Манагер - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 68

Я предложил им чего-нибудь съесть, чтобы хоть было чем фонтанировать, на это они ответили дружным рычанием, и я удалился в свою каюту, чтобы их вид не оскорблял мои эстетические чувства. В общем, как я понял, обучение языку Арзума откладывается.

Рила вольготно развалилась на своей койке, «сделав красиво». Ее смуглое тело очень аппетитно выглядело на фоне белой простыни, чем я не преминул воспользоваться. После наших упражнений мы снова отпали на наши койки, усталые, но довольные.

Полежав, глядя в потолок, я спросил:

— Слушай, мы никогда с тобой не разговаривали о твоей жизни. Можно я тебя поспрашиваю, я ведь ничего не знаю, вернее, почти ничего — о том, как ваша семья жила в городе, о тебе, ну и так далее. Расскажешь?

Рила усмехнулась и закинула красивую гладкую руку за голову:

— Расскажу. Только не спрашивай меня о моих любовниках и обо всем этом, ладно? Все это в прошлом, и я не хочу ворошить.

— Да я и не собирался выяснять подробности твоих любовных бесчинств, — усмехнулся и я, — пусть они останутся на твоей совести. Мне больше интересно, где ты училась, например, чему вас учили, как вы начали торговать, как выплачиваются налоги, кто управляет городом — я вообще бестолковый в этом вопросе, ни-че-го не знаю. Ты рассказывай, а я буду тебе задавать вопросы по ходу дела, ладно?

— Ладно. Ну что тебе сказать? Я первая дочь первой жены моего отца, Рагуна, вначале и единственной. Маму звали Орна. Отец — бывший солдат, дослужился до сержанта и когда в конфликтах с Арзумом получил тяжелое ранение — стрелу в легкое — вышел в отставку. Подумал: чем заниматься? И стал разъездным торговцем, благо кое-какие накопления у него были — жалованье, ну и трофеи, так сказать — солдат без грабежа как свадьба без невесты. Торговля шла неплохо, хотя и не очень жирно. За тот период он сумел заработать на хороший дом, в котором мы сейчас и живем. Отец приобрел его по случаю — один чиновник уезжал в столицу и продал этот дом с большой скидкой, так как ему нужны были деньги. Делается это так: подписывается договор при двух свидетелях, платится налог в муниципалитет, где фиксируется эта сделка — там у них есть специальный отдел, — вот с тех пор мы так и живем в этом доме.

А раньше у нас был маленький деревянный домик у городской стены. Вначале жили втроем, а потом появилась Мирака. В поездки мы тоже сперва часто отправлялись втроем, потом стали вчетвером. Когда купили большой дом, папа решил, что надо еще жену, — мама никак не рожала ему сына, а он очень хотел сына. Взял Арусу, вторую жену, — от нее четыре дочери, потом взял Атаму — опять дочери! Наконец-то он остановился и понял, что боги не хотят ему давать сыновей. Мы с Миракой самые старшие, и, когда отец стал страдать запоями и потерей памяти, — нам ничего не оставалось делать, как взять торговлю в свои руки, тем более что я все видела, как оно происходит: как совершаются сделки, как рассчитываются и обманывают, в общем, все, что знает настоящий купец. С тех пор как все это случилось с нашими матерями, отец и стал таким — вроде ничего-ничего и вдруг — бам! — растение. На пряности мы вышли случайно. Как-то мне предложили купить старинный столик, инкрустированный костью, — в одном городишке в глубине Арзума пьяница вытащил его из дома, все пропивал, на вино нужно было денег. Вещь была дешевая и красивая, я и купила. Потом решила прицениться и стала искать в городе знатока — того, кто занимается редкими вещами. Вот и вышла на Мадурга — он же не только пряностями, а еще и редкостями торгует. Видел, сколько у него всяких красивых вещей? Так вот, он мне и помог, навел на мысль. Говорит как-то: «А почему ты не торгуешь пряностями с юга? Я у тебя брал бы их оптом — если бы ты их сумела купить».

— А что, он сам не мог купить эти пряности? — не выдержал я. — Какой резон ему тебя ставить на выгодное дело?

— А вот тут-то самое интересное! — засмеялась Рила. — Самые лучшие пряности выращивает одно племя на юге, на границе джунглей и прерии, но все дело в том, что торговать они отказываются! Время от времени они выезжают в города и продают небольшое количество пряностей, покупают то, что им нужно, и снова исчезают в своих степях-лесах. Были попытки наладить с ними деловые контакты, но торговцы возвращались избитыми, голыми до нитки — и зарекались больше туда соваться. Общаться племя ни с кем не желает, никого к себе не допускает.

— И как же ты проникла в их святая святых?

— Штука в том, что племенем правят женщины! И я сумела поехать туда и договориться с великой женщиной племени марунга! Они считают, что мужчины не могут правильно соображать — им бы только махать палками, драться да на женщин залазить, а торговля и хозяйство — только для женщин, только они могут управляться с этими делами, требующими ума и сообразительности. Вот так, мой дорогой! — Рила подмигнула мне и показала язык.

— Не складывается. Что, никто не мог догадаться, и торговцы-женщины не могли бы туда проникнуть без тебя? Почему именно ты?

— Ну, во-первых, личное обаяние, — рассмеялась Рила, — а самое главное — нет женщин-торговцев, понимаешь? Нет их! По нашему закону женщина не может заниматься этой деятельностью официально. Кроме того, женщина не может владеть недвижимостью, получать ее по наследству, передавать ее кому-то — только мужчины. В империи давно поговаривают о том, что этот обычай глупый, древний и неудачный, но воз и ныне там — никто не смеет оспаривать этот закон, так как обычаи прежде всего, и вся наша жизнь состоит из обычаев. Итак: каждый месяц мы отправляемся к марунга, где забираем оговоренную партию пряностей, — мы бы забирали больше, но Мадург не может больше оплачивать, да и нам управляться с большим количеством трудно. Пряностей вообще-то много, и они не редкость, но вот эти пряности, те, которые готовят марунга, с применением каких-то неизвестных составляющих — это редкость, ценимая знатоками, и они стоят денег. За рейс мы зарабатываем двадцать пять тысяч монет, а это довольно много. Правда, были и провалы: грабили нас, ты уже знаешь это, кроме того, надо и охранников нанимать, и дорога требует денег, но дело стоит того. На каждую монету, вложенную в это предприятие, мы получаем монету прибыли. Можно было бы расширить дело, но все не так просто. Почему-то самый большой спрос на эти пряности именно в Арзуме, а наши местные знатоки относятся к марунгским пряностям спокойно, без восторга. Ну, это сложная история, и заканчивается она тем, что я сейчас плыву с тобой в Арзум. Что еще хочешь спросить? Может, лучше продолжим развлечение? — Рила потянулась, потом вытянула босую ногу и стала легонько водить пальчиками по моему бедру.

— Погоди, успеется — впереди еще две недели, сотрешься еще! — отмахнулся я. — Просвещай меня дальше. Кстати, сама-то ты как выучилась грамоте, счету и так далее?

Рила обиженно поджала губы и убрала ногу на свою кровать:

— Меня и Мираку учил отец в поездках, а так у нас есть школы, где три года учат читать, писать, изучают религию и все, что нужно знать человеку, — сестры туда ходили. Если кто-то хочет продолжить образование — идет уже в ученики или к жрецам, или к мастеровым каким-нибудь, или в высшую школу, чтобы стать потом ученым или учителем. Все стоит денег. Например, начальная школа — тысячу монет за год. Высшая, конечно, дороже. Те, кто не может оплачивать, остаются неграмотными. Да все как обычно…

— Скажи мне вот что, самое главное — почему в этом мире нет металла? Почему так дорого золото, почему нет совсем железа или меди?

— А ты что, не знаешь? — Рила прищурилась и посмотрела на меня. — Что, в джунглях, у акома, есть железо? Или много золота?

— Давай так сделаем: считай, что я совсем не от мира сего и ничего не знаю. Ладно? Потом я, что смогу, и тебе расскажу. Но пока спрашиваю я, согласна?

— Ох, темнишь ты, мой принц, ох и темнишь! Ладно, потом я кровь из тебя выпью! Металлов у нас мало, факт. Как учат наши боги, металлы — суть зло, можно использовать металлы только для изготовления монет, причем те, которые можно найти глазами — в реке, или земле, но их у нас очень мало. Из металла нельзя делать оружие, инструменты, вещи — запрещено богами. Исключение допускается редко и только с разрешения Верховного жреца — он находится в столице и фактически второй император, только духовный. Он выбирается из верховных жрецов всех богов на двадцать лет, если доживает. — Рила закашлялась. — Трудно тебе вбить в голову то, что мы учили несколько лет! Ты хоть запоминаешь то, что я говорю?