Война - Злотников Роман Валерьевич. Страница 28

Эшелон с «варшавской отравой» засекли через два дня, рано утром. И к великой досаде Роксошанского, не он засек, а его подчиненный – подпоручик Княжьев. Во время совершенного капитаном перед самым закатом разведывательного вылета на станции все было как обычно. А вот вылетевший перед рассветом подпоручик, прошедший над станцией почти сразу, как рассвело, увидел на ней эшелон, вокруг которого было выставлено аж два кольца оцепления. И великий князь решил, что это – оно.

Подготовка к боевому вылету всем полком затянулась на час. Пока привезли ночевавших в соседней деревеньке летчиков и технический персонал, пока подвесили бомбы, пока получили задачу – так время и пробежало. Поэтому, уже поднявшись в воздух, Роксошанский страшно нервничал: а ну? как немцам удалось разгрузить эшелон и их удар запоздает. Но все обошлось…

Когда, убрав обороты мотора, дабы не отрываться от тихоходных бомбардировщиков, капитан подходил к станции со стороны реки Длуги, он явственно разглядел все еще стоящее оцепление, а у вагонов оцепленного эшелона царила жуткая суета – сновали люди, подъезжали подводы и грузовые автомобили. Кроме этого эшелона, на станции были еще два, но они Роксошанского в данный момент интересовали не очень сильно. Капитан повернул голову, окинул взглядом идущие за ним бомбардировщики, выстраивающиеся для бомбометания, и, покачав крыльями, отвернул в сторону. Бомб у него не было, и летел он сегодня не на истребителе, а на своем стареньком разведчике, причем без Константина либо кого-то еще в качестве летнаба. Выбранный им маршрут подхода к станции требовал обеспечить максимально возможную дальность полета, так что ничем прищучить германца он не мог. Потому и отвернул, чтобы не мешать профессионалам.

Первая тройка бомбардировщиков опустила носы и, все ускоряясь, устремилась в атаку.

Капитан проводил их взглядом, прошептал:

– С Богом… – и заложил пологий вираж. Надобно проследить за налетом, чтобы потом сообщить о результатах, ибо это одна из обязанностей разведчика. Правда, о результатах бомбежки он будет сообщать в первый раз – обычно капитан докладывал командованию о результатах атаки либо артналета. Ну да не одним хирургам в этой войне новому учиться…

В тот момент Роксошанский не думал ни о перспективах, ни о великом князе, ни о том, вернется ли он на свой аэродром. Он просто делал свое дело. Так же, как тысячи и миллионы таких же, как он, русских солдат и офицеров, сражавшихся в этой чудовищной войне…

Глава 6

Пятнадцатый год у нас начался с февраля. И в Дарданеллах.

Я снова с головой закопался в дела производственные. Мобилизация лишила промышленность огромного числа рабочих рук, да и сельское хозяйство должно было серьезно перестроиться, чтобы не допустить по весне резкого снижения площади посевных площадей. Нам же кормить не только себя, но и союзников. Я не собирался упускать ни одного франка и фунта стерлингов из числа тех, что Россия могла бы заработать. В итоге известие о том, что объединенный англо-французский флот начал операцию прорыва в Мраморное море, застало меня, мягко говоря, врасплох.

Связями с союзниками у нас занимался великий князь Николай Николаевич Младший, с которым у меня отношения как-то не сложились, поэтому он по большей части общался непосредственно с государем. Так что начало Дарданелльской операции, целью которой, как было объявлено, стало создание угрозы Константинополю для принуждения Османской империи к выходу из войны и открытия проливов кораблям союзных держав, оказалось для меня неожиданным. И я воспринял ее как попытку англичан взять под контроль черноморские проливы, пока их не захватили русские. Впрочем, после разговора с императором сделалось ясно, что не я один. Согласие на проведение операции было личной инициативой Николая Николаевича Младшего [21]. Государя тоже поставили перед фактом, и он был страшно недоволен планами англичан, которые те неуклюже пытались объяснить всеми возможными способами – например, желанием отвлечь турецкие силы от Кавказского фронта. Но на Кавказском фронте у нас все было нормально. Война там началась несколько позже, чем в той истории, что здесь знал только я. Кажется, позже… Развитие ситуации на Кавказском фронте мы изучали куда хуже, чем на Западном и Юго-Западном. Не было тут у русских войск ни впечатляющих побед, как Галицийская операция или Брусиловский прорыв, ни громких поражений типа кампании пятнадцатого года. Во всяком случае, нам ни о чем подобном не рассказывали. Хотя воевали здесь вроде бы неплохо. Ну да против турок-то…

Так что здесь все началось в конце 1914-го, после подавления восстания «грузин-мусульман», как здесь называли аджарцев. Задавили их быстро и жестко, тысяч десять даже с испугу рванули в Турцию. Ну и скатертью дорога… Все остальное время мы оборонялись, используя заранее подготовленные позиции и подавляющее превосходство войск в пулеметах и артиллерии. И уже в самом конце года, когда турки после чудовищных потерь полностью выдохлись, две горнострелковые бригады броском, походя сбивая турок с любых позиций, на которых те пытались закрепиться, преодолели более полутора сотен верст по прямой и взяли города Хорасан и Алашкерт. Кстати, стосемимиллиметровые минометы показали себя великолепно. Так, обстрел двумя десятками минометов турецких позиций в районе селения Кеприкей привел к тому, что два турецких полка дали дёру, бросив подготовленные позиции. Туркам, вероятно, почудилось, что по ним открыли огонь как минимум полсотни крупнокалиберных орудий. Скорострельность минометов составляла до пятнадцати выстрелов в минуту, и за короткий десятиминутный налет рота минометов обрушила на турок порядка шести сотен мин. А едва налет прекратился – турки повыскакивали из своих мелких, обложенных камнями окопчиков и дунули в тыл. После этого линия фронта стабилизировалась. Причем не столько даже потому, что наши войска утратили наступательный порыв, сколько потому, что основной задачей Кавказского фронта в этой войне я вместе с нашим Генеральным штабом видел не захват территорий, а перемалывание турецких войск и оттягивание их из района Константинополя. Чем мы потихоньку и начали заниматься. Два поспешно подготовленных наступления турецких войск в районе Хорасана были успешно отражены нашими войсками, укрепившимися в окрестностях этого городка, с большим уроном для турок. И вот тут англичане влезают со своей Дарданелльской операцией…

Впрочем, насколько я мог припомнить, в той истории, что здесь знал только я, Дарданелльская операция союзников закончилась полным провалом. И я не видел причин, почему здесь все должно произойти иначе. А с датой нашей Босфорской операции мы пока не определились, и я сильно сомневался, что она состоится в начавшемся году. Так что, немного позлившись, я решил попытаться извлечь из случившегося максимальную пользу. В конце концов, мы тоже планируем крупную операцию в том районе, только с другой стороны проливов, так почему бы нам не поучиться на чужом опыте тому, как не сто?ит ее проводить? И прикинуть, как сто?ит…

Я попросил Николая обратиться к англичанам с просьбой принять на их эскадру нашу морскую миссию в составе нескольких офицеров для наблюдения и координации. Отказать нам в этой малости у англичан причин не было, и 25 февраля из Романова-на-Мурмане в Лондон отбыла морская миссия во главе с контр-адмиралом Колчаком. Он получил этот чин только что, за лихие действия его дивизии на Балтике. В отличие от популярного в покинутом мною будущем героя фильма особой романтичностью господин новоиспеченный адмирал не отличался, а вот склочным характером – вполне. И амбиции имел немалые. Но дело, как говорится, разумел. Короче, для англичан – самое то.

А затем на Германском фронте произошла катастрофа…

Двадцать седьмого февраля немцы начали массированную артподготовку. И в этой истории она продолжалась не несколько часов, а почти двое суток, после чего немцы двинулись вперед – не слишком быстро и со своими немецкими матюгами, поскольку участок фронта в десять верст шириной и три глубиной был превращен в лунный пейзаж, даже просто передвигаться там стало весьма затруднительно. Зато по ним никто не стрелял… Но далеко они не продвинулись, поскольку за двое суток непрерывной немецкой артподготовки нашим войскам, через пять часов после ее начала оттянутым назад, удалось наскоро соорудить в десяти верстах от переднего края, то есть в тылу перемалываемых в пыль укреплений, вторую линию обороны. Она представляла собой жиденькую линию траншей, хлипких перекрытых щелей, дохленьких блиндажей с одним накатом и открытых пулеметных площадок вместо защищенных ДЗОТов. То есть была сделана из того, что можно выкопать и приспособить к делу за двое суток дрожащими руками. Дрожащими как от напряжения, так и от страха, ибо пять часов артподготовки, которые солдатам пришлось выдержать, прежде чем мы додумались дать команду на отход, не прошли даром. К тому же эта артподготовка еще не закончилась, и совсем рядом, в паре-тройке верст, явственно просматривались огромные столбы земли, регулярно вздымавшиеся при падении очередного немецкого «чемодана» крупного калибра. Причем оставленные, да что там – просто брошенные позиции были куда лучше обустроенными и укрепленными: три линии траншей, соединенных многочисленными ходами сообщения, блиндажи с двойным, а то и тройным накатом. Но даже и они не выдержали.