Драконье право (СИ) - Орлова Анна. Страница 40

Шемитт предложил подвезти меня домой, но я отказалась, сославшись на дела. Он одарил меня понимающим взглядом, но учтиво склонил голову и пообещал низким голосом:

— Я буду ждать встречи с вами, Анна!

И ушел, оставив меня переваривать это то ли признание, то ли вежливую банальность.

Определенно, мне требовалась доза положительных эмоций, так что я отправилась по магазинам. Чудесное бирюзовое шелковое платье, серьги в тон и комплект дорогого белья с изящной вышивкой — что еще нужно женщине для счастья?! Разумеется, на самом деле много чего, но в данном случае и этого довольно. Примерять наряды, чувствуя себя в центре внимания продавцов, размышлять о милых и безобидных вещах, предвкушать первое появление в обновке — разве это плохо? Только Нат наверняка будет ворчать, что одежда уже в шкаф не вмещается, а ему все это стирать и гладить…

Остаток дня я провела с Инной, болтая о своем, о женском. Однако ни словом не обмолвилась о Шемитте, как будто боясь спугнуть птицу счастья. Казалось, коснешься своего чувства — и оно осыплется горстью лепестков…

Воскресенье я посвятила бассейну и общению с родителями, наслаждаясь приятной расслабленностью и мирным отдыхом.

В общем жизнь текла спокойно и неторопливо, как равнинная река.

Подтверждая расхожее мнение, понедельник начался тяжело. Для начала Нат приготовил на завтрак овсянку (гадость!). Потом я пролила на себя чашку обжигающе горячего кофе. Затем на моем любимом летнем костюме обнаружилось жирное пятно, и пришлось срочно переодеваться.

Оставалось только надеяться, что сегодняшний запас пакостей уже исчерпан. Искренне уповая на это, я вышла на улицу, поскольку снаружи уже просигналило такси.

Как и в прошлый раз, дорога заняла около часа. Даже ранним утром воздух уже дрожал от жара.

Шемитт и Шелина стояли возле здания суда, и от одного взгляда на эти живые воплощения огня хотелось выпить чего-нибудь ледяного и непременно алкогольного. Казалось, можно обжечься, прикоснувшись к коже дракона.

Я обожаю тепло, но пик зноя лучше проводить где-нибудь подальше от раскаленного города. От солнечных лучей над тротуарами колеблется марево горячего воздуха, и ходить по городу, а уж тем более, работать, становится совершено невыносимо. А учитывая, что моя работа подразумевает деловой костюм, пусть и в его облегченном, летнем варианте… И если обстоятельства вынуждают оставаться в строю, то по крайней мере, можно пренебречь заповедями делового стиля. К примеру, на правило, требующее ношения колготок, летом лучше наплевать. На улице ведь плюс тридцать пять в тени!

Надо полагать, что рядом с рубиново-красным Шемиттом я смотрелась занятно. Прохладные струи моего голубого шифонового костюма составляли очень эффектный контраст со строгим нарядом дракона. Интересно, а самому Шемитту не жарко? Но он держался безмятежно, видимо, огненная природа давала ему возможность не замечать изматывающей жары.

Шелина нервно ломала пальцы и, казалось, в любой момент была готова сорваться с места, как пугливая лань. Зато Шемитт сохранял каменное спокойствие, и неистовое пламя в его глазах особенно пугало по контрасту с невозмутимым выражением лица.

Еще раз обговорив основные моменты, мы наконец вошли в суд. Хвала богам, здание старинное, в нем наверняка невыносимо холодно и промозгло зимой, зато летом тут царит приятная прохлада.

Мы расположились возле кабинета судьи, и настроились на продолжительное ожидание. Чуть дальше сидели четверо: молодой темноволосый эльф с каменным лицом; эльф постарше, похоже, мой коллега; мальчик лет десяти — двенадцати на вид; и наконец пожилая женщина, судя по всему, няня ребенка. Эта слитная группа невольно обращала на себя внимание.

Тут мальчик заметил нас, радостно улыбнулся и бросился к нам, но младший эльф (по всей видимости, Соэрель собственной персоной), тут же схватил сына за руку, а потом что-то строго ему сказал. Радость на лице ребенка моментально исчезла, и он покорно вернулся на место. Сам Соэрель даже не смотрел в сторону бывшей жены, углубившись в негромкую беседу с адвокатом.

Я взглянуть на Шелину, которая сидела очень прямо, глядя перед собой полными слез глазами, а ее руки судорожно сжимали сумочку. Этой сцены достаточно, чтобы настроиться на воинственный лад. Разумеется, можно проиграть дело, даже если клиент прав на сто процентов. Я заставляю себя сдерживать эмоции и помнить, что это просто работа. Но не всегда можно удержаться от злости или жалости. У меня нет детей, и я не могу понять до конца, каково матери не иметь возможности поговорить с собственным ребенком, однако искренне ей сочувствовала.

Шемитт остался в машине (трогательно пожелав: «Да пребудет с вами Искра!»), поскольку судья разрешила присутствовать только самим участникам процесса. Также в коридоре суда остался Шэриэль с няней.

Судья Шумейко, проверяя явку сторон, взглянула на меня, как на старую знакомую. Закончив формальности, и убедившись, что отводов не последует, она приступила к пояснениям сторон.

Первым, как и положено, выступал истец. Я угадала: младший эльф действительно оказался Соэрелем, а второй — его представителем.

Не знаю, каким Соэрель был пятнадцать лет назад, но теперь он казался куском льда, и представить его влюбленным не хватало воображения. На надменной физиономии вообще затруднительно было заметить малейшие следы эмоций, и голос вызывал ассоциации с брошенными за шиворот льдинками.

Его версия отличалась простотой: сын мало похож на мать, а значит среди драконов ему будет плохо и неуютно. Однако лично мне слабо верилось, что он руководствовался исключительно интересами Шэриэля. Судя по холодному, отстраненному поведению Соэреля в коридоре суда, маловероятно, что он сильно любил мальчика. Ребенку нужны оба родителя, поэтому глупо и жестоко запрещать ему общаться с матерью. Можно понять, если бы она оказалась алкоголичкой или наркоманкой, но Шелина вела нормальную жизнь и, похоже, обожала сына.

Что бы ни говорили бывшие супруги, в своих распрях они зачастую руководствуются отнюдь не интересами ребенка.

Впрочем, подловить эльфа на слове не представлялось возможным. Его речь была хорошо отрепетирована и выверена до последнего слова.

Любопытно, как он отреагирует на мои провокационные вопросы? Вскоре мне представилась возможность это проверить.

— Скажите, пожалуйста, где вы проживали с ответчицей до расторжения брака? — Начала я.

— Мы жительствовали в Вотанхейме. — Отрывисто сообщил он, меряя меня ледяным взглядом.

— А почему не в Альвхейме? — нарочито удивленно поинтересовалась я. — Насколько мне известно, вы родом из столицы?

Соэрель заколебался, явно жалея, что не может спросить подсказки у своего адвоката.

Судья с неприкрытым интересом следила за его колебаниями, поглаживая стоящую на столе семейную фотографию.

— Мой Дом счел, что нам лучше пребывать в Вотанхейме. — Наконец скованно ответил он, теребя галстук.

— То есть ваши родичи не захотели знаться с вашими женой и сыном? — Продолжила давить я.

Он бросил отчаянный взгляд на своего представителя, и тот поспешно вскочил.

— Ваша честь, вопрос относится к предмету спора. Какое касательство имеет место, где жили супруги, к определению будущему проживанию ребенка?

— Истец утверждал, что если ребенок останется с ним, то будет расти в окружении родных. Но теперь признал, что эльфы из его Дома вообще не желали видеть мальчика, а уж тем более, заниматься его воспитанием. Безусловно, это имеет значение для дела. — Парировала я.

Представитель истца не нашелся, что на это возразить.

Судья внимательно посмотрела на Шелину, потом на Соэреля, и определилась.

— Истец, отвечайте на вопрос. — Велела она резко.

— Мой сын — эльф, и после совершеннолетия Дом примет его, как полноправного члена. — Вздернув голову, заявил Соэрель.

Захотелось попросить судью убрать из кабинета роговую пластинку с заиндевевшей руной иса [35] — от него повеяло таким холодом, что дополнительное охлаждение уже ни к чему.