Кикимора болотная - Мясникова Ирина Николаевна. Страница 5

От бабушки и дедушки Тасе остались кое-какие деньги, часть требуемой суммы она заняла на работе, а часть ей перечислила непутевая мамаша. Так Зайцеву была куплена квартира, он прописался туда, и они благополучно развелись. На таком порядке событий настаивал адвокат, чтобы, если Зайцев вдруг решит дать задний ход, квартира оказалась бы совместно нажитым имуществом. В день развода Тася чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Стоял чудесный теплый сентябрьский день. Настоящее бабье лето. Тася забрала Дусю после школы, и они поехали отмечать развод в ресторан. Как ни странно, Дуська веселилась вместе с Тасей.

«Выходит, я все-таки настроила как-то ребенка против отца? — думала Тася, глядя на смеющуюся Дуську, которая с набитым ртом рассуждала, как на зимние каникулы было бы замечательно поехать к бабушке. — А, и наплевать! Я ж не врала ребенку ничего. Детка у меня умная, глаза у нее на месте. Вот она все видит и сама выводы делает. Не то что я, дубина невозможная! Чего, спрашивается, десять лет маялась? Ведь если б не Дуська, то и вовсе бы домой не ходила, сидела б на работе с утра до ночи».

Когда они подъехали к дому, уже стемнело. У дома стоял фургон для перевозки мебели. Проходя мимо, Тася с удивлением увидела в фургоне свою итальянскую кожаную мягкую мебель. Этой мебелью Тася очень гордилась. В свое время она влезла в огромные долги, чтобы купить эти красивые бежевые кресла и диван на хромированной металлической раме. Зайцев ее тогда еще долго и занудно ругал за то, что она живет не по средствам.

Тася с Дусей поднялись на лифте на свой этаж и увидели на лестничной площадке Зайцева, прижимающего к груди плазменный телевизор.

— Андрей! Ты что, нас грабишь? — как-то само собой вырвалось у Таси.

— Папа! Ты куда телик-то потащил? И диваны? — удивилась Дуська.

— Я что, по-вашему, должен в голых стенах новую жизнь начинать? — заявил Зайцев, протискиваясь мимо них к лифту.

— Ну-ну! Жадность губит фраеров! — Тася почувствовала, как внутри у нее поднимается странная волна бешенства. Ей захотелось ударить Зайцева, но при ребенке этого делать было нельзя, да и вообще много чести. — Очень сильно подозреваю, что награбленное никому никогда еще радости не приносило. Вот и ты, Андрюша, подавишься! А мы с Дуськой себе новый телевизор купим, еще лучше и больше!

Тася развернулась, подхватила Дуську и зашла в квартиру.

«Завтра же надо замки поменять!» — подумала она, оглядывая помещения. Слава богу, ничего из вещей бабушки и деда Зайцев не взял, а вот из их с Зайцевым комнаты было вынесено практически все — мебель, компьютер, телевизор с домашним кинотеатром, ковер, и даже занавески с окон исчезли. Из кухни пропала СВЧ-печка, кухонный комбайн и посудомоечная машина. Холодильник Зайцев не взял. Видимо, не успел, так как тот был забит продуктами. Тася кинулась в ванную комнату. На месте стиральной машины валялись одинокие шланги. Тасин фен Зайцев тоже прихватил, даже шампунем и стиральным порошком не побрезговал.

Тася вернулась на кухню и выглянула в окно. В серебристом свете абсолютно круглой луны она увидела Зайцева, несущего телевизор к мебельному фургону.

— Чтоб ты провалился! — сказала Тася, даже не сказала, а как-то очень злобно прошипела, и в этот самый момент у Зайцева подвернулась нога, он выронил телевизор и с размаху шмякнулся сверху. Телевизор треснул, а Зайцев завыл, держась за ногу. Тася усмехнулась и поймала ненавидящий взгляд Зайцева, который поднял голову и смотрел прямо на нее. Тася отвела взгляд от окна и краем глаза вдруг увидела, что круглая луна ей подмигнула. Тася открыла рот и посмотрела прямо на луну. Луна как луна. Круглая и симпатичная. Тасе всегда казалось, что луна похожа на усталую печальную женщину. Понятное дело, что это лунные горы и впадины создавали впечатление, что у луны есть лицо. Особенно в полнолуние. В детстве Тася очень любила полнолуние. Она залезала на подоконник своей комнаты и разговаривала с луной. Рассказывала ей о своих детских радостях и печалях. Но никогда еще Тася не видела, чтобы луна ей подмигивала.

Тася задернула шторы и обернулась. За столом, подперев голову рукой, сидела печальная Дуська.

— Нет! Это же надо! У ребенка телевизор забрать! — возмущенно заявила она Тасе.

— Меня больше всего печка волнует, — улыбнулась Тася. Она решила не рассказывать дочери, какая беда постигла ее отца при транспортировке телевизора. — Как ты теперь обед после школы разогревать будешь?

— Да, и посуду мыть теперь руками придется! — горестно сказала Дуська.

— И стирать! — добавила Тася. — Я как раз на этих выходных стирать собиралась. Белья у нас накопилось!

— И стирать? — ахнула Дуська и кинулась в ванную. — Ни фига себе!

— Ничего, Дусь, мы себе зато теперь все новое купим! — прокричала Тася вслед дочери. — Правда, не скоро. Очень не скоро.

МЕЛКИЕ ПАКОСТИ

Анастасия мчалась на диковинном звере сквозь странный заболоченный лес. Зверь имел мягкую короткую серебристо-серую шерсть, сквозь которую просвечивала его бледно-розовая кожа. Под кожей буграми вздымались недюжинные мышцы, и при каждом прыжке зверя раздавался стук его когтей о камни. На затылке зверюги, прямо за остренькими симпатичными ушками, находилась складка кожи, которая напоминала Анастасии затылок здорового бритого под ноль мужика. Именно за эту кожистую складку и держалась Анастасия во время своего путешествия. Дорога, выложенная крупными булыжниками, шла на небольшом отдалении от деревьев, прямо как настоящее шоссе. Из леса за Анастасией и зверем наблюдали какие-то животные, смутно похожие на фиолетовых и сиреневых бегемотов. Вообще, цветовая палитра в этом мире была очень ограничена и перетекала от молочно-серого к бледно-фиолетовому. Никаких голубых, зеленых, красных или желтых оттенков не было и в помине. Анастасия чувствовала, что бегемотообразные животные наблюдают за ней безо всякой угрозы, а скорее даже с некоторым одобрением. Мол, ну наконец-то помчалась! И Анастасия мчалась от всей души, испытывая в груди странную восторженную щекотку. Вообще, в этот момент она отличалась какой-то небывалой ловкостью. Зверь слушался беспрекословно и повиновался легким движениям коленей Анастасии. Самое удивительное, что она откуда-то знала, как этим чудесным зверем управлять. Все окружающее ей очень нравилось и казалось странно близким, практически родным. И теплый, очень влажный воздух, и маленькие капельки дождя на лице, и огромная серебристая луна, занимающая полнеба. Анастасия оторвалась от шкуры зверя, подняла руки вверх и закричала:

— А-а-а-а-а-а!

Ей было очень хорошо. В этот момент зверь обернулся, посмотрел на нее хрустально-серыми глазами, подмигнул и улыбнулся во всю свою страшную зубастую пасть.

Тася проснулась и поглядела на будильник. До звонка оставалось еще пять минут. Она выключила ненавистное бесовское изобретение и со вздохом выбралась из-под одеяла. Пока она тащилась в ванную, в голове мелькали образы из только что увиденного сна. Особенно хитрая и наглая улыбка сказочного зверя.

«Вот гад! — думала она, начищая зубы. — Раньше ведь никогда не улыбался и глаз не показывал!»

Дело в том, что сон этот про серебристо-фиолетовый мир Тася видела уже не один раз. И каждый раз ей открывались все новые и новые детали. Например, как сегодняшнее лицо ее зверя. Именно лицо, а никакая не морда. Морда не может быть настолько понимающей и наглой. Во сне Тася себе очень нравилась. Там она действительно была Анастасия, а не Тася, как в обычной жизни. И волосы там у нее были необычайно красивые и вьющиеся, в точности как у непутевой мамаши. Они очень красиво развевались за спиной Анастасии во время езды на странном звере. Так-то у Таси Зайцевой была короткая мальчишеская стрижка, и никакой такой особой ловкости у нее тоже не наблюдалось. Наоборот, Тася считала себя самой настоящей неуклюжей тетехой. Она все время падала, подворачивала ноги, задевала углы локтями, что-нибудь роняла и разбивала. Какая уж тут верховая езда! Тася-то и в свою машину садилась, периодически стукаясь головой о крышу. Правда, машину она водила хорошо. Что да, то да. Хотя пока она научилась так хорошо ездить, пришлось не одну машину сменить. Первый ее автомобиль был по-настоящему многострадальным. Тася на нем задним ходом в забор въехала, потом пыталась бодаться с троллейбусом и, в конце концов, была побита трамваем. Никакой зверь такого безобразия не вынес бы. Зайцев, в бытность свою Тасиным мужем, постоянно убеждал ее в том, что женщины на автомобилях ездить категорически не могут в силу своего мозгового устройства, а именно безграничной тупости. Поэтому, когда Тася, наконец, освободилась от присутствия Зайцева в своей жизни и рассчиталась с долгами, в которые она попала по милости бывшего мужа, она первым делом купила себе автомобиль. И какое-то время даже считала, что Зайцев хоть и дурак дураком, а насчет неприспособленности женщин к вождению автомобиля был все-таки прав.