Прикосновение - Маккалоу Колин. Страница 25

Мальчик без смущения говорил о предстоящей разлуке с матерью, а Александр грустно удивлялся зрелости и фатализму его суждений.

– Я буду писать маме каждую неделю, а еще она подарила мне дневник на целых десять лет – громадную книжищу! Я буду смотреть на нее и помнить, сколько мне еще ждать встречи с мамой.

– А может, она сумеет навестить тебя в Англии.

Изысканное детское личико омрачилось.

– Нет, Александр, ничего не выйдет. Для всех в школе я буду китайским князем, мать которого – русская дворянка. Мама говорит, что я должен вести себя, будто это чистая правда, иначе меня быстро разоблачат. А еще лучше – должен верить в то, что я и правда князь.

– Но мама может выдать себя за знакомую твоих родителей.

Ли рассмеялся:

– Ой, ну что ты, Александр! Мама не похожа на знакомую князей и дворян.

– Если она постарается, ей поверят.

– Нет, – отрезал Ли и расправил хрупкие плечи. – Если я увижу ее – все пропало. Мы выдержим, только если не будем встречаться. Мы уже все обсудили.

– Значит, вы с мамой – лучшие друзья. И не питаете иллюзий.

– Конечно, – кивнул мальчик, словно удивляясь недогадливости Александра.

– Наверное, в ближайшее время мне придется время от времени бывать в Англии. Ты не против, если я буду навещать тебя? Разумеется, прилично одетым, как подобает шотландскому джентльмену. Как ни странно, в Англии наш шотландский акцент не считают изъяном. Для англичан мы иностранцы, в жилах которых слишком много английской крови, потому и пользуемся всеми преимуществами.

Ли сверкнул глазами и радостно заулыбался:

– Да, Александр, это было бы так здорово! Пожалуйста, приезжай!

Когда Александр Кинросс покидал Хилл-Энд под перезвон церковных колоколов, призывающих недругов Руби на воскресную службу, его думы были полны Руби Коствен и ее удивительным сыном. Мальчик оказался еще умнее, чем полагала его мать, хотя интересовался инженерным делом больше, чем классическим образованием, о котором мечтала Руби. Едва Ли узнал, что Александру известно устройство двигателей, прогулка вдоль Турона превратилась в непрерывную игру в вопросы и ответы. «Вот такого сына я хотел бы иметь, когда возьму в жены девушку из рода Драммондов», – подумал Александр, когда Хилл-Энд остался далеко позади.

Дома, в Батерсте, он застал Джима Саммерса погруженным в гроссбухи; все, что требовалось Александру, уже было заказано и либо ждало на заднем дворе, либо должно было прибыть со дня на день. Обязанности экономки исполняла молодая вдова Мэгги Мерфи – малообразованная, но чистоплотная и деятельная особа, умеющая готовить простую, но сытную и вкусную пищу. Мэгги и Сэм переглядывались так часто, что Александр разгадал, откуда ветер дует, но, поскольку Сэм о своих намерениях и словом не обмолвился, Александр заводить расспросы не стал. Время покажет, что будет дальше.

Следующую экспедицию он предпринял на реку Аберкромби, остановившись в пути у реки Фиш. Здесь прииски попадались гораздо реже, а в остальном местность была пустынной и необжитой.

Единственная здешняя деревня, Оберон, раскинулась на вершине Большого водораздельного хребта, между гранитными интрузиями на западе и пересеченным плато из песчаника на востоке. Подъезжая к Оберону, Александр пристально оглядывал самую величественную долину, какую когда-либо видел, но увы, окаймляющие ее скалы высотой в тысячу футов были сложены триасовым песчаником, а у подножия залегали уголь и горючие сланцы, но не золото. Немногочисленные жители Оберона охотно давали проводников бесстрашным путешественникам, желающим осмотреть пещеры у реки Фиш: передвигались по ним верхом на лошадях, вдоль протянутой для ориентира крепкой веревки. Александра заверили, что пещеры, обширную подземную страну сталактитов и сталагмитов, стоит увидеть. Но Александр, не интересовавшийся подземными красотами, продолжил путь.

Предчувствуя, что экспедиция затянется, он прихватил с собой вьючную лошадь (найти мула не удалось) и питался скудно, экономя припасы; дичи в пути не попадалось, а стрелять в мелких кенгуру, в изобилии водившихся здесь, Александру не хотелось. Ни оленей, ни кроликов, ни съедобных растений. «Кольт» без дела висел на бедре путника. Он ориентировался по карте, купленной в Батерсте, но карта, как вскоре выяснилось, была неточной и неполной. Оставив Оберон далеко позади, Александр наткнулся на небольшую, но быструю речушку, текущую на запад, но на карте ее не было и в помине. Высокие холмы по берегам речушки имели первозданный вид, Александру ни разу не попались овцы или другой скот.

И тут он почуял запах золота. Круто повернув, Александр поспешил по течению на запад и вскоре добрался до водопада. Через каменный гребень вода не переливалась прозрачной завесой – пенясь и бурля, она скакала со ступеньки на ступеньку по отвесной скале высотой не меньше тысячи футов. Внизу расстилалась широкая долина; буйная река вырывалась на ровную землю и утихала, вилась между округлыми холмами, усеянными гранитными глыбами и валунами.

Кое-где в долине и на холмах виднелись расчищенные прогалины – явно пастбища, заключил Александр, не обнаруживший нигде поблизости золотых приисков. Сверившись с картой и секстантом, он удостоверился, что перед ним земли, принадлежащие английской короне.

Александру понадобилось добрых два дня, чтобы спуститься с высот в долину, где он устроил привал у реки, неподалеку от живописного водопада. «Золото здесь как пить дать, – думал он, – носом чую, что где-то в этой горе есть золотоносный кварц».

Два дня он просеивал речную гальку и в итоге набрал сотню унций золотого песка и мелких самородков. Пора было возвращаться в Сидней.

Александр тщательно уничтожил все следы своего пребывания у реки, даже закопал конский навоз и засыпал вмятины, оставленные копытами, а затем двинулся на северо-запад, к Батерсту, и вскоре углубился в лес. Кем бы ни был скваттер, владевший этой землей, пастбищ ему хватало.

Путем осторожных расспросов в Батерсте Александр выведал фамилию скваттера, который за жалкие гроши пользовался всей землей между Блейни и местом где-то к северу от деревни Крукуэлл. Чарлз Дьюи и не пытался освоить пастбища в горах к востоку от округлых холмов: другой скваттер, рассказавший о нем Александру, пояснил, что там отара навсегда застрянет в непролазном буше.

Вооружившись точными координатами и результатами экспедиции, которые он не собирался обнародовать, Александр отбыл в Сидней, в земельное управление.

В городе он первым же делом поселился в роскошном отеле на Элизабет-стрит, напротив Гайд-парка, и заказал приличный костюм портному-левантинцу, щедро заплатив ему за срочность. Несмотря на всю скупость (упреки Руби все еще жалили его), Александр понимал: эти расходы нужны для пользы дела. Явившись в земельное управление, он без труда добился приема у одного из высокопоставленных чиновников.

– Мы пытаемся противостоять скваттерам, – объяснил Осберт Уинфилд, – по нескольким причинам. Во-первых, в их руках сосредоточена слишком большая политическая мощь – по сравнению с остальным населением Сиднея. Во-вторых, за принадлежащие короне земли они вносят мизерную арендную плату. А правительство, которое платит мне за службу, призывает городских рабочих и бывших рудокопов осваивать земельные участки. Небольшие, разумеется, – о сотнях квадратных миль не может быть и речи.

– Эти участки предназначены под фермы? – полюбопытствовал Александр.

– Вот именно, мистер Кинросс. В 1861 году вступил в действие новый закон об отчуждении земель, принадлежащих короне, впоследствии в него внесли поправку, согласно которой предельный срок аренды земель скваттерами – пять лет. Конечно, договор аренды можно продлить, а можно и расторгнуть, если кто-нибудь пожелает выкупить неосвоенные земли, временно принадлежащие арендатору.

– И каким же образом, – с видом простачка допытывался Александр, – можно приобрести такой неосвоенный участок земли, принадлежащей короне, добившись ее отчуждения? Я не прочь купить ферму.