Разного пазла части (СИ) - Панченко Юлия "Вампирчик". Страница 3

Второй этаж – святая святых, представлял собой длинный коридор, разветвляющийся от большой библиотеки, куда я заглянула в первую очередь.

Комната была поистине огромная, с интересным освещением, уютными приватными нишами и безмерным количеством книг. Стеллажи подпирали потолок, и в углу стояла специальная лесенка, по которой можно было вскарабкаться, если понадобившийся том недостижимо покоился на верхней полке. Думаю, за книгой вряд ли лазил бы гость. Скорей всего он дернул бы вон за тот красный шнурок с золоченным колокольчиком и это сделал бы кто-то другой. Я, например, если бы это был мой участок.

В библиотеке помимо книг, нашлось место бильярдному столу – он занимал пространство у южной стены, но поставили его временно, о чем стало известно из разговора коллег. В игровой комнате по соседству, где постояльцы предавались спортивному азарту, на этих выходных шлифовали паркет, и пыль коромыслом стояла. Из вентиляции как раз лаком потянуло – видимо, пол в бильярдной не успел просохнуть.

Время на осмотр имелось - постояльцы обычно съезжались к семи, а времени было четверть шестого, поэтому я не страшилась быть застигнутой. Ходила себе, жмурилась от застывшей в воздухе книжной пыли, вдыхала приятный запах свежеокрашенных полов, думала о всяком.

Впрочем, вскоре любопытствовать надоело: обстановка мало чем отличалась от первого этажа - никаких особых изысков не обнаружилось. Позолота, беж, мореное дерево, пушистые ковры, покрывающие паркет. Кованые дверные ручки и лепнина на потолке. Все дорого и со вкусом подобрано.

Кабинет, который временно перешел под мое шефство, находился в самом конце западного крыла.

Я крутила ключ на пальце и шла по коридору, слегка пританцовывая. В голове засел надоедливый мотивчик, от которого было невозможно отвязаться. Услышать его было негде, кроме как в баре у Антона. Там песенки крутились по телевизору круглые стуки.

Изредка встречающиеся на пути девчонки, оказывались знакомыми, но только мельком – дружбы мы не водили. Да и как водить, если коллектив здесь больше смахивал на серпентарий. Коллеги жадно всматривались в мое лицо, наверняка, силясь понять – на постоянную работу перевели, или так – на раз Верочку сменить. И если навсегда – будут ли от меня неприятности.

Я и сама не знала, чем обернутся перемены.

Сам по себе кабинет был именно кабинетом – с широкой софой у левой от входа стены, французским окном прямо по курсу, парой кресел вблизи стекла и главой интерьера – массивным столом, стоящим справа.

Как водится, пол устилал ворсистый палас, окно открывало обзор на густой смешанный лес и небольшое озерцо чуть южнее деревьев. Зажигались фонари у воды, освещая выложенную мозаикой дорожку к озеру, поднималась практически полная луна – маленького кусочка ей недоставало, надкушенная висела, и вид открывался красивый.

В комнате пахло кофе и дорогим табаком – полагаю, тут долгое время отдыхал один и тот же гость, и запах успел въесться.

Осмотрелась, проверила поверхности на наличие пыли, которой не оказалось. Включила кондиционер, замаскированный под картину с загадочной незнакомкой. Лицо нарисованной женщины скрывала черная широкополая шляпа с пышным атласным бантом. В руке, изящно поднесенной к лицу, она держала длинный деревянный мундштук, украшенный замысловатой резьбой. В нем тлела коричневая сигарета, испуская тонкий дымок, а из-под тени полей головного убора виднелись губы: пухлые, алые, насмешливые; да кончик капризно вздернутого носа. Картина мне понравилась.

Зажгла бра, не став включать верхнего света – полутьма показалась более выигрышной, к месту в этом кабинете.

Остановилась у окна.

До чего красивый вид открылся – дух захватило. Бледная луна, почти касающаяся круглым боком острых кончиков елей, парок, поднимающийся от воды, причудливой формы блики от света фонарей на воде. Тишина.

Обычно в это время носилась колбаской вокруг столов, и не хватало времени остановиться, полюбоваться. А если и удавалось, то привычный пейзаж казался блеклым. Тут же - светило ночное взошло, ракурс поменялся, и сердце засбоило. Показалось, что грядет что-то… сильное, что изменит реальность. И пусть я никогда не отличалась излишней фантазией и шалым воображением, (мнила себя девушкой здравомыслящей), эта внезапная вспышка не принесла удивления.

Интуиции своей привыкла доверять.

Может, в лотерею выиграю. Или решу переехать на Камчатку.

А вид из окна – просто вид. Луна всегда меня очаровывала.

Вздохнув и оглядевшись еще раз, я вышла, оставив дверь плотно закрытой, но не замкнутой.

Пока что, работа на втором этаже (неторопливые полчаса) приносила только удовлетворение.

Наведавшись на кухню – больше по привычке, чем по надобности, вернулась на рабочее место минут через двадцать. Стукнув для верности по крепкой двери, вошла.

Свет был таким же приглушенным, мягким, каким я его и оставляла. И сперва показалось, что в кабинете все еще никого нет: тишина стояла, и за столом никого не обнаружилось. Но потом я ощутила более резкий запах того самого заморского табака и разглядела в полумраке мужской профиль, выделяющийся на более светлом фоне окна.

Мужчина водил зажатой пальцами сигаретой по губам, мешая рассмотреть черты лица. Дым клубился вокруг его головы – создавая на мгновение причудливый ореол, а затем растворяясь в воздухе.

Неслышно затворив за собой дверь, вошла в кабинет. Мягкий ковер скрадывал шаги, но мужчина все равно почувствовал мое присутствие – обернулся, отняв руку от лица. А я в некотором смущении остановилась – нехорошо было подкрадываться к гостю – дурной тон и неправильное начало работы. Очнувшись, скупо улыбнулась – именно так в моем представлении должна улыбаться обслуга. Вроде бы не ослепительно, и не по-акульи. Скромно.

- Доброго вечера, господин Панов, меня зовут Мирослава, и сегодня я буду вас обслуживать.

- Где Вера? – не оборачиваясь полностью, а сидя вполоборота, лениво спросил мужчина.

Голос у него оказался низким, мне даже прокашляться захотелось.

- К сожалению, по личным обстоятельствам, - только и успела ответить, как гость перебил:

- Ясно. Кофе мне - черный, без сахара. С корицей и мускатным орехом.

- Что-нибудь еще? – спросила я, продолжая скупо улыбаться.

- Пока нет, - сказав, отвернулся, затянувшись глубоко, и враз обо мне позабыв.

Наверное, о возвышенном думал, а я мешала. Да, впечатление гость произвел, но такое, как и остальные гости, встреченные в этом месте: не очень приятное. Вроде бы и не сказал ничего плохого, да только захотелось разнос медный на его голову с размахом опустить.

В баре оказалось полно народу, но все собрались вокруг столика с шахматистами, остальной зал пустым остался. Мужчины молчали, подбородки потирали сосредоточенно, разглядывая резные фигурки. Как на мировом турнире – серьезные, насупленные даже, лица.

Антон создавал видимость работы – натирал и без того кристально чистые бокалы и одним глазом посматривал на экран телевизора, что висел аккурат над головами соревнующихся.

- Ну что, - оживился бармен, увидев мое немного недовольное выражение лица.

- Черный, без сахара, со специями, - скопировала тон своего капризного гостя.

Антон улыбнулся в бороду и принялся перемалывать зерна, не забыв, впрочем, поприставать:

- И почему скисла? Верка обычно как новенькая монетка сияет, а ты вон – даже не улыбаешься.

Знал бы он, как надоедает улыбаться по десять часов к ряду, глупостей бы не спрашивал.

Но, болтать было лень, поэтому молча забрала заказ и отправилась к клиенту.

Господин Панов сидел, в той же позе, правда, уже без сигареты. Продолжал думать о важном, надо полагать.

Поставив чашку на застеленную тканевую салфетку, я принялась сервировать стол: орешки в меду, сыр, просоленные, тончайшие полоски лаваша.

- Я сказал – только кофе, - услышала прямо за спиной.

Распрямилась, обернулась. Встретилась с прохладным взглядом голубых глаз.