Светорада Медовая - Вилар Симона. Страница 46

Вскоре Стема уловил в воздухе запах дыма, не от очагов, а тяжелого дыма войны, с привкусом гари от тех вещей, которые не должны были гореть.

– Греби под деревьями у берега! – скомандовал он.

Пока Орм направлял лодку, Стема стал готовиться. Снял привычно надетый через плечо длинный лук, проверил тетиву, перекинул через плечо до этого лежавший в лодке тул со стрелами и не спеша натянул лук, наложив на тетиву первую стрелу. Оглянувшийся Орм увидел его приготовления, и глаза паренька расширились. Несмотря на то, что Орм уже побывал не в одной схватке, ему вдруг стало страшно.

– К Ростову ведь никто не может добраться, да? – спросил он совсем по-детски. – И меряне его охраняют, и река чужим судам недоступна, и наших людей немало в городе.

– В городе – мало, – сухо отрезал Стемка и кивком приказал парнишке пристать к берегу.

Дальше они пробирались сквозь заросли. Орм на ходу достал из мешка свой стегач, опоясался, проверив, на месте ли меч. На Стемке из-за жары последних дней были только легкие доспехи – кожаная толстая безрукавка с чешуйчатым кольчужным оплечьем и широкий, обшитый бляхами ремень. Он снял с головы удерживающий волосы ремешок, тряхнул ими, откидывая, и заново перевязал, чтобы не мешали. Свой меч он не доставал из ножен, а вот Орм перво-наперво схватил тесак.

– Гляди, гляди! – воскликнул Орм пораженно, когда впереди замелькали отсветы огней. – О великий Один!

Ростов горел. Даже не столько горел, сколько дымил в наступавших сумерках. Густой дым медленно заволакивал обширное пространство. Рыбацкие хижины у озера с соломенными кровлями полыхали вовсю, а деревянные постройки усадеб занимались с трудом – возможно, прошедшая гроза намочила дерево, что помешало быстрому возгоранию. Судя по всему, это был не просто пожар, потому что даже сюда, к лесу, долетали тревожные звуки: слышались чьи-то крики, резкие гортанные возгласы, лязг железа, треск дерева, дикое конское ржание.

Скафти не вернулся, а разглядеть его в низко стлавшейся пелене было непросто. Стемка и Орм лишь быстро переглянулись, а потом каждый кинулся в свою сторону: Орм побежал вдоль берега, туда, где в некотором отдалении располагалась усадьба его рода, а Стемка, пригибаясь и стараясь скрыться в дыму, кинулся к самому граду, где стоял его новый терем.

В том, что это набег, он не сомневался. Думать, кто супостаты, не было времени. Он только увидел в стороне каких-то чужаков, отгонявших к воде, где было меньше дыма, группу связанных пленников. Приглядевшись, Стемка понял, что его княжны среди них нет. А эти чужаки… Стемка похолодел, различив обрывки хазарской речи. И в страшном сне не мог представить, что тут появятся набежчики-хазары, но рассуждать, как это могло произойти, было некогда. Прямо перед собой он увидел одного из них – тот волок за рога упирающуюся козу. Грабитель резко замер, столкнувшись с незнакомым лучником. И опомниться не успел, как просвистела стрела и освобожденная коза с жалобным блеянием засеменила прочь.

Стемка все же догадался сорвать с убитого его войлочную черную шапку с опущенными сзади полями, надел на себя, чтобы быть схожим с чужаками, и, таясь под покровом темноты, кинулся к ближайшей городской окраине. В первом же частоколе увидел распахнутые настежь ворота; во дворе кто-то копошился, и сквозь пробивавшиеся сполохи Стема разглядел, что это хазары. Задерживаться времени не было, и он побежал дальше. Повоевать с ними он еще успеет, сейчас важнее всего – разыскать Светку. Он проскочил между заборами к проходу на улицу Разудайскую, в конце которой располагался их терем.

Пробраться туда побыстрее не вышло, так как улица выгибалась и за поворотом Стемка нарвался на группу отчаянно отбивающихся ростовчан. То были не кмети, а мастеровые Разудайского конца, которые бились кто чем: один косой размахивал, второй орудовал молотом из кузни, третий просто оглоблю выхватил. Но бились бестолково, хазары их теснили, и Стемка решил помочь своим. Вскинул лук, оттянув тетиву до самого уха, выстрелил. Лук с негромким гудением распрямился, и силой пущенной стрелы ближайшего из хазар едва не подбросило. Стемка стрелял быстро и умело, так что пять из стрел еще шли по воздуху, а шестая уже разила очередного разбойника. Он стрелял навскидку, почти не целясь, безошибочно поражая противников. Ростовчане узнали молодого воеводу, подбежали.

– Неужто подмога прибыла от Итиля?

Поняв, что Стрелок один, стали ругаться, кто-то едва не плакал.

– И кузню мою разорили, и двор порушен, и дочек угнали невесть куда.

– Да как они в Ростов-то пробрались, морок их возьми!

– Жену мою не видели? – начал выпытывать Стема у ростовчан.

Но те, потрясенные случившейся бедой, даже не понимали, о чем их спрашивают. Сказали, что хазары пришли с грозой, налетели, как воронье, и даже гнев небесного Перуна им не помешал… И пока небеса исторгали струи воды и посылали гром, эти супостаты взяли Ростов раньше, чем жители успели сообразить, что к чему.

Стема больше не стал слушать. Подхватив у одного из убитых хазар замеченный ранее тул со стрелами – пригодится! – начал пробираться туда, где полыхало яркое пламя. Ему казалось, что горело недалеко от детинца, в том месте, где находился его терем.

Терем и впрямь горел. Пораженный Стемка на миг замер. Видел, как на каждой стене метались рваные космы пламени, густой дым валил от перекладин и трещавшего в огне крыльца. Горели рухнувшие ворота, вой пламени оглушал.

В первое мгновение Стрелок ощутил такой ужас, что почти не мог думать. Одна мысль только и билась: Светка, Светка, Светка! Потом он стал что-то соображать. Понял, что если терем так полыхал, то его наверняка одним из первых подожгли. Но как же так вышло, ведь он находится в глубине построек и к нему еще надо пробраться? Значит, набежчики едва ли не с него начали свой грабеж. Конечно, терем богато смотрелся, мог и привлечь их внимание, но вон недалеко от него почти уцелевшая усадьба Разудая, даже ворота закрыты, а на стене видны люди, которые борются, чтобы пламя не перекинулось на дом, сбивают шкурами дымящиеся головни, заливают частокол водой.

Еще Стема заметил, что спасенные им ростовчане прибежали за ним и стали стучать в ворота Разудая, прося о помощи. Им не открыли, но указали на детинец, который был цел и на заборолах которого виднелись поблескивающие в отсветах пожара островерхие шлемы дружинников. Те тоже стали что-то кричать, делая знаки, и Стема вместе с остальными кинулся к воротам. Все открытое пространство перед детинцем было усеяно трупами, и Стема на бегу перескакивал через них. Подбежав, стали стучать в ворота, но дружинники не открыли, а спустили сверху лестницы. И пока вновь прибывшие лезли наверх, откуда ни возьмись появились хазары. Лучники с заборолов стреляли в них, прикрывая новых беглецов, а затем спешно убрали лестницы наверх.

– Они не очень-то и рвутся наш детинец атаковать, – произнес кто-то рядом со Стемкой. – Не по зубам он им. Но и не уходят, а мы не в силах изгнать супостатов.

Стема узнал в говорившем Нечая. Борода у воеводы была опалена, лицо под привычной мохнатой шапкой измазано золой.

– А ты пробовал изгнать их? – спросил Стема, кивнув в сторону, откуда доносился злой визг степняков.

Нечай грубо выругался.

– Как, во имя самого Перуна? У меня воинов горстка, тут и казна градская, да и вообще, погляди-ка!..

И, выхватив у ближайшего кметя факел, воевода посветил в сторону двора детинца. Стема замер. Все обширное пространство внутреннего майдана крепости было забито ростовчанами, как бочка сельдями. Всюду были люди: женщины в повойниках, всклокоченные мужчины, плачущие дети. Часть жителей тушили дымившуюся кровлю дружинной избы, и Стема видел, как один из мужчин рухнул от прилетевшей в полумраке стрелы; другие толкались между строений, вопили, плакали. Мужчины, ремесленники и купцы помогали на стенах дружинникам. Они вооружились кто чем, у многих в руках были луки.

– Сколько смог, столько и впустил, – говорил озиравшемуся Стемке Нечай. – Эти гады налетели, когда дождь полил, наскочили с визгом и гиканьем, носились повсюду. Не давая людям опомниться, хватали всех подряд: стариков, детей, женщин. Мужчин и парней умелыми ударами по голове вгоняли в беспамятство, чтобы меньше возни с ними было. Потом тащили прочь, а в дома бросали зажженные факелы. Все это было похоже на страшный сон: связанные дети, огонь в домах, грозные окрики чужаков и причитания женщин. Кто успел, тот смог отбиться и захлопнуть ворота, но таких мало, вот люди и повалили с криками и плачем к детинцу. А мы уже дважды приступ отбили, да и этих тварей поразили немало. Вот теперь они и выжидают.