Светорада Медовая - Вилар Симона. Страница 91

Мариам была единственная, кто не донимал Светораду разговорами о детях. Однако при их встрече княжна заметила, что Мариам чем-то встревожена. На самом деле, сейчас в Итиле было и впрямь неспокойно. И во дворце, и на рынках, и в караван-сараях среди купцов только и разговоров было, что о подступавшем к столице воинстве варваров-русов. Кара-хазары, которых сперва выслали отогнать всадников, уже вернулись, сообщив, что они не в силах оправиться с такой ратью. Они просили о помощи бека Вениамина и его аларсиев. Овадия и его брат Габо первые заговорили об этом. И теперь все ждали, что решит бек.

Во дворце состоялся большой совет, и, как и ожидалось, Вениамин согласился возглавить войска аларсиев противников. Было решено, что они выступят, как только закончится месяц рамадан, который сейчас отмечали мусульмане аларсии. Пока же по традиции каган Муниш вышел к народу, появился на высокой башне дворца, воздев руки к небу, и стал совершать положенный торжественный обряд.

Светорада находилась среди других придворных на большой галерее и наблюдала, как народ приветствует своего божественного главу. В какой-то миг она увидела человека, подававшего кагану священные сосуды, и у нее перехватило дыхание. Усмар! Она глазам своим не поверила. Опять ее проклятый враг и насильник, вместо того чтобы получить положенную кару, сумел извернуться и даже возвыситься. А ведь ей пообещали, что Усмар будет наказан.

Позже, когда Овадия посетил свою шадё, она едва ли не с кулаками кинулась на него. Как он мог обмануть ее! Усмар ее враг, предатель и свидетель ее позора!

Овадия же только смеялся, обнимая жену, ловя ее сжатые в кулачки руки.

– Признайся, Медовая, разве только к этому ничтожному рабу обращены помыслы такой хорошенькой женщины? И разве ты не боишься, что твой бывший жених Игорь ворвется в Итиль, чтобы отвоевать тебя у меня?

Он был весел, и, похоже, его не сильно волновало, чем же закончится встреча аларсиев и русов. Светорада же не смела признаться, что некогда сотворил с ней проклятый тиун, не смела рассказать, отчего видеть этого человека для нее хуже прилюдного оскорбления. Но когда она стала настаивать, чтобы Овадия исполнил некогда данное обещание покарать Усмара, муж неожиданно резко ответил, что пока тот ему нужен и Медовой следует умерить свой пыл.

На другой день аларсии выступили в поход. Светорада смотрела, как закованное в броню хазарское воинство стальной змеей движется по улицам столицы. Она молила своих богов, чтобы они сделали предстоящую схватку менее кровавой и страшной для ее соплеменников. По представлениям Светорады уже настал месяц серпень, [143] когда у славян отмечали день покровителя воинов Перуна, и молодая женщина взмолилась, обратившись к Громовержцу, чтобы он защитил русов в предстоящем бою. Ибо ал-арсии были необычайно сильны и казались несокрушимыми.

Кара-хазары тоже покинули Итиль. В столице теперь было относительно спокойно, если вообще может быть спокойной в столь многолюдном торговом городе. Однако даже на эргах и в караван-сараях все время велись разговоры о том, как скажется на торговле предстоящее столкновение с русами, что, однако, не мешало купцам прибывать в хазарскую столицу. И вот однажды Светорада увидела Асольва сына Аудуна, приплывшего в Итиль с торговцами-варягами. Светорада увидела среднего сына ярла, когда он с посольством северян проходил по галерее в приемный зал дворца, сначала даже глазам своим не поверила. Однако Асольв кивнул ей и чуть улыбнулся, словно знал о ее пребывании тут. Позже, когда Светорада встретилась с варягом в городе, он сразу сообщил, что знает о ней от Скафти и Русланы. Светорада явилась на встречу вместе с Асгерд. Брат и сестра сперва даже не разговаривали, а только смотрели друг на друга, и в этом молчании было столько щемящей тоски, Светорада отвернулась, смахнув невольно набежавшую тезу. Потом Асгерд и вовсе отсела в сторону, лицо ее будто окаменело. Асольв с тревогой поглядывал на нее, а сам рассказывал последние новости. Сообщил, что после набега на Ростов хозяйство их рода сильно пошатнулось, вот он решил поправить дела торговлей. Благо, что по Итилю прямо Ростова как раз шел большой купеческий караван варягов, и он присоединился к ним. У него было кое-что на продажу, да и за прошедшую зиму они набили достаточно красного зверя, тот же мерянин Кима постарался. Сейчас ша уже муж Бэры, живет с ее родом, а когда к ним этой весной прибыли Скафти с Русланой, то даже посадник Путята уж на что скуп, но и он расщедрился на гуляние. Так что хозяйство в Большом Коне Асольв оставил на старшего брата и Гуннхильд. Хотя ему кажется, что вряд ли Руслана теперь уживется с его властной старшей сестрой. Она сильно изменилась за время плена, и, скорее всего, они со Скафти поставят собственную усадьбу на берегу Неро. Посадник Путята им в том поможет, да и вообще в Ростове многие отстраиваются заново. Упомянул Асольв и воеводу Нечая, который ныне все больше в разъездах по сбору дани, в чем ему помогает Орм Аудунсон. Сам же Асольв думает после поездки в Итиль еще и на старую родину съездить, в Норейг, ибо после того как не стало его милой Верены, ему тяжко оставаться у Неро, где они познакомились и где все напоминает о погибшей любимой жене.

Светорада слушала, не сводя с него глаз. Асольв за это время сильно изменился, посуровел лицом, а длинные вислые усы и отросшая борода делали его очень похожим на отца. Вообще-то Асольв был молчуном, а тут вот разговорился. И Светорада слушала его с замиранием сердца. Такие знакомые имена, такие дорогие воспоминания…

– Медовая, – произнес Асольв, беря ее маленькую руку в свою. Звякнули, скользнув по запястью, тонкие золоченые браслеты. – Родная моя… – В его голосе слышались теплота и участие. – Скажи… ты ведь знаешь про Стрелка?

– Знаю, – почти выдохнула она.

Асольв мягко пожал пальчики княжны.

– Может, ты хочешь, чтобы я поведал тебе, как мы его…

– Нет!

Она не хотела знать, как ее Стему укладывали на погребальный костер, сколько людей было на тризне, и как огонь сжигал тело Стрелка, унося его душу в Ирий… Достаточно и того, что она помнит, как отяжелела его голова у нее на коленях, как закрылись его дерзкие синие глаза…

– Нет, не говори ничего! Я уже пережила все это. И у меня теперь иная судьба. Я жена Овадии бен Муниша, и с этим мне предстоит жить и далее. Я смирилась. А прошлое… Мне лучше о нем забыть.

Ее голос совсем затих, и какое-то время все трое сидели молча, только из-за перегородки порой долетали громовые раскаты песни пировавших после удачных торгов варягов.

Но когда Светорада заговорила, голос ее звучал спокойно:

– Я, похоже, смогу полностью рассчитаться за доброту твоего отца, Асольв. Сперва я освободила и отпустила к вам Скафти с Русланой и Взимком, теперь вот возвращаю Асгерд. Ты ведь заберешь сестру с собой, Асольв?

Асгерд резко поднялась:

– Нет, я не вернусь!

Пораженные Асольв и Светорада в первый миг и слова не могли вымолвить. Потом Светорада склонилась к Асольву:

– Попробуй ее уговорить. Она неимоверно горда и, возможно, стыдится, что ей вот такой придется вернуться на родину, где все восхищались ее красотой. Но ты брат и должен понимать, что Асгерд там будет лучше, чем в неволе. Да еще и малышка Раннвейг. Не дело внучке такого человека, как ярл Аудун, расти среди прислуги.

Асгерд видела, как они шепчутся, но ничего не сказала. Только что-то проворчала, когда Светорада почти приказала ей остаться с братом и еще поговорить. Сама же княжна отправилась во дворец. Она и так провела на встрече с иноземцем больше времени, чем полагалось. И, прикупив кое-каких мехов для оправдания своего отсутствия, она поехала назад. Домой. Ибо ее дом отныне был там, где ей велит жить муж, Овадия бен Муниш.

Асгерд вернулась во дворец уже поздно ночью. И, как показалось Светораде, лицо суровой варяжской женщины еще хранило следы слез. А наутро она сообщила Светораде, что решила отправить маленькую Раннвейг вместе с Асольвом к родне в Ростов. Сама же Асгерд остается подле Светорады. «Так надо», – почти грубо произнесла она, и княжна не стала больше настаивать на ее отъезде.