То, что нас связывает (СИ) - "Blueshoe". Страница 4

- Как? - Май вздохнул, приняв тот факт, что покоя я ему не дам, развернулся ко мне лицом, сложил руки на спинку стула и опустил на них острый подбородок.

- Стадное чувство. Один купил, остальные захотели. Тем более, тебе это больше идет, чем твоя унылая толстовка... - я прикусил язык, но было уже поздно. Май недоверчиво уставился на меня.

- Что? Ты сейчас на человека похож, а в школе на посланника смерти, - попытался оправдаться я.

- То есть все дело в одежде?

- Ты о чем?

- Вы меня все ненавидите потому, что я в толстовке хожу? - Май иронично усмехнулся.

- Нет... мы тебя не ненавидим... я, по крайней мере, просто мы... придурки, - признался я, покраснел и в этот момент понял, о чем толковали мама и папа. Понял, что нет ничего крутого в том, чтобы быть сильнее толпой и травить того, кто слабее. Что мужчина не тот, кто машет кулаками, а тот, кто способен помочь и защитить. Тот, кто плевать хотел на мнение окружающих, кто просто делает, что должен, что может. Май меньше и слабее меня, но он намного больше достоин зваться настоящим мужчиной.

- Понятно... и что дальше?

- Дальше... я постараюсь не быть придурком.

========== -2- ==========

        Наверное, Май удивился внезапным переменам в моем настроении и не особенно поверил в то, что я изменю к нему свое отношение. Раньше я бы постарался скрыть, что общаюсь с ним. Но сейчас, мне почему-то не хотелось ничего прятать, хоть я и опасался, что меня начнут из-за этого подкалывать. Однако мысль эта не вызывала волну ужаса как раньше. Мне хотелось узнать побольше об этом человеке. Потому что где-то глубоко меня мучили подозрения, что не такой уж он рохля и что у него есть характер, стержень. Что все мы видим лишь верхушку айсберга. Я хотел свободно с ним общаться, а для этого надо было заставить остальных верить, что это нормально. И я придумал план.

Я сам подошел к нему в школе на перемене.

- Привет, что вяжешь? – плюхаясь на стул рядом с Маем спросил я. Он от неожиданности вздрогнул и уставился на меня круглыми глазами. В руках у него было что-то мелкое, ярко-розового цвета, и крючок, который мелькал с потрясающей скоростью в руках парня, пока я не довел его своим шокирующим появлением практически до комы.

- За… зайца, - севшим голосом ответил Май. Я посмотрел на розовое нечто, потом на парня с сомнением.

- Да ладно? Ты вообще когда-нибудь видел зайцев? – улыбнулся я. Май моргнул, почесал макушку крючком, сунул руку в сумку и достал потрепанную страничку из-какого-то азиатского журнала. На картинке красовался заяц. Такой весь кругленький, забавный. Мечта любой девчонки, короче.

- А-а-а, ну да. Это тоже на заказ? – я вертел в руках страничку, пытаясь осмыслить напечатанную там схему и множество иероглифов. Май покачал головой и вернулся к вязанию.

- Это детям…

Вот умеет он поставить в тупик. Я озадаченно нахмурился. На нас уже косился почти весь класс. Девчонки внимательно прислушивались к разговору.

- Только не говори, что у тебя есть дети, - попытался пошутить я. Май только фыркнул на это замечание.

- Нельзя так делать: сказал «а», говори, что там следующее идет? - закосил под дурака я и подмигнул впереди сидящей Ольке Самойловой. Она улыбнулась и развернулась на стуле, чтобы лучше видеть.

- Что ты пристал? После аварии... В больнице много малышни из детдома, у них целых игрушек не было. Эти мягкие, не поранишься. И они… прикольные, - Май поднял на меня свои светлые глаза и испуганно замер. Теперь уже весь класс, не дыша, прислушивался к нашему разговору. Кое-кто даже с открытым ртом. Парень огляделся и вжал голову в плечи, ожидая смешков и подколов. В общем наша обычная реакция, но умница Самойлова вдруг спросила:

- Ты же что-то другое с утра вязал. А у тебя уже готовых нет с собой?

Май немного подумал, отложил вязание, достал из сумки пакет и высыпал на парту целую гору разнокалиберных котят-зайчат-мишек, была даже улитка. Девчонки восторженно заверещали и кинулись разглядывать сокровища, засыпая Мая вопросами:

- Слу-у-ушай, а это сложно вязать?

- А ты сам придумал?

- А ты уже детям относил?

- А мне можешь связать?

- А научить можешь?

- А шитые игрушки там возьмут?

Парни независимо косились на все происходящее. Некоторым такой ажиотаж вокруг Паученка явно пришелся не по душе.

- Что это за пацан, который вяжет? – вслух стал рассуждать Ромка Матросов, непризнанный мачо класса, - гейское какое-то занятие. Мирошенко, мож ты педик?

- О-о-о, я смотрю ты в гейских занятиях хорошо разбираешься, - подколола Дианка, прижимая к груди симпатичного светло-бежевого медвежонка.

- Ты это на что намекаешь? – набычился Матросов.

- Ромыч, остынь. Нарвешься на бабий бунт, - посоветовал Миха Рогозин. Мы с ним никогда особо не ладили. Слишком разные интересы. Он старался в травле не участвовать, всегда находил другое занятие. И на тех, кто задирал Мая, поглядывал неодобрительно, но и защищать одноклассника не спешил.

Накануне я много думал, почему к Маю так плохо относятся в классе? Решил, что это потому, что он ни с кем не общается и мы ничего о нем не знаем. А возможно, просто не пытались узнать? Сколько можно его дразнить и шпынять? Может нам всем пора повзрослеть и начну я с себя. Подошел и попытался его разговорить. Дал понять одноклассникам, что он не плохой парень. Видимо, Миха понял что к чему. И мой поступок, похоже, его впечатлил. Он даже кивнул мне незаметно.

Май не подвел и снова меня удивил. Детдомовские дети, надо же! Девчонки были покорены, а значит, в обиду парня больше не дадут. Они обожают защищать. Просто раньше он им казался жалким и непонятным, а не достойным защиты. А тут такая история душещипательная. И Май, оказывается, такой няшка. Я мог собой гордиться и торжествующе подхихикивать. Я - Макиавелли, и мой план удался на славу. А недовольных мы постепенно заткнем.

С тех пор многое изменилось. И отношения в классе, и Май, и моя жизнь. Мы теперь много с ним общались. Кто бы мог подумать, что я так втянусь во всю эту вязальную хрень. Нет, вязать я, конечно, не начал. Мой предел - это бантики на шнурках. Но я сам не заметил, как стал узнавать Мая Мирошенко.

Он, оказывается любил улыбаться и делал это довольно часто, любил сладкое и мурлыкать под нос песни, когда вяжет. Не строил далеко идущих планов, но у него были четкие задачи. Он обращал мало внимания на чужое мнение и был очень вежливым с малознакомыми людьми, но с теми, кого хорошо знал, позволял себе быть ироничным и немного язвительным. А еще Май любил бабушку и очень боялся ее потерять. Она была последним близким человеком на Земле, который у него остался. Надо было видеть, с каким трепетом и нежностью этот парень к ней относился. Старался помочь во всем. Частенько, рассказывая что-то, он упоминал ее: бабушка рассказала, научила, помогла... Видя эту безграничную любовь и преданность, я перестал воспринимать Паучиху как противную старуху. Я вдруг подумал, что она несчастная пожилая женщина, которая пережила своих детей. А моя мама всегда говорила, что это самое страшное, что может случиться с человеком. Мне стало ужасно жалко эту женщину и в то же время я был ей благодарен за то, что она забрала Мая к себе и любит его ничуть не меньше, чем он ее.