Ночная музыка - Мойес Джоджо. Страница 49

Изабелла не знала, что сказать Мэтту насчет той ночи. Она не могла объяснить свои действия, уж не говоря о его; хотя алкоголь, возможно, и сыграл определенную роль, дело было отнюдь не в лишнем бокале вина. И если честно, где-то в глубине души она чувствовала себя обязанной ему, однако откровенный цинизм его непристойного предложения превратил ее кровь в лед.

В тот вечер она совсем упала духом – и тут неожиданно появился он, сильный мужчина, привыкший все держать под контролем… и вот тогда, в темноте, она, уставшая от одиночества, забывшаяся в своей музыке, уговорила себя, что он вовсе не чужой человек, вовсе не посторонний. Что каким-то чудом ей удалось сквозь ветер и мрак достучаться до небес. Материализовать Лорана. И она не могла сказать в свое оправдание, что все вышло помимо ее воли. Нет, она действительно этого хотела.

Сын отсек голову кролика. Изабелла мысленно содрогнулась, когда Тьерри, прикусив от напряжения нижнюю губу, взрезал пах и брюшину, чтобы вытащить внутренности. Надо же, его пальцы, рассеянно подумала она, были сейчас совсем как в раннем детстве, когда он ими размазывал красную и коричневую краску.

Нет, она испытывала постыдное удовольствие от прикосновения рук Мэтта к своему телу, от его горячего дыхания, его жарких объятий – от возможности подарить ему всю себя без остатка. От его неприкрытого, почти животного желания. Она до сих пор помнила острое, чисто физическое наслаждение, когда их тела слились воедино.

Но затем чары рассеялись. Их хватило только на несколько минут. Нет, это был не ее муж. Не тот человек, которого она страстно хотела обнять, почувствовать внутри себя. Однако все зашло слишком далеко, чтобы останавливаться, а потому она закрыла глаза, представив, будто это происходит с кем-то другим, правда, тело, изначально предавшее ее, словно понимая, что за мужчина рядом с ней, съежилось от стыда, сделалось бесчувственным и холодным. Но самое ужасное, этот чужой мужчина был очень доволен, неожиданно став нежным и ласковым. Похоже, он поверил, будто она, возможно, захочет продлить удовольствие или даже повторить все снова.

И теперь, помимо всего прочего, она чувствовала себя чудовищно виноватой, причем не только из-за его жены, а скорее из-за того, что она сама, продолжавшая оплакивать мужа, трепетно хранившая мельчайшие воспоминания о нем, так безрассудно предложила себя другому мужчине. Она предала их с Лораном общее прошлое. Ей казалось, будто история с Мэттом перечеркнула все светлое, что было до того.

Изабелла буквально подпрыгнула на стуле, когда Тьерри с хрустом оторвал кролику лапы. Теперь у животного не было ни головы, ни лап. На столе лежал просто кусок сырой плоти. Неприятной, обнаженной. Встав на цыпочки, Тьерри вымыл мясо под краном и гордо протянул матери. Внутри ничего не было. Просто пустая полость, где когда-то билось сердце.

Ей с трудом удалось сдержать дрожь.

– Замечательно, милый. Отличная работа.

Даже не потрудившись отмыть руки от крови и шерсти, Тьерри положил на пакет второго кролика.

Изабелла сунула разделанную тушку в соленую воду, как и велел Байрон. Быть может, это действительно сделает мясо более аппетитным.

Сперва она увидела машину, разглядев ее между стволами деревьев на другом берегу озера. На том самом месте, которое она показала ему в день их встречи. С тех пор она не раз вспоминала об этом случайном знакомстве, особенно в те дни, когда Мэтт становился совершенно невыносимым. В ушах у нее до сих пор звенели слова сына.

«Мы женаты, – сказала она Энтони. – Хочешь верь, хочешь нет, но это что-нибудь, да значит. А потому в трудные минуты жизни нельзя просто взять и уйти. Более того, мы должны вместе решать свои проблемы».

«Говори, говори», – пробормотал Энтони.

«И как прикажешь тебя понимать?»

«Ну, я никогда не женюсь, если это значит жить, как вы с отцом. Да посмотри, наконец, на себя! Разве вас можно назвать друзьями?! Вы никогда не смеетесь вместе. Вы никогда толком и не разговариваете».

«Ты к нам несправедлив».

«Вы оба будто из какого-то ситкома пятидесятых годов. Он тебя расстраивает. Ты его прощаешь. Он гадит там, где живет. Ты за ним убираешь. Какие же вы оба убогие!»

Его машина была припаркована в стороне от дороги, и когда она, проходя мимо, увидела карту и разбросанные клочки бумаги, то поняла: он мог вернуться только по одной-единственной причине. Лора одернула жакет, радуясь в душе, что не поленилась поправить макияж.

Он сидел на пне, но при ее появлении моментально вскочил, расплывшись в улыбке. Господи, как же давно кто-то, у кого не было рогов или копыт, не радовался встрече с ней!

– Это действительно вы! – воскликнул он. – Я так на это надеялся.

У него был приятный голос, низкий, интеллигентный, чуть резковатый. Немного напоминающий голос ее отца. И она неожиданно смутилась.

– Наслаждаетесь видом? – неуверенно спросила она.

Он наклонился погладить Берни, который тут же приветственно завилял хвостом.

– Сказочное место. Этот вид снился мне каждую ночь после… нашей прошлой беседы.

На другом берегу озера за деревьями виднелся Испанский дом, отражавшийся в прозрачной воде. В свое время она любила сидеть здесь, дав волю воображению. Она представляла, как они с мужем, рука об руку, спускаются по каменной лестнице к озеру. Представляла себе званые вечера, которые они будут устраивать на лужайках. Элегантные шторы, которые они повесят на окна. Хотя были и другие, причем не столь далекие времена, когда она обходила озеро стороной, когда она, снедаемая завистью и отчаянием, не могла спокойно смотреть на Испанский дом.

Но сегодня, впервые за долгие месяцы, все это уже не имело значения. Не было больше ни вожделения, ни зависти. Просто ветхий дом, мирно глядевшийся в зеркало вод.

В разговоре вдруг возникла короткая пауза, и только слышно было, как крякают в камышах утки. Николас ласково почесывал собаку за ушами. Лора вспомнила вещи, о которых рассказала ему во время их первой встречи. Возможно, и вправду делиться секретами легче всего со случайными знакомыми.

– Вы выглядите… прелестно, – сказал он.

Она машинально пригладила волосы:

– Да уж, лучше, чем в прошлый раз.

– В прошлый раз вы выглядели восхитительно. Не хотите ли кофе? Я только что выпил целую чашку. Но я… я прихватил с собой запасную.

Фраза прозвучала столь многозначительно, что они не выдержали и рассмеялись.

Лора тоже присела на пень.

– С удовольствием, – сказала она.

Ей неизвестно, кто это был, сказала она ему чуть погодя. Она уверена, что муж с кем-то спит, но не знает, с кем именно.

– И от этого жизнь в деревне становится просто невыносимой. – Лора старалась на него не смотреть, чтобы забыть о том, что она здесь не одна, ведь только так она могла продолжать говорить. – Куда бы я ни шла, я вечно начинаю гадать: это ты? или ты? Но это может быть кто угодно. Девушка из супермаркета. Продавщица из магазина тканей. Официантка из ресторана, куда он меня как-то водил. Он всегда нравился женщинам.

Николас никак не прокомментировал ее слова. Он сидел рядом и внимательно слушал.

– И я никому не могу рассказать. Ни друзьям, ни соседкам. По крайней мере с одной из них он точно спал, хотя она и отрицает. А его спрашивать абсолютно бессмысленно. Он будет утверждать, что белое – это черное, и ты ему поверишь. Он уже много раз со мной такое проделывал. Даже сейчас он упорно не хочет сознаться. И заставляет меня чувствовать себя подозрительной дурой.

Николас повернулся и внимательно посмотрел ей в лицо. Она догадывалась, о чем он, должно быть, думает. Действительно дура. Но выражение его лица говорило совсем о другом.

– Но в последний раз ему пришлось признаться. Он послал мне текстовое сообщение, предназначенное ей. Случайно перепутал. Там было написано: «Жди меня в „Тейлорс“. У меня есть два часа до комендантского часа». Никогда этого не забуду. Комендантского часа! Будто я тюремщица какая.