Любовь не ждет - Линдсей Джоанна. Страница 2

— Не ты начала эту вражду, и не тебе ее кончать, мама. Зачем ты вообще вмешалась?

Роуз не собиралась обременять Тиффани ужасами, которые ей пришлось пережить. Стрельба поднималась очень часто, и она боялась, что ее дети нарвутся на пулю. А потом ей пришла в голову простая мысль: покончить с враждой через брак. Когда Роуз поделилась этой идеей с Фрэнком, она и представить себе не могла, что они с Тиффани не останутся в Монтане. Она воображала, что Тиффани и Хантер вначале подружатся, а потом самым естественным образом влюбятся друг в друга…

Роуз постаралась найти простое объяснение.

— Конечно, мне была ненавистна эта вражда, но я старалась не обращать на нее внимания, пока однажды ночью твоего отца не принесли домой полумертвым. Его подстрелил не сам Каллахан, а один из его работников. Забавно, но на Западе работники принимают сторону своего хозяина, и некоторые заходят дальше, чем им приказано. Как бы там ни было, твой отец чуть не умер, а я так отчаянно желала положить конец кровопролитию, что была готова на все. И помолвка оказалась идеальным решением. С тех пор воцарилось перемирие. Твои братья росли, не рискуя схлопотать шальную пулю каждый раз, когда покидали усадьбу.

Роуз затаила дыхание, с нетерпением ожидая ответа Тиффани. То, что она сказала дочери, было лишь частью правды, хотя именно так они все рассуждали, когда ранили Фрэнка. Но, как выяснилось позже, стрелок работал не на Каллахана. У него был другой хозяин, который дергал за ниточки, куда более беспринципный и изощренный. Когда Роуз узнала об этом и поняла, что не может предъявить обвинение истинному виновнику, она сделала единственное, что могла придумать, чтобы помешать Фрэнку отомстить после выздоровления. Она снова подняла вопрос о примирении с помощью брака — верном средстве покончить с враждой между семьями — и на этот раз настояла на своем.

Она была единственной, кто знал, что на самом деле произошло той ночью и почему. Пусть так все и останется. Тем более что согласие Тиффани на этот брак, устроенный родителями, стало бы спасением для двух соседствующих семей, слишком упрямых, чтобы договориться о совместном использовании воды. Но Роуз не собиралась принуждать дочь к решению проблемы, созданной старшими поколениями. Она могла только попросить Тиффани дать шанс Монтане и Хантеру Каллахану.

К счастью, на лице Тиффани отразилось легкое любопытство.

— А что случится, если я и вправду откажусь от этого брака? Они снова начнут убивать друг друга?

Роуз внутренне сжалась.

— Не знаю. Надеюсь, что пятнадцать лет мирного сосуществования заставили их осознать, что не следует продолжать борьбу, начатую их дедами, которая не имеет к ним никакого отношения.

— А с чего все началось?

— Точно не знаю. Это как то связано со свадьбой, превратившейся в перестрелку.

— Ты хочешь сказать, что эти две семьи предполагали породниться еще два поколения назад?

— Очевидно.

— Я бы не сказала, что это говорит в пользу твоей идеи повторить попытку, — указала Тиффани. — Похоже, брак между этими семьями обречен на неудачу.

Роуз одарила ее строгим взглядом.

— С таким отношением, наверное. Ты не могла бы по крайней мере встретиться с этим молодым человеком без предубеждения? Дай ему шанс, Тиффани. Он может сделать тебя очень счастливой.

Тиффани ненадолго задумалась.

— Пожалуй, теперь, когда знаю, что не обязана против желания выходить за него замуж, я могу посмотреть на эту идею под новым углом… скажем, как на двухмесячные каникулы в другой части страны. Когда мы едем?

— Я не поеду… не до конца, во всяком случае. Я провожу тебя до Чикаго и буду ожидать там, чем закончится это ухаживание.

Плечи Тиффани поникли.

— Зачем вообще ехать, если не до конца?

— Потому что я хочу находиться в относительной близости на тот случай, если вдруг понадоблюсь тебе. А благодаря железнодорожному сообщению, проложенному теперь до Монтаны, Чикаго совсем близко от Нэшарта. Разумеется, с тобой поедет Анна. И я договорилась, что в Чикаго нас встретит отставной маршал, который будет сопровождать тебя на конечном отрезке пути, вплоть до порога твоего отца.

Тиффани казалась настолько удрученной предстоящей разлукой, что Роуз чуть сама не расплакалась.

— Неужели ты совсем не рада предстоящему путешествию? — с надеждой спросила она.

— Нет, — без всякого выражения отозвалась Тиффани и направилась к выходу.

— И совсем не хочешь снова увидеться с отцом?

— Снова?! — резко обернувшись, воскликнула Тиффани. — Я его даже не помню. Вы оба постарались, чтобы у меня не сохранилось никаких воспоминаний о нем. Будь честной, мама. Если бы я могла покончить с этой историей, не встречаясь с Франклином Уорреном, я бы так и сделала.

— Тиффани!

— Я не шучу и не хочу слышать всех этих оправданий, почему я росла без отца. Если бы он действительно хотел увидеть меня, то нашел бы способ. Однако этого не случилось. И теперь уже слишком поздно.

Она выскочила из гостиной, но Роуз успела заметить сердитые слезы, навернувшиеся на глаза дочери. Боже, что же она сделала с людьми, которых любит больше всего на свете?

Глава 2

Ссора с матерью так расстроила Тиффани, что ее сердце все еще болезненно сжималось, когда она спустилась к обеду. Роуз хватило одного взгляда на дочь, чтобы понять ее чувства. Она протянула руки, и Тиффани кинулась в ее объятия. А затем обе рассмеялись, потому что Тиффани с ее ростом пришлось слегка нагнуться, чтобы мать могла прижать ее к себе.

Обняв дочь за талию, Роуз повела ее в столовую. В доме Уорренов обеды носили формальный характер, и мать с дочерью одевались соответственно, независимо от присутствия гостей. Коралловое платье Тиффани украшала отделка из кремовых блесток вдоль выреза. На Роуз было синее платье с черным кружевом, но ее ярко рыжие волосы с лихвой возмещали довольно скромные оттенки одежды. Только один из ее четырех детей, Рой, третий по старшинству, унаследовал ее рыжие волосы. Два других сына были блондинами, как и их отец. И только Тиффани с ее рыжевато золотистыми волосами пошла в обоих родителей.

— Мы больше не будем говорить на эту тему, пока не придет время паковать вещи, — заверила Роуз дочь, когда они заняли свои места в одном конце длинного стола.

— Все в порядке, мама. Просто я настроила себя на то, что никуда не поеду. А теперь, когда решила ехать, у меня возникло несколько вопросов, которые давно пора задать.

Пожалуй, ей не следовало говорить последнее, решила Тиффани, заметив настороженное выражение, мелькнувшее на лице матери, прежде чем та улыбнулась и сказала:

— Конечно.

— Насколько я знаю, трансконтинентальный экспресс пересекает всю страну за четыре дня, а Чикаго даже ближе, чем на полпути. Я ценю, что ты собираешься сопровождать меня туда, но почему бы тебе не вернуться в Нью Йорк и не подождать результатов этого ухаживания дома, вместо того чтобы оставаться в Чикаго?

— Тебя и вправду это волнует?

Тиффани хмыкнула.

— Нет. Просто мне кажется, что если ты собираешься ехать до Чикаго, то я не вижу причин, почему бы тебе не проделать весь путь до Нэшарта. Зачем жить два месяца в отеле, когда…

— Чикаго — ближайший большой город, где имеются удобства, к которым я привыкла.

— Прекрасно, но разве в Нэшарте нет отеля?

— Когда я уехала оттуда, не было, только пансион. Теперь, возможно, появился, но я не могу скрываться в таком маленьком городе. Слишком многие меня помнят. Фрэнк обязательно узнает о моем приезде и выломает двери.

Тиффани бросила на мать недоверчивый взгляд.

— Выломает двери? А ты не преувеличиваешь?

— Нет.

— В таком случае почему он не явился сюда и не выломал двери? — поинтересовалась Тиффани с сердитыми нотками в голосе, которые мать, к счастью, не заметила.

— Потому что знал, что я посажу его в тюрьму, — отозвалась Роуз, добавив с отвращением: — В Нэшарте никто и глазом не моргнет, глядя на столь буйное поведение.