Свет во тьме (ЛП) - Уолтерс А. Мередит. Страница 25

Мне нужно было контролировать свое дыхание. Тогда я понял, что еще не принял свое лекарство. Я порылся в сумке от ноутбука и вытащил маленький коричневый бутылёк. Откручивая верх, я вытряс две таблетки на ладонь, проглотил их быстро и без воды.

Я подумал о том, чтобы принять свои лекарства от тревоги, но сомневался. Так что вместо этого, я выбрал ободряющую беседу и ждал, пока «Тегретол» подействует, надеясь, что с желаемым результатом.

Я выловил телефон из своего кармана и понял, что пробыл в ванной почти пятнадцать минут. Руби, вероятно, начала беспокоиться. Я поднял свою сумку и направился обратно к ленте выдачи багажа.

Я увидел Руби раньше, чем она меня. Она сидела на скамейке, наблюдая за людьми, проходящими мимо, очевидно, ища меня. Она выглядела дерьмово. Знаю, ужасно это говорить, но Боже, это была правда. Казалось, она потеряла десять фунтов, ее одежда была большой, теперь она тонула в ней.

Ее длинные, рыжие волосы были тусклыми и безжизненными, и я заметил, что вокруг ее висков появилась седина. Она выглядела... старой. И это напугало меня. Руби всегда была сильной и боеспособной. Она всегда была скалой, в которой я нуждался. Уставившись на свою тетю, я понял, что она больше не является моей скалой. И я должен подтянуться и быть скалой для нее.

— Руби, — позвал я ее. Она повернула голову в направлении моего голоса, и я был рад увидеть, что старая искра вернулась в ее безразличные глаза. Она поднялась на ноги и протянула ко мне руки.

Я подошел и обнял ее.

— Я так рада, что ты здесь, — выдохнула она, сжимая меня. Я позволил ей держаться, зная, что она еще не готова отпустить. Она казалась маленькой, будто уменьшилась. Это беспокоило меня.

Наконец я отстранился, и она попыталась мне улыбнуться. Не надо было подходить ближе, чтобы видеть ее глаза. Я быстро нашел свой чемодан и вывел ее из аэропорта.

Оказавшись снаружи, я вздрогнул. Боже, тут было холодно. Я слишком привык к южной Флориде и к дням, когда температура не опускалась ниже семнадцати градусов. Черт, это словно гулять в морозильной камере.

— Надеюсь, ты не забыл взять пальто. У нас здесь сезонное похолодание. На самом деле, сегодня предсказывали снег. Времена года перепутались. И у некоторых людей хватает наглости говорить, что глобальное потепление является мифом, — сказала Руби, правда стараясь звучать нормально.

Но не было такого понятия, как обычность. Это был миф. Я долго и упорно думал о том, чего как я сейчас понимаю, не существует. И чувак, это было депрессивно. Я сделал глубокий вдох. Клянусь, воздух в Вирджинии пах по-другому. Не уверен, что это было, но это ощущалось... ну, как дом.

Я обнял тетю рукой за плечи и тихо шел с ней к машине.

— Почему бы тебе не позволить мне вести? — предложил я, протянув руку для ключей. Руби выглядела истощенной, и я не хотел ей признаваться, что в хороший день ее вождение пугало меня до чертиков. Но видеть ее такой, когда она едва может переставлять ноги - нет никакого шанса, что я позволю ей сесть за руль.

Руби не спорила, бросая кольцо от ключей на мою ладонь. Я перебрал кучу ключей и случайных безделушек, пока не нашел один от «Вольво». Я забрался на водительское место и оглянулся, чтобы увидеть, что Руби стоит в открытых дверях, не двигаясь.

— Руби? — произнес я ее имя больше как вопрос. Я ненавидел видеть свою тетю, которая когда-то была так полна жизни, а теперь стала лишь оболочкой этого человека. Меня злило то, что жизнь может быть такой жестокой. Руби не заслуживала горе, которое испытывала. В мире миллион людей, которые жили своей ужасной жизнью, никогда не поднимая и пальца, чтобы помочь кому-то еще. Но женщина, которая отдала свою жизнь для того, чтобы спасти мою - страдала. Из-за этого я хотел ударить кого-нибудь.

— Извини, — пробормотала Руби, наконец, забираясь в машину. Она сидела в оцепенении, смотря в окно, когда я выехал на кольцевую автостраду. Мы не разговаривали. Ни слова. Я знал, что хотел бы быть в других местах, чем прямо сейчас с Руби. Но Боже, эта эгоистичная часть меня хотела пуститься наутек.

Вес нашего взаимного горя удушал.

— Ты обедала? — спросил я, пытаясь подтолкнуть к разговору свою молчаливую тетю. Она покачала головой.

— Я не голодна, — ответил ее убитый голос. Я был голоден, но думал, что лучше сначала добраться до Дэвидсона и начать разбираться со всем, что меня там ожидает. Я хотел спросить, как у нее дела. Но я видел собственными глазами, как все обстояло. И это было плохо.

Руби была опустошена, и я не был уверен, как я собираюсь со всем этим справляться. Я выехал на магистраль I-66 и направился на юг. Несколько раз я старался начать разговор, и Руби иногда пыталась поддерживать его, но мы заканчивали в тишине. Через некоторое время, я сдался и включил радио.

Через два часа, я заехал в Дэвидсон и будто весь мой мир содрогнулся вокруг меня. Я ехал по знакомым улицам, чувствовал сильную и подавляющую панику. Я не могу это сделать! Я должен убраться отсюда к черту.

Мягкость, возникшая от моего лекарства, затуманила сумасшествие, которое росло во мне. Дороги были пусты. Не удивительно, учитывая, что сейчас почти полночь среды. И чего я ожидал? Что толпа будет встречать меня, когда я заеду в город, и кричать с вилами и факелами: — «Убирайся, сумасшедший»?

Я вел внутреннюю борьбу, которая убеждала меня привезти Руби домой и бежать, так быстро, как мог. Я заехал на парковку и припарковался позади своей машины. Она все еще стояла здесь, будто ожидая меня.

— Ты не должна держать ее здесь, ты знаешь. Я говорил тебе продать ее и оставить деньги, — сказал я Руби, когда мы выбрались из машины. Руби покачала головой и послала мне призрачную улыбку.

— Мы ни в коем случае не продадим ее. Она твоя, — все, что она сказала, когда мы зашли через входную дверь. Включив свет в прихожей, я бросил чемодан в гостиной и замер.

Очки Лисы и книга все еще лежали на кофейном столике. Ее любимая кружка, наполовину наполненная холодным кофе, стояла рядом с ними. Тапочки Лисы стояли наполовину под диваном, будто она только что сняла их.

Воздух здесь был угнетающий. Лиса всегда поддерживала порядок, и это было очевидно. Место было заброшено. Войдя на кухню, я увидел, что посуда свалена в раковине, пол захламлен мусором. Стойки были липкими от пролитого чая.

Везде были цветы. Тошнотворный сладкий запах разлагающей пищи перемешен с запахом цветов, от этого меня тошнило. Один, особенно огромный букет стоял по центру стола. Я рассеяно заметил, что кто-то потратил много денег на него.

Остальная часть дома была не лучше. И хуже этого, вещи Лисы оставлены там же, где и были. Будто она могла войти в дверь в любой момент.

— Извини, везде беспорядок. Лиса была той, кто... она всегда... — Руби всхлипнула и прикрыла рот рукой.

Я обнял ее и погладил по спине. Казалось, я не могу дышать. Теснота в моей груди была слишком сильной. Но ради своей тети я старался скрыть свой дискомфорт.

— Все нормально. Я позабочусь об этом утром, — заверил я ее.

Руби кивнула и без единого слова, поднялась по лестнице. Ее плечи поникли, а голова опустилась. Она выглядела старше, поднимаясь по ступенькам. И я чувствовал бессилие, из-за того что ничего не мог с этим поделать.

Я стоял по центру грязной кухни, не уверенный, что должен делать. Думаю, я должен пойти наверх и поспать. Но правда в том, что я был напуган тем, чтобы подняться в свою комнату. Слишком много воспоминаний. Слишком много пусковых устройств. Я просто не был к этому готов.

Вместо этого, я засучил рукава и наполнил раковину мыльной водой. Я начал мыть посуду. Затем я пошел мыть стойки и выносить мусор. Нашел метлу в шкафу и подметал пол.

После того, как закончил на кухне, перешел в гостиную. Поправил диванные подушки и выбросил почту. Но не трогал вещи Лисы. Я просто не мог это сделать. Я знал, что Руби не была готова.

К тому времени, как я поднялся наверх, было два тридцать утра. Я стоял у основания лестницы, споря, должен я пойти туда или нет. Я не был в том эмоциональном состоянии, чтобы мириться с чувствами, которые будет пробуждать во мне эта комната.