Тропическое безумие - Доналд Робин. Страница 22

Иона тихо рассмеялась:

— Девочке очень понравилось платье. И она ждет не дождется приезда Энджи и мальчиков. Я объяснила ей, в каких родственных отношениях мы состоим.

— Хлоя будет счастлива иметь кузенов, — холодно заметил Люк. — Когда отец решил оставить меня без наследства, он предупредил всех родственников, что, если кто-нибудь, встретив меня, поздоровается, его ждет такая же участь.

Иона возмутилась:

— Я не понимаю, как они могли поверить клевете и отвернуться от тебя.

Его глаза насмешливо блеснули.

— Их это устраивало, — объяснил он с горечью. — В то время отец обладал огромным богатством и властью.

Иона продолжала негодовать:

— И кроме твоей отчаявшейся кузины, никто не попытался связаться с тобой?

Люк язвительно расхохотался, и от этого смеха холодок пробежал по ее спине.

— Некоторые делали попытки.

— И что?

— Я проигнорировал их, — жестко проговорил Люк. — Я не собирался никому мстить, зато выучил — очень хорошо выучил — урок и теперь доверяю только тем, кто заслужил мое доверие.

— Или тем, чья биография убедила твою службу безопасности, что это — добропорядочные граждане, — поддразнила Иона.

— Чувствую, что мне этого никогда не простят, — произнес он с ноткой раскаяния. — Но у меня есть нечто, что, возможно, заставит тебя проявить снисхождение.

Иона откинулась в кресле и залюбовалась Люком, непринужденной и уверенной походкой покидающим террасу.

Он вернулся через несколько секунд с маленьким свертком в руке. Иона настороженно взглянула на него.

— Поверь, совершенный пустяк, — заявил он и протянул ей сверток. — Считай, что это свадебный подарок.

— Но я не могу тебе ничего подарить, — пробормотала она.

— Можешь. — Темно-янтарные глаза его потеплели. — Ты подарила мне себя — и это все, чего я хотел.

Если бы он хотел этого ради нее самой, а не ради дела… Иона склонилась и непослушными пальцами развернула бумагу.

Она увидела шкатулку для драгоценностей, инкрустированную золотом. Восторженный вздох вырвался из груди Ионы, когда она открыла ее. Внутри лежало жемчужное ожерелье, а к нему был прикреплен кулон — большая жемчужина в форме сердца, обрамленная бриллиантами и платиной.

— Спасибо, — тихо сказала Иона. — Оно потрясающее.

— Позволь мне его на тебя надеть.

Иона колебалась. Чувственное желание, терзавшее молодую женщину, стало более требовательным, настойчивым, подавляющим. Иона молча передала ожерелье Люку и сняла тунику, отбросив ее на спинку стула. Неожиданно застыдившись, молодая женщина повернулась к Люку спиной, продемонстрировав свою нежную шею. Дыхание ее замерло, пока она стояла в ожидании — казалось, целую вечность.

Наконец она почувствовала шелковистое прикосновение рожденных морем драгоценностей к своей коже и услышала голос Люка:

— А теперь повернись, чтобы я видел.

Она повернулась, покорно опустив ресницы.

Голосом, который вызвал в ней томительную чувственную дрожь, он пробормотал:

— Ах, я так и думал, что твоя кожа, нежная и полупрозрачная, будет прекрасно сочетаться с жемчугом.

Когда Иона покраснела, его улыбка стала хищной, почти волчьей, однако Люк отступил назад, чем привел ее в крайнее замешательство. Он внимательно оглядел женщину, прищурив глаза.

Он хочет ее — это видно. Так что же мешает ему осуществить свое желание?

Иона чуть не взмолилась: «Возьми меня, я твоя!» Но как признаться, не унизив себя? Прежние страхи снова овладели ею, образовав холодный комок под ребрами.

— Я рад, что тебе понравилось ожерелье, — сказал Люк.

— Оно очень красивое. — Иона отвернулась и сдержанно проговорила: — Помоги мне его снять, пожалуйста. Я надену его в день свадьбы.

Кожа ее покрылась мурашками от легкого прикосновения его пальцев, когда он расстегивал застежку.

А затем Люк глуховато произнес:

— Сейчас я думаю лишь о том, чтобы заняться с тобой сексом. Причем чтобы на тебе не было ничего, кроме этого ожерелья.

Лицо его потемнело от желания.

Дыхание Ионы участилось, тело вспыхнуло, и стремительный вихрь страсти охватил ее.

— Иона, — прохрипел Люк.

Казалось, прошла вечность — и вот наконец он склонил голову и поцеловал женщину, жадно проникнув языком в ее рот, без всяких предварительных ласк. И привел Иону в совершенный экстаз. Она застонала.

Люк прервал поцелуй, вгляделся в лицо женщины, глубоко вздохнул и рывком притянул ее к себе. Мужчина так крепко прижал Иону к себе, что она ощутила, насколько он возбужден. Иона задрожала, и руки его разжались, но она вцепилась в плечи Люка, прижавшись к нему бедрами и соблазнительно извиваясь.

Он, прерывисто дыша, что-то сдавленно пробормотал на греческом языке, затем воскликнул:

— И каким образом, черт возьми, я смогу устоять перед подобным искушением?

— А зачем? — прошептала она.

Сердце ее забилось быстрее, а ресницы опустились в невольном и страстном призыве.

Люк запустил руки в волосы Ионы и, откинув голову назад, заглянул в ее глаза:

— Я испытываю два желания сразу, и они разрывают меня на части. Мне хочется проявить уважение, доказать, что я ценю тебя, а не просто использую. Может быть, это ошибка, но я собирался подождать с сексом до свадьбы.

Иона просияла от радости:

— Ты действительно ошибаешься! Надеюсь, ты не относишься к тем мужчинам, которые считают, что невеста — это чистое создание, не желающее заниматься сексом?

— Нет! — с горячностью возразил Люк и рассмеялся. В глазах его блеснуло восхищение. — Почему я никогда не угадываю, что ты собираешься сказать?

— Потому что ты не понимаешь женщин.

— У меня не было проблем с женщинами, и только ты постоянно удивляешь меня. — Люк наклонился, и его губы почти коснулись ее губ. Он выдохнул: — Я тебя очень, очень хочу. Но если мы займемся любовью сейчас, я лишу тебя брачной ночи, которую ты заслужила…

— Я не чувствую, что ты меня лишаешь чего-то, — дрогнувшим голосом произнесла она. — Но если ты будешь вести себя столь благородно, я ужасно расстроюсь.

Люк рассмеялся глубоким грудным смехом и вдруг подхватил ее на руки.

— Мне нравится твоя прямота, — заявил он, крепче прижал Иону к себе и понес — сквозь ночь, сквозь серебристый лунный свет — в свою комнату.

— Ты помнишь? — спросил он.

Иона огляделась и вспомнила время, проведенное в этом тропическом убежище.

— А как же Хлоя?

— Я установил в ее комнате детский монитор — на случай, если она проснется, что бывает редко. — Затем Люк отпустил Иону и прорычал: — Я намерен изнасиловать тебя, а ты будешь издавать сексуальные вопли. Хлоя услышит, если мы займемся этим в твоей спальне.

Щеки Ионы вспыхнули, когда глаза его потемнели. Иона просунула руки под его рубашку. Кожа Люка была горячей и гладкой. Она почувствовала, как сильно бьется его сердце под ее ладонями.

— Помню ли я? — хрипло произнесла она.

— Неужели не помнишь? — прошептал он и пригнулся, чтобы ей легче было снять с него рубашку.

Это было потрясающе — снова увидеть то, что навеки запечатлелось в ее голове — мощную грудь с жесткими волосками, которые придавали мужественному облику Люка особое очарование.

Рядом с ним Иона ощущала себя маленькой и хрупкой.

— Помню. — Она поцеловала его в плечо. Язык ее быстро и чувственно лизнул гладкую упругую кожу.

Она была слегка соленой на вкус, а запах был тонкий, восхитительный. Эта простая ласка заставила Люка вздрогнуть, и его мускулы напряглись.

Волна возбуждения накрыла ее, сладострастная и непреодолимо манящая, пробудив огонь, который невозможно было погасить. Груди Ионы приподнялись в жарком предвкушении, соски терлись о ткань топа.

— Да… — протянул игриво Люк. — Вижу, что помнишь.

Прижав Иону к себе, он снова поцеловал ее, и поцелуй этот был изучающим, будто он пытался убрать последний барьер, разделявший их.

После нескольких потрясающих секунд Люк оторвался от нее и требовательно спросил: