Симфония для пяти струн (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 31

Беспечный жест рукой, и девушка исчезает в проёме стены. Снаружи доносится отзвук взрыва.

Смазанная серая тень, отколовшись от стены, врезается в так и не успевшего ничего понять мужчину, проходит сквозь него, исчезая в той же дыре. То, что было живым человеком, вдруг превращается в груду мелких кровавых ошмётков.

Отдалённый гул, непонятный вой и грохот — последнее, что слышал молодой творец, прежде чем сознание покинуло его.

Сарк не сразу понял, от чего и где, собственно, очнулся. Вокруг было темно и тихо. Слышался мерный стук — в окно барабанил дождь. Стук прерывался плеском, когда порывы ветра швыряли в окно пригоршни воды.

Вздрогнув от раскатистого грохота, от которого зазвенели стёкла, мужчина понял, что именно один из ударов грома его разбудил. Над городом бушевала гроза.

Тихо скрипнула дверь, послышались лёгкие шаги.

— Как он? — шёпотом поинтересовался незнакомый мужской голос.

— А вы, собственно, кто, и кто вас сюда пустил? — послышалось недовольное женское шипение в ответ.

— Меня сюда направил доктор, утверждавший, что он должен уже очнуться.

— И всё равно, вам тут нельзя!

— Послушайте, юная саена. Я имею полное право выдворить вас отсюда и спокойно допросить свидетеля. Ввиду чрезвычайности события, мне разрешили это сделать, как только он придёт в себя. Вот кто разрешил вам, не являющейся этому тару родственницей, тут находиться, уже вопрос. А если будете вести себя плохо, я заподозрю вас в соучастии!

— Ах вы… — задохнулся от возмущения женский голос.

— Не ругайтесь, — не выдержав, пробормотал молодой творец, делая над собой нешуточное усилие и открывая глаза.

— Сарк, ты очнулся! — восторженно пискнула Олея, кинувшись к кровати, на которой лежал Рамлен. Правда, в последний момент, кажется, сообразила, что падать на него с разбега — мягко говоря, не очень полезно для его здоровья, поэтому просто осторожно присела на краешек кровати и обеими руками вцепилась в его ладонь, глядя полными слёз и восторга глазами.

— Кажется, да, — неуверенно вздохнул мужчина.

— Тар Рамлен, прошу прощения, что набрасываюсь на вас сразу, — обратился к нему незнакомый светловолосый крепкий мужчина, на вид — ровесник самого творца. Мимические морщинки в уголках глаз и губ, а так же задорная хитринка в глазах выдавали в нём человека эмоционального и жизнерадостного. Впрочем, сейчас он был мрачен и явно расстроен. — Следователь по важным делам Ланар Тарс, Рука Гамронии. Мне необходимо задать вам несколько вопросов и, увы, они не могут подождать. Вы знаете, что случилось с таром следователем Картом Алем, моим коллегой?

Сарк нахмурился, пытаясь вытащить из памяти хоть что-то, связанное с недавними событиями и историей его попадания в больницу (а родную больницу он узнал сразу, как открыл глаза).

— Он… выпрыгнул в дыру в стене, — тихо пробормотал мужчина, вспоминая.

— Зачем? — опешил следователь.

— За Ау, — Сарк прикрыл глаза и до боли стиснул зубы. События отпечатались в памяти до отвращения чётко и полно.

Значит, всё. На улице бушует гроза — катраль вернулся в своё естественное состояние, покинув телесную оболочку. Не случилось ничего страшного. Точнее, почти ничего… Просто он лишился лучшего друга. А ещё погибла замечательная, очаровательная девушка, никому в своей жизни не причинившая вреда.

Закрыв глаза, — так было проще сдержать непрошеные слёзы, — осунувшийся и разом будто постаревший творец чётко, в подробностях, отвечал на все вопросы, задаваемые следователем тихим, мрачным тоном. Об одном он только умолчал — об истинной природе Карта Аля. Незачем было об этом рассказывать, да и какой смысл — теперь?

Расспросами и уточнениями его донимали долго, несколько дней. Тела саены Лиел так и не нашли, но ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что она погибла. Просто Великая река очень редко возвращает то, что попало в её волны, храня в себе несметное количество тайн.

Если бы не Олея, Сарк бы, как он подозревал, впал в глухую депрессию и отчаянье. Он и представить не мог, насколько привязался к этому психопату загадочного происхождения. Внезапно стало ясно, что Карт был, пожалуй, единственным его другом. Приятели-то были, а вот друзей вдруг не оказалось…

То же самое можно было сказать и о совершенно убитой горем девушке. Она давно уже воспринимала Ау как свою сестру, и такой удар очень подкосил её. Яркая и задорная, Оли потускнела и посерела, оживая только рядом с любимым мужчиной.

А в отделе Важных дел Руки Гармонии царила деловая суета. Совершенно нормальная на взгляд постороннего человека. Стало больше работы, добавилось новое важное дело, всё просто и правильно. И только человек, часто заходивший туда, отметил бы разительную перемену, и, возможно, ужаснулся бы.

Уже очень, очень давно в этом отделе не было смертей. Во всяком случае, на памяти ныне действующих работников. И прощать подобного никто не собирался. Пусть синеглазый демон и был необщительным одиночкой, но к нему привыкли, он стал неотъемлемой частью небольшой дружной семьи, и без него было пусто.

Сосредоточенные же лица с головой ушедших в работу следователей, едва ли не поселившихся на рабочих местах, мечущихся по городу с раннего утра до позднего вечера, не сулили ничего хорошего пока ещё неизвестным убийцам.

Часть Вторая. Резонанс

Сон был странный. Страшный и завораживающе прекрасный одновременно. Щекочущий нервы сумбур из впечатлений и ощущений.

Безучастная ко всему темнота, наполненная криками боли и грохотом взрывов. Синие, как умытое грозой вечернее небо, глаза на размытом, будто схематичном лице — неоконченный рисунок на сером холсте. Ощущение полёта — или падения — и снова крики. Отчаянные, испуганные, на разные голоса. Зовущие кого-то несуществующего, просящие о помощи, злые, приглушённые, детские. Вдруг закричал весь огромный город, разом, как по команде. Солёные, пахнущие железом брызги, бьющий по нервам ужас не желающей разрушаться гармонии.

А потом был долгий, очень долгий полёт, наполненный почти болезненным наслаждением от чувства разрушительной, безграничной свободы. Огромная белая птица с поэтичным именем «вечный странник», парящая над тягучими водами Великой реки, несла весть о буре, ступающей следом за ней. О напоённых электричеством тяжёлых грозовых тучах, влекомых штормовым ветром, и высоких изменчивых горах, сотканных из чёрной воды.

— Ау, очнись! — кто-то осторожно потряс меня за плечо, и сон, пугающе реалистичный, вдруг растаял, оказавшись простым сном. Я растерянно открыла глаза и села, оглядываясь.

Холодный каменный пол, отполированный до зеркального блеска; наверное, мраморный. Вокруг, судя по ощущениям, очень просторное пустое помещение, но разглядеть его не получается; окружающую темноту не в силах разогнать свет крошечных огоньков. Светлячки эти были вмурованы в пол на расстоянии в несколько шагов друг от друга, и эта тонкая сетка застилала пространство пола, докуда хватало глаз.

— Где мы? — я с искренним удивлением обернулась к будившему меня Карту. Опомнившись, поспешила опустить взгляд. Это далось на удивление легко. — И почему? И как мы тут оказались? И что делать, если вы… ты сейчас, ну, сорвёшься…

— Стой, стой, помедленнее, — оборвал мой поток вопросов живой ветер. — Во-первых, сорваться я уже не должен, — он несколько нервно хмыкнул. — Одного раза хватило. Что последнее ты помнишь? — уточнил он. Я задумалась.

— Ну, помню, как в Храм пришла. Там был смотритель, очень обаятельный мужчина. Он показал мне алтарный камень — я и не предполагала, что он такой огромный на самом деле! — а потом мы пили кофе. Вкусный, кстати! А потом… честно говоря, не помню, — я смутилась.

— Обаятельный, — с непонятной интонацией вздохнул Аль. — Ау, ты, конечно, извини, но твоё умение разбираться в людях воистину ужасно.

— Почему? — опешила я. — Что, тот мужчина… как же его… А! Тар Тавьер! Это он нас сюда притащил?