Больше, чем страсть - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 29

– Возьмите меня к себе в труппу, – дерзко потребовала Клава.

– Что умеешь делать? – посмотрев внимательно на подростка, спросил он.

Девочка показала все гимнастические упражнения, которым научилась у мсье Грандона, и танцы мадам Люсьен. Казимир посмотрел, подозвал рабочего сцены, наказав немедленно привести Трофима Потаповича. Когда упругим стремительным шагом к ним подошел высокий стройный мужчина, хозяин цирка, сказал:

– Посмотри, Трофим. – И кивнул девочке, чтобы она повторила все, что делала до этого.

Клавочка расстаралась еще раз, все поглядывая на выражение лиц смотревших на нее мужчин.

– Ну, что скажешь? – спросил Казимир.

– Ты сам-то разве не видишь? – спросил в ответ мужчина.

И они обменялись многозначительными, понимающими взглядами.

– Вот что, дитя, – Казимир подошел к девочке, положил руку ей на плечо и внимательно посмотрел в глаза, – я тебя возьму, если родители тебя отпустят.

– Они отпустят! – пообещала уверенно Клава.

– Только через мой труп! – заявил папа. – Это же позор для семьи! Актрисулька! Моя дочь – актрисулька цирка! Ногами дрыгать!

Третий сын мелкопоместного дворянина, и так опозоривший род ужасным мезальянсом – женитьбой на дочери мещанина, вынужденный работать в силу полного разорения их семьи из-за безумств старшего брата, тихий, уравновешенный и смирившийся с жизнью человек, взбунтовался даже от одной мысли о том, что его единственное любимейшее чадо собралось сделать с их жизнью и остатками его репутации.

– Я хочу служить в цирке! Это моя жизнь! Мое единственное предназначение! – кричала в ответ дочь и топала от бессилия ножкой.

А ее мама, до сих пор наблюдающая за семейной бурей со стороны, решительно поднялась с места, ухватила дочь за локоть, отволокла в ее комнату, надавала пощечин и заперла на ключ, пояснив:

– Негодяйка! Отец старается, содержит семью, дает тебе великолепное образование, надеясь, что твоя жизнь будет лучше, чем наша, копит капитал, чтобы отправить тебя учиться в столицу к бабушке. А ты, неблагодарная девчонка! Посидишь под домашним арестом, пока твой драгоценный цирк не уедет! И чтобы слово не смела молвить!

Клава посидела взаперти. А когда цирк уезжал, собрала вещички, вытащила из заветной маминой шкатулки все скопленные деньги, вылезла через окошко, наняла извозчика, затем догнала усталый кочующий цирковой караван за городом и присоединилась к нему. Сделается ли папенька трупом из-за ее побега и что станется с маменькой, ее уже не интересовало – у нее началась настоящая жизнь!

Клаве повезло во многом.

Ну, во-первых, Казимир Архаров хоть и был прожженным хитрованом и расчетливым дельцом, как и положено хозяину и директору цирка, но, в общем-то, человеком являлся порядочным. Правда, девчонку назад к родным не отправил, как требовали того закон и все та же порядочность, но и эксплуатировать нещадно, обирать, домогаться и использовать, повязав кабальным контрактом, тоже не стал – и не пожалел, слишком хорошо знал цену ее редкостному, уникальному дарованию и терять этот подарок небес не рискнул бы.

Ну, а во-вторых, Трофим Брызгалов, которому тут же отдали Клаву в полное обучение, был знаменитейшим цирковым акробатом в прошлом, взял ее под свое крыло, оберегал, учил и гонял так, что она сознание теряла на репетициях, но поднималась и начинала все снова.

Вот где характер, выдержка железная и целеустремленность!

И они лишь закалялись от постоянных перегрузочных тренировок и непростой кочевой жизни. Все дело в том, что цирк – его запах, особое устройство, люди, бутафория, бурлеск, кочевая жизнь, животные, манеж, зрители, цирковая семья – все, что есть Его Величество Цирк с большой буквы, – непостижимым образом стало страстью, сутью, жизнью и кровью Клавы, всем ее нутром, и только в нем и с ним она могла существовать и чувствовать себя свободной, настоящей.

И только ради него и во имя него могла пойти на все, что угодно, не признавая никаких компромиссов, морали и совестливости. Все – Цирк! Цирк – все!

Через полгода был готов ее первый номер, который Клара делала вместе с Трофимом Брызгаловым и который стал бриллиантом их циркового представления. Просмотрев их генеральную репетицию, Казимир, потрясенный и довольный донельзя, объявил:

– Имя надо сменить.

– Зачем? – спросила с серьезностью ученицы девочка.

– Запомни, – сказал он назидательно, – имя циркового артиста должно звучать! Когда его произносит шпрехшталмейстер, оно должно рокотать, звенеть и раскатываться по залу. Зрителю нужен праздник, публика ждет необыкновенных людей. Васька Иванов не может быть великим гимнастом или борцом-победителем. Как и не может Клава Данина стать великой акробаткой. Будешь Клеопатрой. Фамилию потом придумаем, чтобы созвучно было. Например, когда я выступал, меня объявляли так: Казими-и-и-ир Ар-р-рхаров! Вот это имя! Вот это звучало. Поняла?

Клава поняла даже лучше, чем представлялось директору.

В каждом городе, где проходили их представления, на протяжении последующих трех лет Клавдия, ставшая теперь Клеопатрой, вместе с Трофимом и присоединившимся к ним в номере еще одним акробатом срывали такие овации, что шатер качало от дружного громкого оханья зрителей, замиравших от испуга, когда исполнялся особо рискованный трюк, оглушительных аплодисментов и криков восторга.

Ставшая за это время весьма расчетливой и так много познавшая в непростой, часто слишком циничной жизни цирка, девочка резонно решила, что, пока она остается обычной актрисой, ее таланту маловато простора, да и пора бы себе звучную фамилию приобрести.

И соблазнила Казимира, который был старше ее на тридцать один год, отдав ему свой «цветок невинности» в обмен на официальную женитьбу.

Что поразило всю труппу до шока.

Великолепный гимнаст в прошлом, получивший цирк в наследство от своего бездетного учителя, обладавший неплохим образованием, никогда не женившийся и не имевший детей, Архаров – статный, видный, пользовался неизменным повышенным спросом у женщин. Имел кучу любовниц в каждом провинциальном городе, по которым разъезжал его цирк, практически официальную любовницу дрессировщицу Эльвиру, неофициальную Матильду, воздушную гимнастку и еще кучу старинных знакомых дам в столице.

Как и кто только не пытался его на себе женить, все оказывалось бесполезно. Но Клеопатра, теперь отзывавшаяся только на это имя, неожиданно в шестнадцать лет ощутила еще одно уникальное дарование. Как-то мгновенно и незаметно в ней проявилась, расцвела удивительная женская манкость – эта ее миниатюрность, удивительная гибкость, обманчивая детскость милого личика, сильнейший стальной характер, поразительная работоспособность, стервозность и умение идти к цели любыми путями создали безумный коктейль для погибели мужчин.

Казимир имел неосторожность заметить эту метаморфозу первым, поразиться, присмотреться повнимательней и пропасть…

Начало нового века – тысяча девятисотый год – Клеопатре семнадцать, Казимиру сорок восемь, и они сыграли свадьбу в церкви Казанской Божией Матери в Москве, куда юная невеста уговорила жениха привезти цирк.

Что готовил им этот век? Клео, как ее стали называть цирковые, была полна самых радужных надежд, планов и ожиданий.

И уже через год взяла своей маленькой сильной ручкой всю труппу за горло, а цирк в свое управление. Сначала просто помогала мужу, разбираясь, вникая во все мелочи, учась у него, как надо управлять цирком. Постепенно она освоилась – что-то подсказывала, лично отдавала указания, а через год Казимир уже во всем советовался с молодой женой и полагался на нее.

Труппе не понравились такие перемены: начались зависть, интриги. Но, как ни стонали артисты и рабочие от тирании этой маленькой, хладнокровной, расчетливой стервы, уважали ее все. Потому что Клеопатра ничем не отличалась от них и работала наравне, а то и побольше многих, и впрягалась перетаскивать баулы вместе со всеми, когда на переходах у телеги отваливалось колесо, и могла почистить стойло и лошадь, если запил конюший, и знала все нужды и сложности, и заботилась о коллективе, как о детях, хоть и заставляла вкалывать всех, как сумасшедших. И самое главное, под ее управлением цирк расцвел!