Искусство притворства - Джордан Пенни. Страница 18

Помириться со своим кузеном? Помрачнев, Илиос вспомнил о том, как Тино издевался над ним в детстве. У Тино была любящая мать, а также многочисленные родственники — тети, дяди и кузены, в то время как мать Илиоса настолько не любила сына, что совершенно его забросила. Конечно, Тино приходилось нести и свой крест. Дед никогда не позволял ему забыть о том, что отец его умер как трус.

Потомки по мужской линии, по мнению их деда, имели единственное предназначение — продолжать род Маносов. Они должны были владеть виллой Манос и землей, на которой она стояла, и достойно продолжать их историю. Все другое не имело значения.

Но в словах Лиззи была правда. Все люди смертны, и если он вдруг умрет, не вырастив своих сыновей, то найдутся многочисленные хищники, жаждущие вцепиться в незащищенные тела его наследников.

Они с Лиззи смотрели на жизнь с разных точек зрения. Она свято верила в любовь — родительскую и семейную. А он не верил. В первую очередь она думала о своих сестрах, и каждое ее слово, когда она говорила о них, было пронизано нежностью и заботой. Лиззи готова была сделать все, чтобы защитить свою семью. Наверное, она так же будет относиться и к своим детям, когда сама станет матерью? Илиос нахмурился. Это не соответствовало его взглядам на противоположный пол. Возможно, Лиззи была исключением. Ну и что?

Проблема была в том, что он слишком часто задавал себе этот вопрос, когда думал о Лиззи Верхэм. «Ну и что?» — спросил он себя, когда был вынужден признать, что она пробудила в нем сексуальное желание. Смутное томительное влечение, которое возникло в нем, вспыхнуло с новой силой, превратившись в необузданную мужскую страсть. И совершенно неожиданно для себя, наперекор тому, что он знал о себе, ее признание в том, что она хочет его, необычайно возбудило его. Такого желания он никогда не испытывал.

Илиос взглянул на бокал шампанского в руках Лиззи, а потом на бутылку в ведерке со льдом. Взяв бутылку, он сказал Лиззи:

— Допивай шампанское, иначе мы обидим Спироса, а мне еще придется сюда приходить.

Лиззи покачала головой:

— Я уже выпила полный бокал.

— А два бокала могут пробудить в тебе необузданное влечение к моему телу и представления о том, что ты можешь сделать с ним? — поддразнил он ее. И прежде, чем Лиззи смогла придумать ответ, непринужденно продолжил, наполнив ее бокал: — Мне кажется, что лучший способ охладить твое сексуальное любопытство — это удовлетворить его.

— Это… это предложение? — отважилась спросить она, и ее собственный голос показался ей незнакомым.

Его ответ поразил Лиззи:

— Если ты хочешь этого

Хотела ли она? Что здесь происходит? Неужели Илиос действительно говорил о том, что хочет ее? Физически? Сексуально? В постели?

Лиззи не могла ничего сказать. Просто не смела.

Десять минут спустя, когда Илиос открыл для нее дверцу автомобиля, Лизи поняла: как бы она ни мечтала заняться любовью с Илиосом, она все же оставалась женщиной, которая хотела, чтобы он первый выразил свое влечение к ней. Ей нужно было знать, что он тоже хочет ее. Но этого не произойдет.

А если произойдет? Илиос, возможно, прав и лучшим способом избавления от желания, которое, мучило ее, было лечь с ним в постель?

Горячая волна накатила на ее тело. Но ведь она — взрослая женщина, ей двадцать семь лет. Она прекрасно, понимала, в какой ситуации оказалась. Неужели она действительно хочет вернуться домой» не испытав того, что предлагал ей Илиос, лишь потому, что, сначала хотела бы получить его ухаживания? А может быть, она просто тоскует о том, чего у нее никогда не было?

Никто, кроме них двоих, не узнает о том, что на время она оставила свою роль, которую стала играть после смерти родителей, — роль старшей сестры, хранительницы семейного очага. В этой роли Лиззи должна была постоянно контролировать свое поведение чтобы соответствовать семейным стандартам. Здесь, вместе с Илиосом она могла испытать ощущение, которое было ей недоступно в ее реальной жизни.

Глава 11

Подъехав к зданию «Манос констракшн», они молча вышли из машины, так же молча подошли к лифту. Когда они оказались перед дверью его квартиры, Илиос стал доставать ключи, а Лиззи случайно взглянула на пол.

— Что это?

Наклонившись, Лиззи подняла бусинку, лежавшую на пороге.

— Очевидно, сюда заходила Мария, и, несомненно, она уже знает о нашей свадьбе, — ответил Илиос, взяв у нее бусинку и снова положив ее на пол. — Это средство от порчи и дурного глаза. Согласно греческой традиции, так можно уберечь своих близких людей. Мария явно одобряет наш брак, поэтому оставила здесь эту бусинку — чтобы нас миновала беда.

Лиззи кивнула. Ей хотелось снять с себя это дорогое шерстяное платье и надеть что-нибудь простое и удобное, но она подумала, что если она сразу направится в спальню, Илиос может неправильно ее понять.

— Кто придумал такое оформление сада? — вместо этого спросила она. — Я еще не выходила в него, но…

— Я так захотел. Скопировал некоторые элементы из сада виллы Манос.

Разговаривая, они прошли в гостиную.

— Я останусь целым, если предложу тебе прогуляться по саду? — спросил ее Илиос.

«Интересно, о чем он думает? — гадала Лиззи. — И что чувствует?»

— Если ты хочешь посмотреть сад, то может быть, ты сначала переоденешься во что-нибудь менее…

Звук его голоса заставил ее встрепенуться, отбросить свои смятенные мысли и сконцентрироваться на происходящем.

— Во что-нибудь менее светлое? — поспешно добавила она. Она отказывалась употреблять слово «свадебное», со всем вытекающим из него значением.

Илиос кивнул:

— Послушай, мне надо отправить пару писем по электронной почте, а ты за это время успеешь переодеться. Впрочем, не спеши. В этом нет никакой необходимости.

Если Илиос Манос действительно понял, как неудобно она себя чувствует в своем наряде и как неловко ей сказать ему об этом, то он поступил наилучшим образом.

Через несколько минут Лиззи стояла под душем в ванной комнате, примыкавшей к его спальне. Но может, ей всего лишь показалось, что он понимает, что она чувствует? Возможно, он просто хотел убрать ее с глаз долой? Чем больше она думала об этом; тем больше убеждалась в том, что только такая дура, как она, могла вообразить себе, что Илиос хочет ее.

Она быстро помылась, используя свой любимый гель от «Джо Малон», но когда она взяла бутылку с гелем, то увидела, что та почти пуста. Косметика от «Джо Малон» была ее слабостью, от которой Лиззи не могла отказаться. Лиззи вышла из душа, быстро вытерлась, а затем завернулась в большое махровое полотенце. Сняв резиновую шапочку, в которой она мылась, чтобы не намочить волосы, она вышла в гардеробную комнату — и остановилась как вкопанная. Глаза ее расширились, когда она увидела Илиоса, открывавшего свой шкаф. Он, похоже, тоже принял душ — только полотенце его было обернуто вокруг бедер и было совсем коротким…

Ее «ах!» было тихим и прерывистым — и таким же предательским, как и движение руки, которой она судорожно прижала к груди полотенце.

— Я думала, ты сидишь за компьютером. Ведь ты сказал, что тебе надо отправить письма. — Это были первые слова, которые пришли ей на ум.

— Я передумал и решил сначала принять душ.

Илиос не мог признаться Лиззи: она пробудила в нем настолько сильное влечение, что он не мог ничего делать, и ему осталось лишь принять холодный душ.

Должно быть, он помылся в душе при гостевой комнате — и поэтому, конечно, находился сейчас здесь, чтобы взять свою одежду.

— Я… я подожду в ванной, пока… пока ты не оденешься.

Неужели этот прерывистый дрожащий голос принадлежит ей?

— Значит, ты не изнемогаешь от желания ко мне?

Илиос стоял слишком близко от нее — или это она стояла слишком близко к нему? Но когда она решила отступить назад, его правая рука ухватилась за ее полотенце — и очень крепко. Что ей делать? Если она останется на месте, то рискует потерять свое полотенце…