Экстрим ненависть - Восковатая Анна Михайловна. Страница 56

— Солнце, ты, что святым духом питаешься? У тебя в холодильнике таракан повесился.

Саша смутилась и ответила с набитым ртом.

— Я не очень люблю готовить.

— Это заметно.

Он молча наблюдал, как она ест.

— Это ты сам приготовил?

— Ну, да, — пожал плечами Данил, подумаешь, яичницу сделал, да салат.

— Спасибо, я, наверное, тебе много проблем доставила.

— Ешь молча, какие проблемы, когда такое произошло. Саш, ты бы в милицию обратилась. Тем козлам нельзя на свободе гулять.

— Нет, — твердо ответила Саша и бросила вилку, сразу как-то расхотелось есть. Попросила у него сигарету и закурила.

— Почему нет?

— Я не могу.

Разве может она рассказать, что в милицию ей путь заказан, что её считают там криминальным элементом.

— Я понимаю, страшно вспоминать. У Андрея дядя следователь в прокуратуре можно договориться, и тебя очень аккуратно допросят, не причиняя боли неуместными вопросами.

Саша чуть не подавилась дымом.

— Данил, не надо. Я не хочу, — проблеяла она. — У нас, к тому же, с Андреем конфликт был, мы разошлись.

— Я слышал. Но все-таки…

Его уговоры прервал звонок. Данил достал телефон и, увидев номер, вышел в коридор. Саша почти не слышала разговора, но услышала пару злых фраз.

— Прекрати истерику… Я сказал, что у меня дела, значит, дела…

Данил вернулся на кухню, но даже не присел.

— Саш, мне идти нужно. Хорошо?

Она кивнула, хотя одной очень не хотелось оставаться.

— Я вечером приду и принесу деньги за проект.

Ещё один её кивок и он ушел. Саша осталась одна в пустой квартире.

Уже вечер, а он не приехал. Саша курила одну за одной сигареты. И телефон отключен. Страх и боль медленно заползали в душу и раскидывали свои сети. С ним что-то случилось! Нужно ехать домой и все узнать. А если он сюда едет… Они тогда разминутся. Руки трясутся в голове полный беспредел, да и тело не в норме. А если он и не приедет? Быстренько отогнала эту мысль и в сотый раз набрала номер. Тот же ответ: "Вне зоны действия".

Не нормально это. Ветхий всегда был на связи, ещё ни разу она не слышала слов оператора в ответ на свои звонки. Отрешенным взглядом рассматривала номера в телефонной книге. И тот номер в черном списке. Позвонить и узнать? Костя подумает, что она как ревнивая жена разыскивает. Нельзя. Но прозябать в неизвестности — мука нестерпимая. Где он? Что с ним? А если… если опять в СИЗО или… эту мысль прогоняла, но она настойчиво стучалась в голову. А если его уже и в живых-то нет.

Решилась и все-таки набрала номер из черного списка. А руки дрожат, и сердце выпрыгивает.

— Алло! — раздался недовольный мужской голос.

— Лис, — едва слышно пробормотала Саша. — Это… Алекса.

— Ой, кошечка, чем обязан? Вот уж не ожидал.

По голосу поняла, что Лис пьян немного.

— Я… не могу с Ветхим поговорить, ты не знаешь, как он?

— А я уже подумал, что ты на меня решила переключиться. А ты опять Ветхий.

Он пьяно хихикнул в трубку.

— Да на фиг он тебе сдался. Я готов раскрыть тебе свои объятия и утешить.

Саше послышалось, что кто-то зло шикнул на Лиса. Костя! Сердце завибрировало.

— Ты с ним?

— С кем? — продолжил придуриваться Лис.

— С Ветхим, — Саша вспомнила, почему его этот человек так бесил раньше.

— А с Ветхим… Не-е-е! Я тут напиваюсь потихоньку. А с твоим Ветхим буквально несколько минут назад разговаривал.

— С ним все хорошо? — голос дрожал.

— А что с ним может случиться? Ну, кошечка, ты меня поражаешь. Что бросил, да? Так я готов заменить.

— Лис, я тебя сейчас пошлю.

— А что я такого сказал? Сама звонишь и грубишь, не хорошо.

— Ладно, извини, что побеспокоила, пока.

Саша нажала на отбой. Руки уже своей жизнью живут, трусятся, как у алкоголика. А сердце почти остановилось. С ним все хорошо, а он не приехал. И выключил телефон, чтобы звонками не надоедала. Почему? Что не так? Зачем он так поступает? И не дышала уже почти. Воздух застоялся в легких, горло свело судорогой от знакомой жестокой боли. Что бросил, да? — эти слова Лиса, как нож гильотины.

Что же все это было? Говорил же, что любит. Нет, не говорил. Своей называл, а о любви не говорил. Ты — моя! Вещь, игрушка… и больше никто? В разгоряченный мозг настойчиво стучалась одна и та же мысль. Отомстил! Это такая изощренная месть была за все те неприятности, что она ему доставила.

Саша закрыла лицо руками и застонала. Ладони быстро намокли от слез. Что-то в момент взорвалось в груди, ядом разлилось по венам. Этого и боялась в их отношениях. Такой болезненной реакции, когда хочется опять бритву в руки схватить и по венам полоснуть. Только не решится больше. Придется опять смирять боль, замораживать её рациональным мышлением. Только получится ли теперь? Когда вот так одна, избитая и сломленная в пустой квартире в чужом городе. И брата нет больше рядом, нет плеча, на которое можно опереться, в которое выплакаться можно. Вокруг абсолютное одиночество и только ненависть. Экстримальная ненависть, от которой уже и скрыться некуда. Кто ещё её за углом поджидает? Что ещё они с ней сделают? Только щита больше нет. Костя, её Костя… никогда он не существовал, только в воображении. Он всегда был Ветхим — жестоким, мстительным и расчетливым содержателем игрового притона. Она летела, как мотылек на огонь и снова обожгла крылья. Но теперь не взлететь больше. Даже Андрея нет рядом. Да, уж судьба постаралась изолировать её от общества.

Слезы продолжали течь, просто не могла остановиться. Уже намочили пластырь. Соль медленно разъедала порез на щеке, рана пульсировала тягучей болью и сердце ей вторило.

А потом все-таки надеялась, что ошиблась. Надежда последней умирает. С замиранием сердца подбегала к двери и разочаровывалась, когда видела не его на пороге. На четвертый день ожидания и страданий пришла злость и ненависть. Желание унять боль через месть. Да, пошел он. Не вернется она пока в город, чтобы ему на глаза не попадаться, не давать повода злорадствовать. Но и сидеть здесь сиднем в ожидании не собирается.

Данил уже привычно хлопотал по хозяйству. Только он и приходил в эти дни, когда Саша себя в добровольную затворницу превратила. И даже не злился, что она молчала постоянно. Решил, наверное, что у неё нервный срыв из-за попытки изнасилования. Надо же! Она же и правда ни одного слова за эти дни не сказала, после разговора с Лисом. Не ела почти ничего, Данилу насильно приходилось запихивать. Из кухни не выходила, в какой-то прострации в окно смотрела. Не курила, что странно. Спорила с собой, подавляла слабый писк внутреннего голоса, твердящего, что Костя не такой.

А Данил-то все это время рядом был, почти поселился в её квартире, когда открыла вечером дверь, как зомби и молча вернулась на кухню. Сначала расшевелить пытался, потом уже просто есть заставлял и спать укладывал. А сейчас сидит рядом и задумчиво её изучает. Пододвинул тарелку с едой. Саша вздохнула и взяла вилку.

— Спасибо тебе, — едва слышно произнесла она.

Данил вздрогнул.

— Слава богу, ты заговорила. Я уже подумывал врачей вызывать. Такой ступор — это не нормально.

— Теперь все в порядке. Спасибо, что не дал мне с голоду умереть, пока я… в себя приходила.

— Не за что. Ешь, давай. И я тебя на улицу вытащу. Хватит уже прокручивать ту ситуацию в мозгах. Никто на тебя не нападет, пока я рядом.

Хоть кто-то рядом, — промелькнула мысль, но быстро ретировалась зашиканная холодным безразличием рационального ума.

Сегодня встретилась с Андреем в клубе у Данила. Он появился в VIP-зале с повисшей на руке Лерой. Они даже не разговаривали, только встретились взглядами. Не хватает его. Вот пусто в душе и изменить ничего нельзя. Не злилась на него, что утешать не прибежал, Данил как-то обмолвился, что не знает он ничего, о том, что произошло.