Желанная моя - Фритти Барбара. Страница 21

– Кинли не смела изменять тебе. Если уж она была так одинока и несчастна, то пусть бы сначала развелась.

– Она сказала, что не хотела бросать меня, пока я участвовал в боевых действиях. Не хотела обрушивать на меня этот груз, когда я должен был стремиться выжить.

– Жалкие оправдания.

– Неважно, – пожал плечами Брейден. – Мы просто не подходили друг другу, и даже если бы она не изменила, мы, наверное, недолго еще оставались бы вместе.

– Почему?

– Кинли говорит, что я для нее слишком мрачный. Что-то в моих глазах ее пугает.

– Глупости. Я сейчас смотрю на тебя, и мне совсем не страшно.

Брейден посмотрел прямо в ее глаза.

– Кинли не во всем ошибалась. То, через что я прошел… меня сильно изменило.

Алекса вовсе не хотела принижать смысл его слов фальшивыми заверениями. Может быть, он и вправду изменился. Может быть, он все еще справляется с тяжестью того, что пережил на войне. Может быть. Только она никогда не отвернулась бы от него, как Кинли. Она попыталась бы помочь.

– Спасибо, что поделился. Я знаю, ты не хотел.

– Ты всегда умела вытянуть из меня все, что угодно, – усмехнулся Брейден.

– Ты и сам был не так уж плох в этом.

Они посидели молча, вроде бы просто глядя перед собой, но Алекса не сомневалась, что они оба смотрят в глубь себя, поглощенные своими мыслями.

Вдруг Брейден резко поднялся.

– Мне пора. У меня дела.

– Только что их придумал? Не хочешь больше со мной разговаривать?

Он замер, глядя на нее сверху вниз с очень странным выражением.

– Дело не в том, что я не хочу с тобой разговаривать, а в том, что я слишком сильно хочу с тобой разговаривать. Алекса, мы возвращаемся к старым привычкам, а я должен помнить, что через несколько дней ты уезжаешь.

– Но ведь еще не уехала. – Она тоже встала со скамейки. – И мне нравится разговаривать с тобой, Брейден. Я скучала по нашим разговорам, я скучала по тебе.

Слова сорвались с ее языка прежде, чем она успела закрыть рот.

– Это нас ни к чему не приведет. Я хочу помочь тебе выяснить, что случилось в магазине твоей тети, может быть, с Шейлой, но это все. Больше мне нечего тебе предложить.

Алекса поняла, что он говорит это не только ей, но и себе.

– Не надо забегать так далеко вперед. Давай просто двигаться потихоньку, шаг за шагом.

– Я не хочу давать тебе ложных надежд.

– Нет у меня никаких надежд.

– Еще как есть, – возразил Брейден. – Ты всегда грезила наяву. Когда мы спускались на пляж, ты посмотрела на стоявшие там два велосипеда и вспомнила.

Алекса смело встретила его взгляд.

– Наш первый и единственный поцелуй. Да, вспомнила. Не думала, что и ты вспомнил.

– А я и не забывал.

– Чудесный был поцелуй… Ты никогда не думал о повторении?

– Всего лишь каждую минуту каждого дня в первые три года после твоего отъезда, – признался Брейден.

– Я тоже. И не знала, что делать со своими чувствами.

Воздух вокруг них будто наэлектризовался. Все, что их окружало, отошло на второй план. Алекса видела только Брейдена, его зеленые глаза, его волевой подбородок, его полные губы. Она не поняла, кто вышел из оцепенения первым, но вдруг его губы прижались к ее губам. И этот поцелуй не был осторожной лаской неопытного мальчишки, а горячим, требовательным поцелуем мужчины, прекрасно знающего, что он хочет.

Она ответила ему с таким же пылом. Жар его губ растекался по всему ее телу, и когда Брейден обнял ее и привлек к себе, Алекса и не подумала сопротивляться.

Его язык скользнул в ее приоткрытый рот, и она содрогнулась от потрясшей ее интимности прикосновения. И не хотела, чтобы это заканчивалось.

Но всему приходит конец.

Брейден вдруг разжал руки и отстранился, тяжело дыша.

Ее сердце бешено колотилось, она задыхалась, будто за последние несколько секунд пробежала пару миль. И не могла произнести ни слова. А если бы смогла, то что сказала бы?

Брейден положил конец ее сомнениям, развернувшись и быстро зашагав прочь. Алекса по-думала, не догнать ли его, но и пошевелиться не смогла.

Ни один поцелуй в ее жизни не действовал на нее так, как этот. И он совершенно не был похож на первый поцелуй Брейдена. Правда, у нее возникло предчувствие, что и этот забыть будет столь же трудно.

8

Неужели он выжил из ума? Очевидный ответ – да.

И дернул его черт поцеловать Алексу. Когда ей было двенадцать, она точно не целовалась так пылко, так страстно, словно забыв обо всем на свете…

Брейден резко выдохнул, приказав себе спуститься с небес на землю и наконец угомонить разбушевавшееся сердце. Это был просто поцелуй. Классный поцелуй. Но далеко не первый поцелуй в его жизни.

Совершенно естественно, что они поцеловались. Они весь день погружались в прошлое, и это не могло не привести к объятиям и поцелую. Но только этот поцелуй не прощальный. Алекса наутро не уедет. Он снова увидится с ней, а потому лучше не распускать руки, сдерживать порывы и ни в коем случае больше ее не целовать.

Все могло сложиться иначе, если бы они встретились в старших классах или после колледжа. Или если бы он не женился на другой и не ушел на войну. Он не может изменить то, что пережил, не может измениться сам, а потому не хочет и не имеет права тянуть Алексу за собой во тьму, в пропасть.

Ему было жизненно важно, чтобы она оставалась красивой белокурой девочкой из его детства, но у него возникло ощущение, что это неосуществимо.

Он не должен был ее целовать.

Она не должна была отвечать на его поцелуй.

Но она ответила. И это после того, как он рассказал ей о своем разводе, своих ранах, физических и душевных. Ей бы бежать прочь со всех ног, ведь она призналась, что боится любви, боится привязаться к человеку, который может разбить ей сердце. Лично у него не возникало никаких сомнений, что именно это он и мог бы сделать. Потому что он не тот мальчишка, в которого она когда-то влюбилась. Они оба должны это помнить.

Брейден точно знал единственный способ покончить с их отношениями – Алекса должна уехать, и поскорее. Но она не уедет, пока они не выяснят, кто вломился в антикварную лавку Фиби… а увидев зажигалку на фотографии, вряд ли уедет, пока не узнает, крутил ли ее отец роман с Шейлой Каммингз. Не хочется верить, что отец Алексы был связан с Шейлой, но из того, что ему самому известно о Робе Паркере, такая возможность не исключается. В общем, чтобы им с Алексой вернуться к привычной жизни, он должен получить ответы на эти вопросы.

Стараясь не обращать внимания на сведенную судорогой мышцу, Брейден взбежал по ступенькам к главному входу в полицейский участок и вошел внутрь.

Дрю разговаривал с кем-то из коллег. Брейден подождал, пока они закончат, и подошел к столу приятеля.

– Я случайно проходил мимо дома Уэллборна и увидел разбитое окно. Похоже, кто-то хотел там порыскать.

– Черт побери, я только вчера проверял дом, и все было заперто, и все окна целы.

– Ну, теперь не так. – Брейден положил на стол конверт с фотографиями. – Нашел в доме кассету с пленкой. В кармане женского жакета. Отдал в проявку.

Дрю помрачнел.

– Хочешь сказать, что обыскивал дом?

– Предполагается, что дом пуст, и вдруг разбитое окно. Я решил осмотреться.

Дрю открыл конверт, просмотрел фотографии.

– Вроде ничего интересного. Или я что-то упускаю?

– Обрати внимание на имя на торте. Шейла. Она жила в доме Уэллборна перед тем, как утонула.

– Я помню тот инцидент. – Дрю поднял глаза на Брейдена. – Но это случилось очень давно. И почему ты придаешь такое значение фотографии именинного торта?

Брейден не мог обвинить Дрю в недопонимании. Приятель не был захвачен прошлым, как он сам и Алекса.

– Мне кажется, важна не фотография, а Шейла, – пояснил он, не желая упоминать отца Алексы. – Я немного покопался в ее таинственной смерти. Причиной названо утопление. На первый взгляд нет никаких оснований считать это убийством, однако ее нашли в белом платье, то есть она не собиралась просто поплавать. Это могло быть самоубийство. Полиция наверняка проводила расследование. Я хотел бы посмотреть дело.