Секрет Эллы и Миши (ЛП) - Соренсен Джессика. Страница 36

Отстраняясь от разговора, я собираю волосы в хвостик и наливаю себе чашку кофе. Вдыхая аромат, я смотрю в окно, машины Миши поблизости нет.

— Где он, черт возьми? — бормочу я сама себе.

Внезапно чья-то рука тянет меня из комнаты.

— Эй, — протестую я, когда горячий кофе выливается мне на ногу. — В чем твоя проблема?

— Слушай, — говорит Дин, когда мы оказываемся в гостиной. — Я не приглашал ее, она сделала мне сюрприз.

— Так ты не хотел ее присутствия здесь? — я делаю глоток кофе, скрывая веселье.

Он напряженно потирает заднюю часть шеи.

— Есть вещи обо мне, которые она еще не знает, и я не думаю, что готов рассказать ей.

— Но ты ведь рассказал ей обо мне.

— Но не об отце. Или о маме.

Я ставлю чашку на стол и полотенцем вытираю кофе с ноги.

— Хорошо, и что же ты хочешь делать с этим?

— Можешь прогуляться с ней днем, пока я упакую оставшееся в моей комнате? — спрашивает он. — И тогда я смогу увезти ее отсюда завтра утром.

— Ты должен рассказать ей правду. — Я бросаю полотенце на диван. — Избегай проблемы, но рано или поздно она загонит тебя в ловушку.

Он делает раздраженное лицо.

— Кто бы говорил.

— Я знаю и работаю над этим, — мой голос немного дрожит, и я прочищаю горло.

Его лицо краснеет.

— Можешь просто отвлечь ее?

— Пускай, — я пожала плечами. — Но куда ты хочешь, чтобы я отвела ее?

— Езжайте к озеру, или еще куда-нибудь, — говорит он. — Не важно, пока ты держишь ее подальше отсюда.

Я забираю кофе и иду на кухню, в то время как он отправляется наверх, чтобы закончить собирать вещи.

— И Элла, — кричит он сверху, — ты выглядишь по-другому сегодня. Счастливее.

Я посылаю ему мимолетную улыбку, и отворачиваюсь, удивляясь, что выгляжу по-другому.

ГЛАВА 17

Миша

Во время пути я позвонил отцу и получил адрес, по которому он проживает. Он попытался поговорить со мной немного, но я повесил трубку. Спорить с ним о поручительстве — не то, что я хотел бы выяснять по телефону.

Он живет в двух часах езды, и этот факт выводит меня из себя. Два часа езды и он ни разу не заехал. Когда я добираюсь до дома, руки практически выжили все соки из руля. Он живет в двухэтажном, из белого кирпича, особняке. Соседние окрестности приятны глазу — огромные дома и люди, выгуливающие собак вдоль тротуара. Это не то место, где проворачивают дела с наркотиками, здесь нет драк и отстойных машин, припаркованных у дороги.

Я сижу в машине, уставившись на красную входную дверь с висящей на ней большой надписью «Добро пожаловать». Перед домом цветы, а трава зеленая и подстриженная. По этой причине он оставил нас? Потому что хотел осуществить воображаемую жизнь. Почему, твою мать, он не мог преобразовать ее вместе с нами?

Мой мобильный пищит в кармане, и я прерываю сигнал. Это Элла, я не могу говорить с ней прямо сейчас.

Входная дверь открывается, и мужчина лет сорока выходит на крыльцо. Его волосы такого же светлого цвета, как и мои, но пореже. Он одет в черный костюм и выглядит как надменный придурок.

Он поднимает газету с земли и, спустившись с крыльца, щурится в моем направлении. Мысленно я считаю до пяти, с усилием отдергиваю руки от руля и выбираюсь из машины. Он мгновенно узнает меня, и его лицо сереет.

— Миша? — он засовывает газету под мышку. — Это ты?

Я делаю еще один глубокий вздох и пересекаю лужайку.

— На самом деле, я без понятия, что здесь делаю.

— Почему бы тебе не зайти внутрь, чтобы мы смогли поговорить? — предлагает он.

Я следую за ним в дом, который внутри еще милее, чем снаружи: паркетные полы, массивные люстры, недавно покрашенные стены с семейными фотографиями.

— У тебя есть семья?

Он бросает газету на стол и жестом предлагает расположиться в гостиной.

— Да, дочь двенадцати лет и сын восьми.

Чувствуя себя неудобно, я сажусь в кресло, обложенное декоративными подушками. Он садится напротив меня. Похоже, он и понятия не имеет, о чем говорить или что делать.

— Ну и… как твои дела?

— Супер. — На стене большой портрет, сделанный в церкви — его и его жены с их свадьбы; я уставился на него, делая подсчеты. — Как давно ты женат?

Он неловко ерзает, откинувшись назад в кресле, и закидывает ногу на ногу.

— Миша, мне бы сейчас не хотелось говорить об этом.

— … Так что ты сделал? Сбежал от нас и женился на первом попавшемся человеке, который был поблизости? — В моем голосе обжигающая злость.

Он смотрит в сторону окна… и до меня доходит.

— Ты виделся с ней, когда еще был с мамой, да?

Он снова встречается со мной глазами, глазами, как у меня.

— Послушай, Миша, между твоей мамой и мной происходили вещи, которых ты не понимаешь… Я не был счастлив.

— Между тобой и мной тоже происходили вещи, — огрызаюсь я. — И какое на это ты найдешь объяснение?

Он протирает рукой лицо и измученно вздыхает.

— Мне жаль.

Я сжимаю руки в кулаки, борясь с желанием вскочить и задушить его.

— Тебе жаль? Отличный ответ, ублюдок.

Из ящика журнального столика он вытаскивает пластиковую папку и кидает ее на кофейный столик, расположенный между нами.

— Твой дедушка в своем завещании оставил тебе в распоряжение определенную сумму.

Мои глаза переключаются от папки на отца.

— Поэтому ты пригласил меня внутрь?

Он открывает папку и вынимает тонкую стопку бумаг.

— Я думал, может ты воспользуешься ими, чтобы поступить в колледж. Это было бы неплохо, правда?

Качая головой, я поднимаюсь на ноги.

— Я не собираюсь в колледж, ты бы понимал это, если бы знал, каким я стал после шести лет.

Он протягивает через стол бумаги и кладет рядом ручку.

—Пожалуйста, просто возьми деньги, Миша. Я хочу знать, что ты всем обеспечен, иначе это станет преследовать меня.

Я замираю.

— Планируешь ли ты снова увидится со мной?

Его молчание подтверждает ожидаемый мною ответ.

— Боже, не хочу я твои чертовы деньги, — я бросаю в него бумагами и несусь к двери. — Отдай их своему настоящемуребенку.

Он не зовет меня и не следует за мной, когда я вылетаю наружу. Я вижу только машину, становясь более разъяренным с каждым шагом, я ударяю кулаком в водительское окно. Оно не разбивается, но костяшки на пальцах саднит.

— Твою мать! — кричу я, сжимая руку, и старушка через дорогу, которая работала в саду, поспешно прячется в своем особнячке.

Я запрыгиваю внутрь и несусь по дороге, не имея абсолютно никакого представления, куда, черт возьми, я еду.

ГЛАВА 18

Элла

Миша не отвечал, и это выедало мне мозг. Мне нужно выяснить, где он, но благодаря Кэролайн это затруднительно. Она — фотограф, и хочет сделать снимки различных мест нашего города. Я отвожу ее сначала к озеру, потому что это самая солнечная часть города, и кружу вокруг, что дает ей разнообразные виды. Когда мы достигаем моста, она по-настоящему восхищена и хочет запечатлеть его.

— Он содержит в себе так много истории, — говорит она. — И он, вероятно, хранит в себе множество воспоминаний для любого человека.

Я поражаюсь — возможно, призвание Кэролайн в телепатии, а не фотографии.

Нас окружает тонкое облако пыли, когда я нажимаю на тормоза и паркую машину у начала моста, а она выпрыгивает со своей сумкой для камеры, висящей на плече. Лила и я плетемся за ней, наслаждаясь приятными минутами, и я останавливаюсь на границе дороги перед мостом.

— Так это тотмост? — спрашивает Лила, глядя на меня сквозь солнечные очки.

Я уставилась на место, на которым, целуясь под дождем, стояли я и Миша.

— Да, тот самый мост. — С трепетом в сердце, я ступаю на бетон и поднимаюсь к поручням.

Хватаюсь за планку, смотрю на озеро, сверкающее на солнце куда ярче, чем в ту дождливую ночь.

Кэролайн щелкает своей камерой, снимая озеро под разными углами, пока Лила бродит позади. Ветер обдувает мои волосы, и я закрываю глаза, возвращаясь в ту ночь. Ранее, тем утром я перебирала аптечку мамы и наткнулась на упаковку таблеток, которые она принимала, чтобы держать свои галлюцинации под контролем. Я задавалась вопросом: если они работали, то какой же заставляли ее мозг видеть жизнь. Поэтому я приняла одну, чтобы убедиться лично, а затем отправилась на вечеринку с Мишей.