Обрученные - Каунди (Конди) Элли. Страница 15

— Я знаю. Но все-таки...

Мы не обсуждаем всерьез возможности пойти и послушать музыку. Никто из молодежи не горит желанием сидеть в зале и слушать сто разрешенных песен, спетых где-то в другом месте и даже совсем в другое время. Никогда не слышала, чтобы кого-то распределяли на работу, связанную с музыкой. Может быть, в этом есть смысл. Может быть, песня должна быть спета один раз, записана, а потом ее можно распространять в записи.

— Нет, давайте все-таки пойдем и посмотрим фильм, — говорит Ксандер. — Знаете, тот, о нашем Обществе. Там еще есть виды, снятые с самолета.

— Я его вообще еще не видел, — раздается позади меня голос Кая Макхэма.

Кай. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Наши взгляды встречаются в первый раз с того вечера, когда я наступила на таблетки. Я его вообще с тех пор не видела. То есть не видела лично. Но всю неделю его лицо возникало в моем сознании таким, каким оно появилось тогда на экране, удивив меня своей ясностью. А потом вдруг исчезло, и я осталась в полном смятении. Не понимаю почему, думала о нем всю неделю и не могла просто двигаться дальше.

Может быть, на меня так повлияли последние слова дедушки. О том, что сомневаться — это нормально. Правда, я думаю, он не имел в виду Кая. Мне кажется, он имел в виду нечто большее. Поэзию, например.

— Тогда решено, — говорит Сара. — Пойдем и посмотрим его все вместе.

— Как ты мог пропустить такой фильм? — задает законный вопрос Пайпер, потому что мы смотрим все новые фильмы. Этот шел уже несколько месяцев, и у Кая была масса возможностей посмотреть его. — Разве ты не пошел тогда на него вместе с нами?

— Нет, — отвечает Кай. — Наверно, я тогда допоздна работал.

Он говорит тихо и спокойно, но в его голосе сейчас, да и всегда звучит какая-то более глубокая и значительная нота. И тембр его голоса отличается от большинства голосов, которые я слышу. Потом об этом голосе забываешь до тех пор, пока не услышишь его снова. О да. В этом голосе музыка.

Все замолкают, как это бывает всегда, когда Кай упоминает о своей работе. Мы просто не знаем, что ему сказать, когда он говорит о ней. Я знаю, что он, вероятно, не был удивлен, когда его послали на работу в центр распределения питания. Он всегда знал о своем статусе «Отклонение от нормы». Он хранит свои секреты гораздо дольше, чем я свои.

Но Общество желает, чтобы он хранил свою тайну. Не знаю, что бы они сделали, если бы узнали о моей.

Кай снова переводит взгляд с Пайпер на меня, и я вдруг понимаю, что ошибалась относительно цвета его глаз. Я думала, они карие, а теперь вижу, что темно-синие, похожие цветом на его одежду. Синий — самый распространенный цвет глаз в нашей Провинции Ориа, но его глаза чем-то отличаются от других, и я еще не знаю, чем именно. Более глубокие? Я думаю: что он видит, когда вот так смотрит на меня? Если он кажется мне таким глубоким, не кажусь ли я ему поверхностной, пустой и понятной?

«Хотелось бы мне иметь микрокарту Кая, — думаю я. — Может быть, вместо микрокарты Ксандера, о котором я и так все знаю, попросить другую?» Эта мысль вызывает у меня улыбку.

Кай все еще смотрит на меня. Может быть, он хочет спросить, о чем я думаю? Но он, конечно, не спрашивает. Задавать вопросы — не его метод. Он человек из Отдаленных провинций со статусом «Отклонение от нормы», и все же ему удалось прижиться среди нас. Его метод — наблюдать.

И я перенимаю его тактику. Не задаю вопросов и храню свои тайны.

Мы занимаем места в кинозале. С краю садится Пайпер, рядом с ней Сара, потом Эми, Ксандер, я и последним — Кай. Большой экран развернут, но свет еще не совсем погас, и у нас есть несколько минут, чтобы поговорить.

— Ты в порядке? — шепчет мне на ухо Ксандер. — Это не из-за таблеток ведь, правда? Это из-за твоего дедушки?

Как хорошо он меня знает.

— Да, — признаюсь я.

Он берет мою руку и сжимает ее. Удивительно, что наши детские жесты, которые исчезли по мере того, как мы взрослели, хотя оставались друзьями, теперь возвращаются. Пожатие его руки означает дружбу, привычную в течение долгих лет, но и что-то большее. Оно означает то, что мы — пара.

Ксандер ждет, не скажу ли я что-нибудь еще, но я молчу. «Я не могу сказать Ксандеру о Кае, — думаю я, — потому что Кай сидит рядом со мной с другой стороны. И не могу сказать о листке бумаги в моем медальоне, потому что здесь слишком много народа». Таковы причины, по которым я не доверяю Ксандеру мои тайны, как я это делала всегда.

Но эти причины не так убедительны, как мне бы хотелось.

Эми что-то говорит Ксандеру, и он поворачивается к ней, чтобы ответить. На момент я задумываюсь, глядя прямо перед собой: как странно, что у меня появились секреты от Ксандера именно тогда, когда мы стали парой.

— В первый раз за много недель я провожу субботний вечер со всеми вами, — говорит Кай. Я бросаю на него взгляд, как раз когда свет начинает меркнуть, смягчая его черты и странным образом сокращая расстояние между нами. В его следующих словах — следы печали, только следы, но все-таки это больше, чем я когда-либо от него слышала. — Все часы досуга мне приходится работать. Рад, что вы все, по-видимому, этого не замечаете.

— Не расстраивайся, — утешаю я его. — Ведь мы — твои друзья.

Но, произнеся эти слова, я начинаю сомневаться в их правдивости. Ведь я не знаю его так же хорошо, как других.

— Друзья. — Кай произносит это слово мягко. Может быть, думает о друзьях, которые были у него в Отдаленных провинциях?

Зал погружается в темноту. Но я, и не глядя, знаю, что Кай отвернулся от меня. И что Ксандер смотрит на меня. А я смотрю в темноту, прямо перед собой.

Мне всегда нравились эти несколько секунд перед началом фильма, когда совсем темно и я в ожидании. Мне немного страшно: вдруг экран осветится, и я окажусь в зале совсем одна. Или свет не зажжется вовсе, и темнота будет длиться. Я чувствую неопределенность, и не знаю почему, но она мне нравится.

Но конечно экран освещается, фильм начинается, и я не одна. С одной стороны от меня сидит Ксандер, с другой — Кай, и на экране фильм о том, как возникало наше Общество.

Съемки великолепны. Рев мотора низко над синим океаном, зелеными берегами, над горами и золотыми полями сельскохозяйственных угодий, над белым куполом нашего любимого Сити-Холла (при его появлении зрители аплодируют). Над чередующимися золотыми и синими просторами — к другому Сити, третьему, четвертому...

При виде каждой Провинции Общества зрители аплодируют своему Сити, даже если они видели этот фильм раньше. Когда видишь панораму Общества, показанную так, как здесь, трудно не испытать гордости. В этом, собственно, и смысл шоу.

Кай глубоко вздыхает, я смотрю на него. То, что я вижу, поражает меня. Его глаза расширены, он забыл надеть на лицо маску покоя и довольства. Оно выражает изумление, будто ему кажется, что он летит. Он даже не замечает, что я за ним наблюдаю.

После этого прекрасного полета начинается основная часть фильма. Мы узнаем о жизни людей до основания Общества, до того, как все стало работать в соответствии со статистикой и научным предвидением. Лицо Кая снова становится безмятежным. Я слежу за тем, как на нем отражаются перипетии сюжета, но оно остается спокойным.

Когда начинается рассказ о введении системы подбора пар и Обручения, Ксандер поворачивается и смотрит на меня. В бледном свете от экрана я вижу, что он улыбается мне, и отвечаю улыбкой. Рука Ксандера ложится на мою, и я забываю о Кае.

До конца фильма.

В конце нам снова показывают, как люди жили до основания Общества. И что будет с нами, если Общество перестанет существовать, Я не знаю, что они имеют в виду, но это почти смешно. Угрюмые люди бредут мимо бесплодных равнин, по опасным, полупустым улицам к своим жалким хижинам. Потом будто ниоткуда в небе появляется зловещий черный самолет, и все с пронзительным криком бросаются прочь. Но вот звучит гимн Общества, высокие голоса сливаются с торжественными басовыми нотами, символизируя любовь к родной земле.