Дом без хозяина - Бёлль Генрих. Страница 46

Она отошла от зеркала, толчком ноги отворила дверь, и Альберт увидел телефонистку, сидевшую в комнате. Он даже испугался – девушка оказалась точь-в-точь такой, какой он ее себе представил. Блондинка с мягкими чертами лица и большими темными глазами, медлительная и нежная – тихий омут. Одета она была скромно: из-под расстегнутого халата виднелись коричневая юбка и зеленый джемпер.

– «Субботний вечер». Нет, сегодня здесь никого нет. Все выехали за город, на экскурсию… Нет… позвоните, пожалуйста, завтра утром.

Дверь закрылась, и Альберт еще некоторое время слышал, как девушки продолжают разговаривать о еде. Потом дверь снова отворилась, и белокурая девушка, держа в руках столовый прибор, прошла в глубь темного коридора.

Странно, голос этой девушки всегда напоминал ему Лин. А ведь она вовсе не была на нее похожа. Лин всегда говорила ему по телефону все то, о чем стыдилась говорить, когда он бывал с нею. Она припоминала всю теологическую премудрость и горячо шептала в захватанную трубку лондонского автомата целые лекции о браке и греховной страсти до брака. Лин скорей покончила бы жизнь самоубийством, чем согласилась бы стать его любовницей.

Походка высокой, статной девушки, скрывшейся за поворотом на лестницу, была полна природного изящества. Внезапное желание обожгло Альберта. Хорошо бы жениться на такой вот русалке, ласковой и ленивой – на девушке с голосом Лин, но совсем не похожей на нее.

Погруженный в свои мысли, Альберт невидящим взглядом смотрел на выкрашенную под орех дверь коммутаторной и вздрогнул, когда в коридор влетел Брезгот.

– Прости, что я заставил тебя ждать, – воскликнул он, – мне необходимо поговорить с тобой, необходимо!

Обняв Альберта за плечи, Брезгот потащил его к выходу, потом ринулся назад, рванул дверь в коммутатор и крикнул телефонистке:

– Если позвонят, я буду дома после пяти.

Он вернулся к Альберту, и они вместе стали спускаться по лестнице.

– Ты можешь уделить мне немного времени? – спросил Брезгот.

– Да, но сначала мне надо заглянуть домой, посмотреть, что там с мальчонкой.

– Там нам никто не помешает?

– Никто.

– Что же, едем к тебе. О каком мальчонке ты говоришь? У тебя, что, сын есть?

– Нет, это сын моего друга, погибшего на войне.

Машина Альберта стояла у типографского склада. Он сел в нее и, открыв изнутри вторую дверцу, усадил Брезгота рядом с собой.

– Извини, что я так тороплюсь. Дома у нас будет достаточно времени – поговорим.

Брезгот достал из кармана пачку сигарет, и они закурили прежде, чем Альберт включил мотор.

– Быть может, это и не потребует много времени, – сказал Брезгот.

Альберт не ответил; он просигналил, дал газ и выехал из ворот типографии. Проезжая мимо универмага, Альберт заметил, что простенки между витринами сплошь покрыты красно-белыми плакатами. На каждом из них лишь одно слово, а все вместе они возвещали: К осеннему сезону – надежно, выгодно!

– Скажу тебе сразу, без обиняков, – начал Брезгот, – речь пойдет о женщине, с которой ты живешь.

Альберт вздохнул:

– Ни с кем я не живу. Если ты имеешь в виду Неллу, то я действительно живу в ее доме, но…

– Но ты не спишь с ней?

– Нет, не сплю…

Они выехали на большую оживленную площадь. Брезгот умолк – к искусству вождения автомобиля он относился с почтением – и заговорил лишь после того, как они свернули в глухую улицу.

– Но ведь она не сестра тебе?

– Нет.

– И она тебя совсем не интересует?

– Нет.

– И ты давно ее знаешь?

Альберт ответил не сразу, стараясь припомнить, сколько лет он в самом деле знает Неллу. Ему казалось, что он всю жизнь знает ее. Они проехали по оживленной, шумной улице, пересекли другую такую же и наконец свернули в пустынный переулок.

– Погоди-ка, – сказал он, – я знаю ее невероятно давно, даже не соображу сразу сколько лет.

Он прибавил газ и, жадно затянувшись сигаретой, продолжал:

– Я познакомился с ней летом тридцать третьего года, мы ели мороженое в кафе, стало быть, я знаю ее ровно двадцать лет. В ту пору она была совсем еще девчонка и ретивая нацистка: носила коричневую куртку, форму союза германских девушек. Но после разговора с Раймундом она сбросила ее, да так и оставила валяться на полу. Мы быстро выбили у нее эту дурь из головы. Это было не так уж трудно – она ведь неглупая женщина.

– Теперь уже недалеко, – перебил он себя, – я только заскочу на минутку в магазин: надо кое-что купить для парнишки. Пообедаем у меня: дома все готово, только подогреть. Потом будем пить кофе. До шести я к твоим услугам, в шесть я собирался уехать за город до понедельника.

– Ладно, – ответил Брезгот, но Альберт почувствовал, что Брезготу не терпится расспросить его подробнее о Нелле.

– Между прочим, ее сейчас нет дома, – сказал он.

– Я знаю, – откликнулся Брезгот.

Альберт удивленно посмотрел на него, но промолчал.

– Ей было двадцать пять, когда убили мужа, она ждала ребенка. Вот уже восемь лет я живу в ее доме и, по-моему, достаточно хорошо знаю ее.

– Знаешь, мне все равно, какая она, – сказал Брезгот. – Ты можешь говорить о ней все что угодно, – я готов слушать хоть целый день.

Альберт затормозил и открыл дверцу. Обходя вокруг машины, он увидел через ветровое стекло лицо Брезгота и испугался: такое выражение лица бывает лишь у безнадежно влюбленных. Брезгот тоже вылез из машины.

– Сколько лет мальчику?

– Одиннадцатый пошел.

Они остановились у витрины писчебумажного магазина, где среди блокнотов, бумаги и почтовых весов были выставлены и игрушки.

– Что бы такое купить одиннадцатилетнему мальчику? – спросил Брезгот. – Я ничего не смыслю в детях, да, признаться, и не люблю их.

– Так и я думал, пока не стукнуло тридцать. Я не любил детей и не знал, как с ними обращаться, – сказал Альберт.

Он вошел в магазин. Брезгот шел за ним.

– Все изменилось с тех пор, как я живу в одном доме с Мартином…

Альберт умолк, испугавшись, что Брезгот почувствует, с какой нежностью он относится к ребенку. Отодвинув в сторону кипу газет на прилавке, он стал рассматривать коробку с пластилином. Альберт очень любил мальчика, и ему вдруг стало страшно от промелькнувшей мысли, что Брезгот, чего доброго, женится на Нелле и тогда он потеряет Мартина.

Брезгот с отсутствующим видом переставлял с места на место заводные автомобильчики. Не обращая внимания на хозяйку магазина, которая тем временем вышла из задней комнаты, он произнес:

– Я никогда в жизни не ревновал, а теперь вот понимаю, что это такое!

– Да тебе, собственно, не к кому ревновать.

Брезгот взял ракетку для пинг-понга и надавил пальцем на пробковый слой, проверяя его упругость.

– Пинг-понг ему, пожалуй, понравится.

– Неплохая идея, – сказал Альберт.

Ни на чем не останавливаясь, он перелистывал детские журналы и книжки, лежавшие на прилавке, потом попросил хозяйку показать ему заводные и деревянные игрушки и наконец отложил в сторону комикс про ковбоя Кессиди.

Брезгот, видимо, знал толк в пинг-понге. Перебрав множество мячей и ракеток, он забраковал несколько комплектов, попросил упаковать самый дорогой и кинул на прилавок деньги. Хозяйка демонстрировала Альберту резиновые надувные игрушки. Он торопился и был раздражен, – разговор с Брезготом снова заставил его задуматься над своими отношениями с Неллой. Он с отвращением посмотрел на ядовито-зеленого крокодила, остро пахнувшего резиной. Хозяйка изо всех сил старалась надуть его, но безуспешно, – казалось, что она прожевывает жесткий кусок жаркого.

Лицо ее побагровело от натуги, очки съехали на нос, капли пота катились по толстым щекам. Резиновый вентиль покрылся пузырьками слюны, но крокодил лишь чуточку увеличился в объеме.

– Спасибо, – сказал Альберт, – спасибо. Быть может, в другой раз.

Женщина выпустила изо рта вентиль, но так неловко повернула игрушку, что выходивший из нее воздух – смесь несвежего дыхания с запахом резины – ударил прямо в лицо Альберту.