Сосуд (СИ) - Вереск Ольга. Страница 56

С зеркалами же не всё так просто — их пришлось восстанавливать отдельно. Двенадцать сфер сверкающих осколков, неистово вращаясь, влетели в позолоченные рамы — поток силы, словно водная рябь, пробежался по рамам, и вот уже предо мной зеркальная гладь. Магия. В ней есть свои плюсы.

Устало присев на трон, я стал ждать… гостей. Странные и незнакомые доселе ощущения — принимать подданных, чтобы вершить судьбы их. Хотя… стоит привыкать, учитывая мои планы.

— Милорд, староста деревни Гнилушка Марек и… молодой человек, именовавшийся… кхем… Малой! — Данкель пропустил в зал двоих. Более колоритной парочки я давно не видел. Седой как лунь и невероятно толстый дядька, одетый в грубую одежду рыбака, и… мальчишка, лет десяти — двенадцати, тощий, рыжий и… возмутительно грязный. М — да, старосту недавно выбрали, прежнего я знал. А мальчишка странный какой?то, неправильный, так и быть, позже разберусь.

— Приветствую вас, господа, в замке Сумрак! — я поднялся с трона и величественно кивнул.

— Милорд! — и оба как по команде рухнули вниз. Я и мажордом переглянулись. Такого подобострастия ни я, ни он не встречали в жителях окрестных деревень вот уже… более чем пятьсот лет.

— Что ж… приступим к делу! С чем пожаловали подданные мои?!

— Милорд, господин сиятельный, надёжа и опора наша, нижайше просим вас не губить детей наших, ибо сама светлая богиня Айора наказ дала плодить и размножаться… — блаженным голосом вещал староста, не поднимаясь с колен.

— Уважаемый, что?то я вас не пойму, я мешаю вам…ммм плодить и размножаться?! — похоже, староста в экстазе, и меня не слышит. Прискорбно.

— … да уберегут нас лучи света от тёмных бесов да демонов, в ночи стерегущих праведников, да ниспошлёт благодать Милостивая сынам нашим, ушедшим на войну с нечестию, отринувшей смерть… и адское чудище низвергнет в Преисподнею по велению воли…

— Так, Данкель, этого убрать! Послушаем, что другой скажет! — выкрики и бормотания старосты деревни разносились по всему залу всё то время, пока мой верный слуга тянул его за дверь, а учитывая тот факт, что Данкель был втрое меньше упитанного гостя, длилось это довольно продолжительное время. Я нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику. Вот так и доверяй народному выбору, совершенно тёмное и дикое существо, а не староста деревни. Лучше бы сам назначил.

— Поднимись! Назови себя и цель присутствия! — от моего голоса малец вздрогнул, но поднялся. Да, придётся еще раз навести здесь порядок — чего стоят одни грязные разводы на паркете. Как Элжбет с этим справляется?!

— Меня зовут Малой! Я сирота, живу у старосты, господина Маркема. Пришел как свидетель. Ми…лорд.

— Свидетель чего?! — лениво уточнил я.

— Свидетель разорения деревни чудовищем крылатым, — насупившись, буркнул Малой, — Оно сетки вытащило и порвало, а потом, милорд, скотину напугало, а еще…

— Молчать! — мальчишка дёрнулся и застыл, даже не моргал, — А теперь спокойно и по порядку: что за чудовище, как выглядело, какой урон нанесло! И без милордов, у меня не так много времени…

— Я… это, в общем, я само чудище не разглядел, больно темно было, до рассвета еще около часа… Сижу, значит, я на сеновале, крючки рыболовные чищу, деревенским же мужикам с рассветом на рыбалку… Мы очень вам за озеро благодарны, хоть и лягух меньше стало, зато рыбы тама… ого — го!

— Не отвлекайся, мальчик, иначе… — и я жестом указал за дверь.

— Ну — у, и слышу: визг! Девчачий! Я таких возле бани наслушался, когда девки в воду… ой, — я молча приподнял бровь, и гостя проняло. Да, нравы оставляют желать лучшего.

— Продолжай!

— Вот, бегу к озеру, а там, ми — и-илорд! — старательность, с которой мальчишка произносил последнее слово, почему?то меня бесило. Чувствую, что издевается, а доказать не могу. Даже себе. Ладно, позже разберусь.

— Что там?! — моё терпение медленно, но уверенно двигается к отметке 'конец'.

— Чудовище! Оно золотое всё, вот чес слово! И крылья — огро — о-о — мные! А само так лицом на человека похоже. Вроде как. Ну да, и руки, и ноги есть! — кивнул сам себе деревенский пострелёнок.

— А кто кричал?!

— Ну, так девку оно в руках держало!

— Вашу?!

— Не — е-е, больно красивая, у нас таких нет! Нарядная вся такая! Платье — у — у-у, за такое б наши бабы убили б!

— Дальше!

— Я сразу не понял, что оно делает, а потом рассмотрел!

— И что же?! — о боги, еще минута, и я его удушу, потом оживлю и допрошу с пристрастием.

— Катает!

— Что?! — надеюсь, мне послышалось.

— Да — а-а, катались они. Ну, в смысле, оно за руки девчонку на весу держало, а она по воде скользила. И визжала, просто страсть, как визжала! Здорово, наверное, было!

Пауза. Мне совершенно нечего сказать, да и мыслей никаких.

— А потом они вместе в небо как взмыли, и брызги во всю сторону! И вдруг — камнем вниз, в воду, по самые её уши, и вверх, вот она ногами в сетках и запуталась! А это, ну чудовище крылатое, давай сети когтями рвать…

— То есть этот монстр нанес урон вашим рыболовным сетям, освобождая девушку?! Выходит, они были вместе?!

— Ну, да! Но сети — это так, мелочи, вот когда он, монстр ваш, девчонку на корову посадил и сетями подцепил их обоих… вот тогда деревенские зеваки, что на рёв скотины выбежали, и заголосили…

— Что?! Это просто какой?то бред!

— Бред не бред, но не зря боги коровам крылья не дали, ой, не зря, у нас пол деревни теперь об этом знает… Выбрал бы еще какую, а то схватил Малушу, а она с вечера брюхом маялась, небось не то съела, и этот её вверх! До сих пор отмываются, ну, наши!

— И что с коровой?! — да, не самый умный вопрос, но судьба этой скотины внезапно стала волновать и меня.

— А что, ничего! Полетала да на дом старосты и присела, на самый конёк! Завалилась на бок да проломила крышу! Думали — всё! И тут слышим — му — у-у! А она на полатях лежит, как ни в чём не бывало, да пучок сухой травы жуёт! Всем двором снимали! Зато гордая теперь ходит среди своих, еще бы, не каждой скотине честь такая выпадает!

— На этом, я надеюсь, всё?! Больше жертв не было?!

— Не — е-е, если не считать дождя из лягушек, которые нашим бабам за пазуху попадали, да того, что такого визга мы отродясь не слыхали! Лучше мне б отдали, а они носились, прыгали, тьфу, дуры! Хорошо хоть в рубахах ночных повыскакивали, такие снять легче! Вот когда сняли, веселье и началось!

— Что за дождь?! — вздохнув, поинтересовался я, мне?то плевать, но так и быть, дослушать надо.

— Да, девчонка эта, где не знаю, набрала целый мешок лягушек да на собравшихся зевак и вывернула! Еще кричала — 'Кушайте, на здоровье, я еще принесу'! И унеслась, в объятьях этого… ну, чудища! А когда я тару её, что рубахой оказалась, уже пустую, со старосты снял, вот тут и понял, что в замок надо идти!

— Почему в замок?! — а это уже интересно.

— Ну, как, вернуть лук и спросить, где она столько лягушек нашла! — невозмутимо просветил меня дерзкий мальчишка.

— Какой лук?! — до сих пор я и не замечал, что на спине у мальчишки находилась кладь, завернутая в мешковину. Настолько слилась она с затёртыми и драными одеждами подростка, которых было слишком много для лета.

— Да, вот этот! — расчехлив продолговатый свёрток, он продемонстрировал мне совершенно обычный составной лук, которым пользуется большинство охотников, если бы не одно 'но'… знак Живого леса, который выжжен на нём, я уже видел.

— Кья — я-я — ра — а-а — а! — от моего протяжного рёва зеркала и стёкла тронного зала осыпались сверкающим дождём.

Кьяра. Западная башня.

Сижу на кровати, с простынёй общаюсь. Чего ржёте, волшебная она, волшебная. Или магическая. Тьфу — у, не важно. В общем, только определились мы с ней с маршрутом следующего похода за стены замка, как слышу:

— А — а-а — ара! Аррр — а-а — а! — хм, кто такой этот Ара и чем он герцога разозлил, аж до Западной башни слышно, как Рихард беснуется?!

Не успела спросить у зеркала, оно вообще умное, слов нет, обо всех подробностях прошлой личной жизни милорда поведало, в картинках, ясное дело, как… Интересненько, скажу я вам! Так о чём это я?! Итак, собралась всё по зеркальцу выяснить, как дверь в комнату мою ка — а-ак бабахнет! И на пороге в клубах дыма и адского пламени, думаете кто?! — правильно, сам герцог его сиятельной персоной. В одной руке лук, на мой, кстати, похож, в другой — мальчишка, жуть какой грязный, с ног до головы.