Шалый малый - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 22
Если б были вам брильянты не к лицу.
Был бы, бабы, я бы баобаб,
Мне бы, бабы, было не до баб.
Был бы, бабы, я не баболюб,
Я бы, бабы, был бы просто дуб.
(Здесь и далее все стихи принадлежат перу Б. А. Абарова)
Я уже хохотала в голос.
– Ну, вообще-то там еще до фига куплетов, но... Вижу, вам понравилось?
– Очень! А чья песня-то?
– Моя.
– Нет, правда?
– Обижаете, девушка, мне чужого не надо!
– Так вы еще и бард?
– Нет, я просто так... пишу песенки, иногда стишки, не более того. Но вам, правда, понравилось?
– Очень. А на гитаре вы играете?
– Увы, не освоил. Лень.
– Вы не похожи на ленивца.
– Поля, вы любите мужа?
Я огорчилась. К чему этот вопрос?
– Люблю, конечно.
– Допустим. Но мы можем быть друзьями?
– Друзьями? Почему бы нет? Я всегда умела дружить с мальчишками.
– Ну что ж, ограничимся пока дружбой.
– Макар, а спойте что-нибудь еще!
– Да нет, Поля, этот ваш офис как-то не располагает. Я ведь не всерьез сочиняю, так, для души... Как-нибудь в другой раз...
– Вы полагаете, он будет, этот другой раз?
Он пристально посмотрел на меня. В его невозможных синих глазах мне почудилась даже какая-то угроза. Но он засмеялся и сказал:
– Вы меня совсем не знаете, Полина! Я вернусь! И на прощание несколько строчек:
Прекрасна ночь,
И день,
И дол,
И бор,
И соль земли,
И горечь шоколадки.
Весь бытия божественный убор –
На прочной дьявольской подкладке.
Я молчала, испуганная и даже потрясенная.
Он шагнул к двери.
– Пока, любимая!
– Макар, вы это к чему?
– Вы о чем? – ответил он вопросом на вопрос.
– О стихах.
– О том, что человек предполагает, а Бог располагает. А иной раз отнюдь не бог...
– Это тоже вы сочинили?
– Я.
– Здорово!
– Я рад, что вам понравилось. Ну, я пошел.
Он улыбнулся. От этой улыбки можно было сойти с ума. И исчез.
Вернулась Настя.
– Ушел?
– Как видишь.
– А ты чего такая?
– Какая?
– Глаза сумасшедшие. Что тут было?
– Он пел. Стихи читал. И сказал: «Пока, любимая». – Я сама слышала, что голос у меня какой-то деревянный...
– Пел? Что он пел?
– Он пишет песни и стихи тоже.
– О господи! Хоть не очень бездарно?
– Я бы даже сказала, талантливо. Ох, Настя, чует мое сердце, он мне жизнь разобьет.
– Влюбилась?
– Нет. Испугалась.
– Да, понимаю, в нем есть... смешно, глаза синие, а какие-то чертячьи...
– Знаешь, я запомнила две последние строчки: «весь бытия божественный убор на прочной дьявольской подкладке».
– Ни фига себе! Но ты же вроде не веришь ни в бога, ни в черта.
– Не верю. Но... Понимаешь, в нем есть какой-то сумасшедший драйв, который меня захватывает и в то же время жутко пугает...
– А зря ты ни во что не веришь. Уж не знаю, чей это промысел – ваша встреча в лесу...
– Твой, Настюха, только твой! – рассмеялась я. – Это ты меня вытащила в лес.
– Ой, Полька, как подумаю, что не вытащила бы тебя тогда, этот синеглазый лежал бы с простреленной башкой... И муравьи бы по нему ползали, – всхлипнула Настя.
– Ладно, Настька, кончай разводить сырость. Все прекрасно, а будет еще прекраснее. Синеглазый уехал в свой Питер, наверное, уйдет скоро в плавание, а у нас работы выше головы.
– Ох, Полька...
Макар нещадно ругал себя. Идиот, что за безвкусица – прочесть эти написанные в ранней юности строчки, выставить себя в каком-то инфернальном свете, фу! Хорошая, реальная, очень нормальная и веселая девушка, а ты... Дурак! Да это же не на таких рассчитано, а на глупеньких и восторженных, а она... Неужто тоже на поверку глупенькая и восторженная? Но тогда на фиг она тебе сдалась? Романтическая история, она мне реально жизнь спасла... А если б все то же самое, а она была бы страшненькая? Тогда ты тоже запал бы на нее? Нет? А черт его знает... Но на эту запал. И ведь встретил ее не где-нибудь, а в Москве, в этом гигантском многомиллионном городе. Даже то, что она оказалась внучкой Сашкиного препода, ерунда в сравнении с этой встречей. Какие шансы у меня были еще хоть когда-нибудь ее увидеть? А тут всего ничего времени прошло, какие-нибудь два месяца, и вот... Это твоя судьба, Макар! Ей совершенно не подходит этот ее муж. Слишком респектабельный, слишком гладко выбритый и хорошо одетый. Разве такой ей нужен? А что, ты ей нужен? С твоей сумасшедшей жизнью, с твоей работой, с твоими холостяцкими привычками? С твоей любовью к морю? Нет, Макар, ты только поломаешь ее налаженную жизнь. Она того и гляди ребеночка захочет... А куда тебе ребеночек? Нет. Нельзя! О, это я умею – говорить себе «нельзя»! Обучили! Тянет к ней? Хочешь ее? Как говорилось в любимой детской книжке: «Перехочется, переможется, перетерпится!»