Просто не забывай дышать (ЛП) - Шиэн-Майлса Чарльза. Страница 2

Но на бумаге никогда не пишут правду. Если вы действительно хотите узнать, что произошло, пройдите на свою кухню, возьмите горсть песка, закройте глаза и просуньте руку в мусоропровод, предварительно включив его. Это должно дать вам хорошее представление о том, что из себя предоставляет Афганистан.

Колумбийский университет имеет слабость к бросившим школу и ветеранам боевых действий. Теперь я здесь, в первый день занятий, напряжён до предела, потому что здесь же находится человек, которого я не хочу видеть, и, в тоже время, единственный человек, которого я хочу увидеть больше всего на свете.

Не думаю, что мог бы прожить в общежитиях с кучей восемнадцатилетних первокурсников, окончивших школу. Я на два года старше, но два года — это большая разница. Особенно, когда на ваших глазах убивали ваших друзей. Когда я вернулся в город, я познакомился со своими новыми соседями по комнате: Эйден, двадцатичетырёхлетний аспирант в области машиностроения, и Рон, который представился как «Рон Уайт. Химическое машиностроение», затем исчез где-то в своей комнате.

Превосходно.

И вот я хромаю по улице как старик, опираясь на свою трость, которая помогает мне удерживаться в вертикальном положении. Какой-то парень натыкается на меня, спеша на деловую встречу или к своей любовнице. Неважно куда он идёт, но он забывает про элементарную вежливость.

— Смотри, куда прёшь, идиот! — кричу я ему вслед.

Я едва перехожу улицу, когда загорается зелёный. Господи. Это унизительно. Большинство машин терпеливо ждёт, но таксист не из их числа. Я показываю ему палец и продолжаю идти.

Наконец-то. Где-то на третьем этаже этого здания располагается моё назначение.

Я прихожу раньше, но это к лучшему. С одной стороны, я уже несколько раз плутал и опоздал на два занятия. С другой стороны, сейчас мне нельзя опаздывать, если я хочу быть в состоянии оплачивать колледж.

Лифт, сделанный ещё в девятнадцатом веке, прибыл на первый этаж, и я сел в него. Тогда как большинство учеников пользуются лестницей, я вынужден воспользоваться лифтом. Я ведь не хочу прибыть к месту назначения к закату.

Я терпеливо жду. Первый этаж. Второй этаж. Казалось, что лифту требуется пять минут на каждую остановку. Он, наконец, останавливается на третьем этаже, и я проталкиваюсь сквозь толпу людей, толпящихся в лифте.

Коридор переполнен. Господи. Потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому. Я осматриваюсь вокруг, пытаясь определить номера комнат. 324. 326. Хорошо. Я сориентировался. Поворачиваю в противоположную сторону в поисках комнаты 301.

Я нахожу её в тёмной части коридора. Здесь темно и горит только одна флуоресцентная лампа. Я тянусь к двери.

Закрыто. Проверяю телефон. На пятнадцать минут раньше. Хорошо, я могу с этим жить. Лучше, чем на пятнадцать минут позже. Медленно кладу сумку на пол и заставляю себя сесть на стул. Ногу пронзает боль, тихо выругиваюсь. Я кладу руку на стену и оседаю на стул.

Теперь единственное, что требуется — подняться. Я осторожно массирую мышцы выше правого колена. Врачи в больнице Уолтер Ритер сказали, что потребуется год на полное восстановление. Я хожу на физиотерапию три раза в неделю, принимаю много болеутоляющих и продолжаю ходить.

Я вздыхаю. Это долгий, напряжённый день. Мне интересно, должен ли я был остаться дома, ждать ещё год прежде, чем выходить на улицу. Доктор Кин сказал, что мне нужно ходить.

«Вы никогда не восстановитесь, если будете сидеть дома взаперти», — говорил он, но не о моей ноге. Доктор Кин — мой психиатр в Атланте.

Думаю, я знаю, что он имел в виду. Выделить день, час, минуту. Жить этим моментом. Просто сейчас. Затем следующим сейчас. Я достаю книгу в разорванной мягкой обложке, которую Робертс одолжил мне прежде, чем его убили. «Противостояние» Стивена Кинга [5].

Это лучшая книга из всех, говорил Робертс.

Не уверен, что это было так, но, должен согласиться, книга довольно хороша. Я был погружен в чтение, когда услышал шаги. Цокот…девушка, носившая каблуки или что-то в этом духе. Я заставляю себя не смотреть вверх. Я не хочу ни с кем разговаривать. Чувствую себя не очень вежливым. Я должен был следить за всем, что представляет опасность. Но сейчас задача была в том, чтобы не смотреть. В том, чтобы жить своей жизнью, как и все остальные. И все остальные не рассматривали приближающуюся девушку как источник опасности.

Что я могу сказать? Я ошибся.

— О мой Бог, — слышу я. Что-то внутри меня распознает этот голос и голос, и я поднимаю глаза. Моё лицо краснеет, когда я чувствую пульсацию на лбу.

Забыв о ноге, я вскакиваю. Падаю на колени, резкая боль пронзает правую ногу.

— Сукин сын! — бормочу я. Заставляю себя стоять более-менее прямо, затем опираюсь одной рукой на стену, а второй на свою трость, пытаясь поднять себя.

Девушка из моих кошмаров бросается вперёд и пытается помочь мне встать.

— Не трогай меня, — говорю я.

Она дёргается назад, словно я ударил её.

Наконец, я стою. Боль не уходит, я ужасно потею. Не смотрю на неё. Я не могу смотреть на неё.

— Дилан, — произносит она дрожащим голосом.

Я ворчу что-то в ответ. Не уверен что, но точно что-то некультурное.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

Я, наконец, поднимаю голову. Чёрт, это было ошибкой. Её зелёные глаза, всегда ловившие меня, как гребаный водоворот, огромны. Слабый запах клубники кружит мне голову, её тело до сих пор притягивает внимание: миниатюрное, с изгибами бёдер, как всегда она словно фантазия.

— Я жду назначения, — отвечаю.

— Здесь? — спрашивает она.

Киваю.

— Изучение Исследований, — бормочу я.

Она начинает смеяться грустным смехом. Я слышал этот смех раньше.

— Ты, должно быть, разыгрываешь меня.

Ничего особенного не произошло

(Алекс)

Я уже опаздывала, когда добралась до Здания Искусства и Науки, и побежала на третий этаж, зная, что придется долго ждать лифт. Я проверяю свой телефон. Три часа. Мне нужно уже быть там.

Я просматриваю номера комнат, пробираясь по темному коридору. Свет горит только в самом конце коридора. Комната 301, вот она. Около двери сидит студент, подперев кулаком голову и отвернувшись от меня. Он читает книгу.

Я задерживаю дыхание. Конечно, его волосы короче, чем у Дилана, руки мускулистее, и он загорелый. Этот парень похож на модель с обложки. Не то, чтобы я падала в обморок при взгляде на парней с большими бицепсами, но ведь девушка может просто посмотреть?

Подходя к нему, я чувствую, как сердце начинает сильнее стучать в груди. Потому что, чем ближе я подхожу, тем больше парень становится похож на Дилана. Но что он здесь делает? Дилан, который разбил мне сердце, исчез, будто его никогда и не существовало, удалил почту, закрыл страницу на Facebook. Дилан, который стёр себя из моей жизни из-за глупого разговора, которого не должно было быть.

Я медлю. Этого не может быть. Этого просто не может быть.

Он вздыхает и немного поворачивается. Я ахаю. Потому что парень, сидящий передо мной, был тем, кто разбил мне сердце. Тихо, я произнесла:

— О, мой Бог.

Он вскакивает на ноги. Вернее, пытается. Но падает на пол, его лицо искажает боль. Я почти кричу, когда он пытается подняться. Я двигаюсь к нему, и он говорит мне первые слова за шесть месяцев:

— Не трогай меня.

Ожидаемо. Я заталкиваю обратно боль, которая собиралась прорваться наружу.

Он выглядит по-другому. По-другому странно. Мы не виделись почти два года, с лета до последнего года в старшей школе. Его руки стали больше. Рукава его рубашки тройки выглядели так, словно вот-вот собираются лопнуть. Я полагаю, это всё из-за армии. Его глаза такие же пронизывающе синие. На секунду я встречаюсь с ним взглядом, потом отворачиваюсь. Я не хочу попасть в ловушку этих глаз. И, чёрт побери, как же он пахнет. Намёк на дым и свежий молотый кофе. Бывает, когда я захожу в нью-йоркское кафе, из-за запаха мне кажется, что он рядом. Иногда помнить так отстойно.