Начало - Шрайбер Эллен. Страница 8

— Он мертв? — охнула Беки, когда я вернулась к тачке.

— Нет, но я думаю, что ты, наверное, оставила его без краски, — ответила я и помахала перед ней ведерком. — Но что он делал на дороге посреди ночи, с ведром краски? И куда он подевался?

— Так это была всего-навсего краска! — облегченно вздохнула Беки, убирая телефон и запуская двигатель. — Раз так, давай сматываться.

— Но что было нужно этому придурку ночью на дороге? — продолжала недоумевать я. — Он что, собирался разукрасить полосу граффити или чем-то в этом роде?

— А откуда он взялся? И куда мог он так быстро деться? — подхватила Беки.

В зеркало заднего вида я уловила отражение особняка, погруженного в темноту, и успела заметить, как в окне мансарды загорелся свет.

6

Посмешище

История о голом Треворе моментально разнеслась по Верхнему Занудвиллю. Некоторые ученики говорили, что он притащился в дом Мэтта, прикрывая чресла мешком для мусора, другие утверждали, что его нашли без сознания в голом виде на задней лужайке, но насчет моей причастности к этой истории никто так и не догадался. Единственным, кто знал подлинную историю, был сам красавчик Тревор. Не знаю уж, что он там наплел, небось какую-нибудь ахинею про свидание с девицей из группы поддержки футбольной команды, но, так или иначе, все посмеялись и успокоились.

Меня Тревор оставил в покое, даже в мою сторону не смотрел. Ладно, по всему выходило, что готическая девица уделала-таки милашку футболиста, но ведь получалось, будто я украла его одежду. Я не хотела, чтобы меня обвинили в краже, а значит, шмотки следовало вернуть. Сперва башмак. По-моему, левый. Я повесила его на мой школьный шкафчик. Поначалу никто вроде бы не заметил болтающегося мокасина. Если кто и бросал на него взгляд, так потом шел себе дальше, мимо. Однако на следующее утро он исчез. Один человек заметил его. Теперь пришла пора и остальным все это заметить, не только славному старине Тревору.

Правый коричневый мокасин был повешен таким же образом, но рядом с ним красовалась записка: «Ты потерял что-то, Тревор?»

На сей раз ученики проходили мимо со смешками. Правда, похоже, никто особо не вникал, чей это шкафчик. Ничего, скоро въедут.

Каждый день появлялся то носок, то футболка. Я начала замечать, как три девчонки, из самых больших наших задавак, которые никогда раньше со мной не разговаривали, стали вдруг посматривать на меня с одобрительной улыбкой. Эти три девушки Тревора только трепались, зато мне было что показать.

К тому времени, когда были вывешены его штаны-хаки в пятнах от травы и земли, все уже поняли, чей это шкафчик. Теперь ребята в холле улыбались, завидев меня. Не то чтобы я стала нарасхват, но, безусловно, добилась своего рода популярности. Конечно, у кого угодно, только не у Тревора.

Но я все равно чувствовала себя в безопасности. Теперь, когда все знали, чей это шкафчик, этот тип стал бы первым подозреваемым, случись что со мной.

Правда, он все же попытался сунуться с угрозами.

— Ты у меня пинка по заднице схлопочешь, чудище, — заявил он, схватив меня за подбородок, когда мы с Беки собирались идти домой.

— От солдатского башмака пинок будет посильнее, чем от мокасина, неандерталец, — парировала я, хотя мое лицо оставалось в его лапище.

— Отпусти ее, — сказал Мэтт и оттащил его в сторону.

Похоже, что даже Мэтта моя выходка только позабавила, хотя он и числился у Тревора в закадычных друзьях. Я была уверена в том, что своим выпендрежем этот тип доставал и Мэтта.

— Как была с придурью, такой и останешься! — проорал Тревор.

К счастью, Мэтт снова его оттащил. После долгого дня, проведенного в школе, у меня не было настроения вступать в сражение.

— Ну, погоди! — кричал он мне вслед. — Ну, погоди!

— Поговори с моим адвокатом! — заорала я в ответ, втайне надеясь на то, что вместо адвоката мне не потребуется пластический хирург.

И вот настал час грандиозного финала.

Толпы учеников собрались вокруг моего шкафчика. Я увидела даже новичка, делавшего снимки. Это была кульминация, которой все ждали. Мой шкафчик, белое нижнее белье Тревора фирмы «Кельвин Кляйн», приклеенное к нему, и записка со словами: «Белое для девственников, верно, Тревор?»

Уж что-что, а эту записку увидели и прочитали все. И все всё поняли!

— Рэйвен, ты испортила школьное имущество, — укорил меня директор Смит позднее в тот же день.

Я уже столько раз бывала в кабинете директора Смита, что для меня это было все равно как встреча со старым другом.

— Эти шкафчики стоят здесь вечно, — ответила я. — Может быть, стоило бы сообщить попечительскому совету школы, что нам нужны новые?

— Очевидно, ты не понимаешь, что это серьезно, Рэйвен. Ты испортила шкафчик и поставила в неловкое положение достойного ученика.

— Достойного? Спросите лучше девчонок из группы поддержки школьной команды, сколько раз он ставил некоторых из них в, так сказать, неловкое положение.

Директор Смит раздраженно постучал по столу своим карандашом.

— Рэйвен, нам нужно подыскать тебе полезное занятие. Какой-нибудь клуб, в который ты могла бы вступить, что-нибудь, что поможет тебе завести друзей.

— В шахматном клубе есть вакансии? Или как насчет математического клуба? — саркастически осведомилась я.

— Есть и другие сферы деятельности.

— Ага, так, может, мне вступить в танцевальную группу поддержки нашей команды? Ради такого дела я согласна надеть плиссированную юбчонку, но, конечно, черную.

— А что, ты вполне могла бы попробовать. Ручаюсь, у тебя здорово получилось бы.

— Очевидно, достойные ученики вроде Тревора действительно уважают девиц из группы поддержки.

— Рэйвен, учеба в старших классах трудна для большинства ребят. Тут уж ничего не поделаешь, возраст сложный, программа напряженная и все такое. Даже те, которые вроде бы вполне успешны, на самом деле, втайне, тоже сталкиваются с проблемами. Но у тебя есть все задатки. У тебя уйма воображения. Ты сообразительна, способна сама докапываться до сути дела. Только не порть больше шкафчики, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

— Конечно, — заверила я его, воспользовавшись паузой как предлогом, чтобы смыться. — До скорой встречи.

— Не слишком скорой, ладно, Рэйвен?

— Постараюсь не слишком вас напрягать, — сказала я и закрыла за собой дверь.

На следующий день я заметила на своем шкафчике что-то новенькое, совсем не мое. Это была надпись, сделанная черной краской: «Рэйвен — сущий кошмар».

Я улыбнулась. Очень умно, Тревор. Очень умно. Внутри у меня потеплело. В первый раз он сделал мне комплимент.

7

Радостный Хэллоуин

Канун Дня всех святых — мой любимый день в году, единственный праздник, в который я вписываюсь. Только в этот день все меня принимают, а я принимаю похвалы и даже получаю награды от тех великодушных соседей, которые не считают, что я слишком взрослая, чтобы отмечать этот праздник, или, что вероятнее, слишком опасаются моих проделок.

Но в этом году я решила, что действительно хочу надеть маскарадный костюм, с каковой целью наведалась в те магазины, куда обычно носа не совала, и позаимствовала кое-что у мамы. Волосы я собрала в конский хвост, нарядилась во все мягкое и пушистое, включая белый кашемировый свитер с розовой теннисной юбкой, придала физиономии здоровый цвет с помощью маминой основы для макияжа и ее же румян, накрасила губы помадой нежно-сливового цвета и даже прихватила с собой отцовскую теннисную ракетку. С ней в руках я обошла вокруг нашего дома, произнося, как речовку, что-то вроде: «Мамочка, дорогая, я вернусь домой после урока тенниса!»

Недотык, торчавший на кухне, поначалу меня не узнал, а когда сообразил, что это не соседка заглянула за сахаром, у него отвисла челюсть.

— Сроду не видел, чтобы ты выглядела так… хорошо, — сказал он, одетый в баскетбольную форму.

Вот, как раз то, что мне и было нужно.