Что, если... (ЛП) - Донован Ребекка. Страница 56

* * *

Мы сидим рядом на ватрушках, с одеялом на коленях, и жарим маршмэллоу на палочках. Мы нашли их в лесу, а потом я вырезал из них подходящие шпажки.

Переворачивая маршмэллоу над огнем, я продолжаю думать о вопросе Найэль. Хотелось бы знать, почему ее внешность так расстраивает ее. Она дружила с тремя из самых несерьезных девочек в школе. Весь их мир вращался вокруг их внешности. Так почему же она выбрала их?

* * *

- Кэл! - кричит мне Рей, когда я иду по тротуару. - Куда ты идешь?

Я жду, когда она меня догонит. – К Николь. Она должна была вернуться, но я еще не видел ее.

- Где она опять провела все лето?

- Я не помню, - отвечаю я. – Думаю, это связано с балетом.

Как раз когда мы собираемся свернуть на подъездную дорожку, парадная дверь открывается, и из дома выходят три смеющиеся и наряженные девочки.

По обе стороны от Николь идут Эшли Кинсли и Виктория Норт. Я знаю их, потому что их старшие братья дружат с моими братьями. Они не ходят с нами в Макдермотт. Они ходят в другую школу, в Кантон. Но то, как они одеты – короткие юбки, завитые волосы, большое количество косметики – они выглядят так, как будто хотят быть похожими на учениц средней школы.

- Привет, Николь, - говорю я, когда она, не замечая меня и Рей, подходит к машине своей мамы.

- Кто это? - спрашивает Виктория. Она смотрит на нас с отвращением. Я поднимаю очки на переносицу, не обращая на нее внимания.

Николь пожимает плечами, не глядя на нас.

- Николь? – зову я ее снова, не понимая, почему она так странно себя ведет.

Эшли морщит нос, как будто она унюхала какую-то гадость. – Это твои друзья?

- Уже нет, - тихо отвечает Николь.

Она все еще не смотрит в нашу сторону.

- Какого черта? – сердито спрашивает Рей. – Николь, ты серьезно?

Не ответив, Николь садится на переднее сиденье автомобиля и закрывает дверь.

Что происходит? Почему она ведет себя так, словно нас не существует? Это ерунда какая-то.

Рей резко разворачивается и стремительно уносится прочь. Она доходит до соседнего дома и оглядывается. – Кэл! Ты идешь?

Миссис Бентли выходит из дома, закрыв за собой дверь. – Здравствуй, Кэл. Николь познакомила тебя со своими новыми подругами, с которыми она училась в балетной школе этим летом?

- Хм, да, - говорю я. Я не знаю, почему я говорю неправду, но я знаю, как важно для родителей Николь, что она хорошо воспитана. И, несмотря на то, как она себя ведет, я не хочу, чтобы у нее были проблемы.

- Хорошо, я собираюсь отвезти девочек в торговый центр. Уверена, мы увидимся с тобой позже, - говорит она, улыбаясь своей странной улыбкой.

- Хорошо, - отвечаю я на автомате. Потом медленно поворачиваюсь и иду в сторону своего дома. Я слышу, как Рей в своем гараже бьет со всей дури по своим барабанам.

* * *

Николь больше никогда с нами не разговаривала, и я до сих пор не знаю, почему. Тогда я все еще не пришел в себя после того письма, которое Ришель написала мне всего пару месяцев назад. Я не хотел услышать от Николь, что теперь я ей безразличен. Поэтому я оставил ее в покое. Она дала ясно понять, что наша дружба ей неинтересна.

Найэль опускается на мои колени, от чего санки подо мной опускаются ниже. – Эй. О чем ты думаешь? – спрашивает она, обнимая меня за шею.

Я так сильно устал убеждать себя, что Николь и Найэль два разных человека. Но Найэль и есть Николь. И я не могу вечно игнорировать этот факт. Я открываю рот, чтобы задать все вопросы, на которые все еще не получил ответы, в том числе и почему она перестала общаться с нами много лет назад. Но я не могу. Она такая… счастливая. И я не хочу быть тем, кто погасит этот блеск в ее глазах.

- Ты красивая, - срывается у меня с губ.

Она напрягается.

- Не бей меня, - умоляю я, неожиданно испугавшись, что могу быть покалечен. - Но я думаю, что ты имеешь право знать, и я хочу быть единственным, кто скажет тебе об этом. И это не только из-за твоих безумно голубых глаз, или невероятно нежных губ, или слишком идеального тела. - Она сидит с открытым ртом, потрясенная моими словами. Возможно, это был не лучший способ сказать ей об этом. - Ты красивая, потому что тебе все равно. Думаю, я понимаю, почему ты так сердишься, когда кто-нибудь критикует твою внешность. Черт возьми, это ведь не твоя вина, что ты такая эффектная. Это все генетика.

Найэль все еще таращится на меня, потеряв дар речи.

- Ты можешь винить себя только за то, какая ты внутри. Ты можешь спрятаться под одеждой слишком большого размера или не заботиться о своей внешности, но ты все равно красивая, несмотря ни на что. И я рад, что могу видеть, какая ты на самом деле. Не только без одежды, что… изменило меня… навсегда, - Найэль прищуривается. Я смеюсь и быстро продолжаю, чтобы не упустить момент: - Но и то, какая ты заботливая, чуткая, самоотверженная и непосредственная. Твоя жизнь захватывает дух. Ты живешь жизнью, наполненной возможностями. Жизнью, которой большинству людей не хватает. И да, Найэль, даже если бы я не мог тебя видеть, я все равно был бы очарован тобой.

- С того самого дня, когда ты в желтом платье вышла из автомобиля, я думал, что ты самая красивая девочка, которую я когда-либо видел. И, рискуя тем, что ты можешь ударить меня по лицу, я все еще…

Внезапно она прикасается губами к моим губам, не давая мне закончить мою бессвязную речь; если бы она этого не сделала, я мог бы никогда не остановиться. Когда она расстегивает мою куртку и запускает руки под мою рубашку, поворачиваясь ко мне лицом, мое тело тут же начинает гореть и плавиться от ее прикосновений. Если бы на улице было минус тридцать, я бы этого не заметил. Я сбрасываю куртку и рубашку и неистово срываю с нее одежду, как будто от этого зависит наша жизнь.

Я накидываю одеяло на ее обнаженные плечи. Тяжело дыша, она садится на меня сверху. Пламя, охватившее мое тело, способно растопить озеро.

Найэль наклоняется и скользит губами по моей шее. Я слышу ее шепот: - Ты первый, кто заставил меня почувствовать себя красивой. - Затем она целует меня так медленно и так нежно, что это доставляет мне приятную боль. Удивительно сладостную боль. Я не замечаю слез на ее лице, пока не чувствую их на своих щеках.

Я притягиваю ее к себе и целую так, чтобы она прочувствовала каждое сказанное мной слово.

* * *

Мы смотрим, как секунды отсчитывают уходящий год. Тлеющие угольки нашего костра пылают в темноте. Когда часы на моем телефоне показывают полночь, я почти вижу, как в небе взрываются фейерверки, и почти слышу сотни кричащих голосов и все эти дурацкие звенящие рожки. Но вокруг тихо. И это прекрасно.

- С Новым годом, - говорит Найэль, целуя меня. Затем она сворачивается калачиком под двумя одеялами.

- С новым годом, - говорю я, обнимая ее крепче. Мы пытаемся согреться, но оба дрожим. - Мы никогда не будем делать ничего обычного, не так ли? Посмотри на нас. Мы празднуем Новый год раздетые, сидя на надувных санях рядом с замерзшим озером. И я думаю, что нам нужно прекратить шутить с гипотермией.

- Пора в душ! – внезапно кричит Найэль, вскакивая с одеялами и прыгая босыми ногами по снегу в сторону грузовика.

- Черт возьми, Найэль! – кричу я, съеживаясь от мороза и хватая свои вещи. Я слышу, как позади меня заводится грузовик. – О, не беспокойся. Я возьму твою одежду, - говорю я в никуда, поскольку Найэль уже залезла в машину. Я застегиваю штаны и натягиваю на себя рубашку. Думаю, я никогда в жизни не одевался так быстро.

После того, как я кидаю ее одежду в грузовик и закрепляю сзади ватрушки, я забрасываю костер снегом. К тому времени, когда я сажусь в грузовик, он уже прогрелся. Для меня это большое облегчение, потому что я вконец окоченел. Я потираю руки перед нагревателем, пытаясь вернуть пальцам их чувствительность.