Непристойное предложение - Гир Керстин. Страница 15

– Все выглядит совсем не так, – довольно холодно произнес Оливер и протянул Эвелин бумаги. – Но прочти лучше сама, если ты решила разводиться.

Эвелин, не моргая, уставилась в бумаги.

– Этот договор запрещает только ночи проводить со своим собственным мужем? – спросила я и почувствовала, что краснею.

Эберхард тотчас нетерпеливо зашмыгал носом.

– Да-да, – ответил Фриц. – Абсолютный запрет на контакты действует в отношении выходных и ночного времени, В остальное время можешь видеться со своим муженьком сколько хочешь.

– Тогда хорошо, – сказала я и успокаивающе улыбнулась Штефану.

Мне совсем не хотелось, чтобы один из старых денежных мешков из компании Фрица вдруг выпрыгнул из-за кустов и заорал: «Пари проиграно!» – если в течение дня я вдруг подарю Штефану маленький поцелуй.

Штефан улыбнулся в ответ такой улыбкой, что я вся затрепетала. Следует заметить, что уровень тестостерона у него довольно сильно повысился с тех пор, как нам пришлось задуматься об этой лотерее.

– Ты знаешь, я просто не рожден для того, чтобы всю жизнь оставаться бедным, – сказал он мне накануне вечером, когда мы сидели в офисе и сводили недельный баланс. – Это все-таки против моей сущности: считать и пересчитывать каждый цент по нескольку раз.

Да, но это против сущности любого человека.

– Миллион – столько денег даже представить себе невозможно, правда? – сказала тогда я.

– Невозможно! – согласился Штефан, беря со стола пачку маленьких листов бумаги для текущих заметок и подбрасывая их в воздух. – А теперь представь, что это летают твои пятьсот тысяч.

Я не удержалась от того, чтобы не схватить несколько бумажек, пока они еще кружились в воздухе. При этом я думала об одной сцене из фильма «Непристойное предложение», в которой Деми Мур и другой актер, не Роберт Редфорд, любили друг друга на ложе из денежных знаков. Не слишком гигиенично, но очень эротично.

Штефан, похоже, подумал о том же. И уже через несколько секунд у нас на этих листочках (пока еще!) бумаги случился самый восхитительный секс за все время супружеской жизни. Тоже не слишком гигиеничный.

Может быть, за эти шесть месяцев мы сможем полностью переосмыслить и нашу сексуальную жизнь, подумала я. Никакого секса после восьми часов вечера – это лее открывает непредвиденные возможности. Внезапно я со всей отчетливостью осознала, что лето уже не за горами.

– И когда все это должно начаться? – с известной долей предприимчивости в голосе спросила я.

Эвелин посмотрела на меня:

– Я сказала бы так: поезжай скорее домой и пакуй вещи, Оливия. С первого мая по первое октября моя квартира принадлежит тебе. – И с тяжелым вздохом добавила: – А я так же долго буду чувствовать себя уютно в ваших развалинах. Если это можно назвать справедливостью.

«Конечно, я получу куда более приличное жилье, но ты за это получишь куда лучшего мужа», – подумала я. Вопрос был только в том, что из этого более значимо.

Глава 6

Вещи я собрала довольно быстро: кое-что из одежды, книги, которые я как раз в это время читала, зубная щетка. Большего мне не требовалось. У меня не было пижам и ночных рубашек, но спать голой в присутствии Оливера было, конечно, не совсем удобно. В качестве ночной рубашки я собиралась использовать мою замечательную майку «Мне уже исполнилось тридцать – пожалуйста, переведите меня через дорогу». Кроме того, я могла вернуться к себе домой до восьми вечера и взять что-то из того, что забыла.

Штефан сидел на краю ванны и наблюдал за тем, как я собираю косметику.

– Где же все-таки будет спать Эвелин? – спросила я. – Мы могли бы перенести мой спальный матрац из нашей постели в гостиную.

– Диван в комнате для гостей тоже достаточно удобен, – ответил Штефан.

– Да, но он весь в пятнах. – Мне стало немного стыдно. – Бедная Эвелин. Определенно она ничего такого никогда не видела. Она будет себя чувствовать как в ночлежке. Может быть, тебе как гостеприимному хозяину следует уступить ей спальню?

– Тогда она рискует получить ночью по голове куском штукатурки с потолка, – ответил Штефан. – Но я не возражаю, чтобы она спала в кровати.

– Да – без тебя, – строго сказала я. – Ты тогда однозначно будешь спать на гостевом диване. И кроме того, не смей спать голым, слышишь? Ты будешь надевать футболку и трусы, договорились?

– Надеюсь, что не забуду, – ухмыльнулся Штефан. Моя ревность развеселила его.

– Эвелин сказала, что приготовила для меня диванчик в кабинете, – сказала я и опустила глаза. – Представь себе: диван «Лине Розе» в кабинете! Фриц прав, они оба выбрасывают деньги на совершенно ненужные шикарные вещи.

– Да, – произнес Штефан, и это прозвучало с неприкрытой горечью. – Может быть, и мы скоро сможем делать то же самое. Я лично первым делом поменяю это барахло, которое у нас называется машиной, на приличный кабриолет.

– Но нам же как минимум нужен универсал, – с упреком сказал я. – А еще лучше большой автомобиль-купе.

Штефан засмеялся.

– Мы сможем себе позволить и то и другое: и кабриолет, и купе.

Я засмеялась в ответ.

– Люди подумают, что мы выиграли в лотерею. Как мы станем все это объяснять?

– Об этом я тоже задумывался, – ответил Штефан. – Но я предпочту рассказать нашим друзьям правду: то, что эти деньги от моего отца. А каким путем мы их от него добились, никого не касается.

У нас, впрочем, и не было особенно близких друзей. Случались контакты с бывшими однокашниками Штефана по учебе и коллегами, которых мы знали, пока не стали жить вместе. Деловые партнеры и их жены, с которыми мы иногда вместе ужинали. Мне было понятно – эти ужины никогда не имели никакого значения. Просто чтобы лишний раз подчеркнуть свой статус, о котором с нашей стороны, впрочем, лучше было молчать. Кроме того, у Штефана был старый школьный друг по имени Адам, с которым он раньше раз в неделю играл в сквош. Но с тех пор как Адам увлекся гольфом, они виделись очень редко.

Ни Адам, ни деловые партнеры скорее всего и не заметили бы, что Штефан между делом поменял жену. Со мной дело обстояло еще проще: так как я родилась и выросла совсем в другом месте, у меня здесь не было ни родственников, ни подруг. Да и бывшие коллеги по работе, которых я нет-нет да встречала, тоже ничего не заметят. Они и Штефана-то совсем не знали.

Лишь моя подруга Элизабет была достойна того, чтобы быть посвященной во все. От нее я просто не могла ничего утаивать. Мы познакомились несколько лет назад в фитнес-клубе, который позже был закрыт из-за несоответствия каким-то там гигиеническим нормам. Благодари Бога, что не подхватили за время занятий никакой инфекции, мы приняли решение заняться бегом трусцой. Это было куда дешевле и безопаснее для здоровья. Кроме того, бег требовал пребывания на свежем воздухе, что было значительно ближе моей натуре. При этом мы констатировали, что получили возможность часами общаться друг с другом, не будучи особенно сильно ограниченными во времени. Мы также ходили вместе в кино или в пивной ресторанчик и много болтали по телефону. От случая к случаю при необходимости я приглядывала за сыном Элизабет, Каспаром.

Элизабет бы сразу поняла, что со мной что-то не так. Мне не удалось бы скрывать от нее на протяжении полугода, что каждый день после восьми вечера вынуждена жить с другим мужчиной.

На следующее утро, дело было как раз первого мая, я решила нанести ей утренний визит. Штефан не имел ничего против. Он отсыпался после бурной ночи с шампанским при свечах, которую мы устроили себе в преддверии шестимесячной разлуки.

Некоторое (довольно большое) количество штукатурки с нашего потолка при этом было безвозвратно утрачено.

Элизабет жила в сказочной красоты домике, построенном еще вместе с человеком, за которого она в итоге так и не вышла замуж. Вы помните? – я уже рассказывала о нем. Это тот самый, с лицом, похожим на морду хорька. Он был архитектором (и скорее всего по сей день им оставался, потому что, насколько я знала, умер он только для Элизабет), и дом был спроектирован просто фантастически: этакая смесь современных элементов и классического, строгого стиля. Поскольку дом был построен на участке земли, в свое время унаследованном Элизабет, она ничтоже сумняшеся после расставания с несостоявшимся мужем заявила на дом свои права, а самого архитектора оставила ни с чем. Легко себе представить, каково было у мужика на сердце, когда каждое второе воскресенье он приходил к ним в гости, чтобы повидаться с сыном. Должно быть, он очень сильно раскаивался в том, что совершил незадолго до свадьбы. В доме же на той площади, которая по праву принадлежала ему, жила подруга Элизабет, Ханна, имевшая трехлетнюю дочь, очень хорошо ладившую с Каспаром. У девочки было очень мелодичное имя – Маризибиль. («Попробуй произнести его, если ты прилично выпил», – всегда повторяла Элизабет с ехидной улыбкой.) Какие причины привели к тому, что и Ханна осталась одинокой мамашей, и сыграл ли в этом какую-то роль наш хорек, мне было неизвестно. Во всяком случае, их совместная жизнь с Элизабет и детьми представлялась мне весьма гармоничной, хотя они и повторяли частенько, что больше всего на свете боятся так и состариться под крышей этого дома и превратиться в двух старых ворчливых одиноких бабушек, все развлечения которых сведутся к чаепитиям на балконе.