Принц Волков (ЛП) - Кринард Сьюзен. Страница 20

Он с легкостью приподнял ее так, что она чувствовала каждую мышцу его сильного тела. Его губы уткнулись в расстегнутый ворот ее рубашки, исследуя всю область чувствительной и беззащитной плоти горла и подбородка. Каким–то образом верхняя пуговица расстегнулась, и вот уже его язык обжигал манящую возвышенность ее груди.

Джой беспомощно вцепилась в его волосы, в то время как его язык исследовал ее, оставляя горящий след на коже. Не давая себе в том отчета, Джой обхватила Люка ногами и почувствовала твердость и силу его возбужденной плоти. Ее тело ответило ноющей болью желания. Он инстинктивно задвигался в такт ее движениям, будто бы покровы одежды и вовсе не разделяли их, и его дыхание прерывалось ритмичными действиями языка.

Чувствуя, что она уже не в силах сдерживаться, он позволил ей скользить вдоль тела и зарылся лицом в ее волосы, его руки подхватили ее под ягодицы и еще раз прижали к себе. Шершавая кожа его щеки терла ее нежную кожу, в то время как зубы поймали ее ухо, покусывая и сося. Растущее внутри нее желание искало выход, требовало, чтобы Джой ответила на его ласки своими, но он настолько плотно обнимал ее, что ей не оставалось ничего, кроме как таять от жара его желания.

Ее дыхание давно сбилось, а сердце стучало в такт пульсирующего жара, готового выплеснуться из глубины тела наружу. Его губы скользнули по подбородку, найдя ее рот, а руки, вытащив рубашку из джинсов, поднялись вверх по обнажившемуся телу, оставляя горящий след на ее ребрах. Они достигли грудей, обхватили их, двигаясь дальше, чтобы коснуться ноющих сосков. Его поцелуй стал глубже, ему невозможно было сопротивляться, но он требовал и брал от нее то, что она и сама желала дать. Она открыла рот для него, принимая ненасытный язык, встречая его своим собственным. Он поглотил ее. Полностью подчинил себе, а его самого целиком поглотил огонь желания.

– Джоэль, – его голос был хриплым вздохом. Она была так поглощена своим желанием, что различала только нотки страсти в его голосе до тех пор, пока их губы не разъединились, а его руки не оставили ее груди и не выскользнули из–под рубашки. Ее губы блестели от влаги, все еще чувствуя его тепло и вкус. Смысл происходящего медленно доходил до Джой. – Черт подери, нет, – она, наконец, сконцентрировалась на нем, на этих странных тупых звуках его слов. Они не вызывали никаких чувств. Она снова протянула руки ему навстречу, но с той же силой, с какой он прижимал ее к себе мгновением назад, он остановил ее порыв сейчас.

– Нет, – он все еще тяжело дышал, но это уже не было дыханием страсти. Его желто–зеленые глаза уже не горели огнем, а были полны осознания. Они смотрели тем самым взглядом, который, казалось, шел из самой глубины души – и в них явственно читался отказ. Он сжимал ее руку до тех пор, пока жестокая реальность не оставила от былой страсти и следа, а ее взгляд заставил его отступить.

Она смотрела на него: на спутанные волосы, чуть тронутые сединой, на губы, еще недавно терзавшие ее, на глаза, полные чем–то наподобие страха. И все это привело ее в чувство и вернуло способность мыслить. Внезапно она осознала прохладу вечернего воздуха и зябкий ветер, что гулял по бескрайним просторам лугов, где они находились совершенно одни, полностью предавшись безумной страсти. У нее не было времени разобраться в своих чувствах, она пыталась вернуть его внимание. Люк выпустил ее руки, на секунду взглянув в глаза. Он смотрел так, будто перед ним стояла не женщина, которую он страстно желал лишь мгновение назад, а призрак, страшное видение. Он, спотыкаясь, попятился назад, не отрывая от нее глаз.

– Люк, подожди! – вырвалось из ее груди. Пока Джой с трудом подбирала слова, чтобы выразить нахлынувшие на нее чувства, чтобы попросить его все объяснить, Люк уже исчез. Он бросился прочь, оставив Джой наедине со своими вопросами.

Мучительно долго она вглядывалась ему вслед.

– Но почему? Люк, почему? – она упала на колени, закрыла лицо ладонями и заплакала. В одно мгновение все потеряло смысл. – Почему?

И только крики диких гусей пронзали тишину.

* * *

Люк бежал и бежал до тех пор, пока всхлипывающее дыхание вынудило его сбавить ход, а глаза смогли различать приближающиеся тени деревьев. Он бежал, сквозь гущу леса, напролом, ломая ветки деревьев, растаптывая дары природы, делая то, что никогда не позволил бы себе раньше, никогда. В тот момент он хотел лишь одного – довести себя до физического истощения.

Лес отвечал суровым молчанием. Люк больше не был его частичкой. Он нарушил идиллию, разрушил гармонию и перестал быть его другом. Рассудок постепенно возвращался, и Люк начал осознавать свое место в этом мире.

Безумие покидало его. С бега он перешел на шаг. В голове прояснялось, а гармония с природой привнесла покой в пошатнувшееся равновесие. Интуиция не подводила, и он безошибочно выбирал тропу среди неровностей и ухабов лесного покрова, огибая непроходимые заросли сосен и елей. А из глубины леса за ним мирно наблюдали олени, понимая, что ему сейчас не до них.

Джой до сих пор переполняла все его чувства. Хотя он и продолжал бежать, повинуясь инстинкту, но она по–прежнему была с ним. Он очень дорого заплатил за те безумные мгновения счастья, когда она была в его руках. Теперь он понял это. И это было самое страшное откровение.

Она была другой, абсолютно другой, словно с другой планеты. Даже в своих самых сокровенных мечтах он не мог себе представить, насколько другой.

Лес вокруг начал приобретать знакомые очертания, Люк остановился на пригорке, за которым расстилался огромный луг. Он оглядел широкие и дикие просторы, припал к земле и взглянул на горы, которые отражали свет полумесяца.

Ничто здесь не нарушало совершенства природы: ни поселения, ни вырубленные поляны, ни человеческая небрежность. Покровы его жилища скрывала тьма. Только ночное небо и звезды отражались в хрупкой глади воды озера.

Постепенно дыхание Люка восстанавливалось, а мысли приобрели ясность. До полной ясности было, конечно, еще очень далеко, но, по крайней мере, он мог вспомнить, кем он был. Чем он был. Люк осознавал, что его последний жест положил конец всему тому, чего они достигли.

И в это мгновение крик отчаяния вырвался из глубины его души и нарушил размеренный шепот ночной жизни. Он прислушался. Они были рядом, говорящие на его языке. Одинокий вой превратился в хор голосов. Он задумался, чтобы она подумала, если бы услышала эти звуки. Возможно, она и услышала их даже сквозь скорлупу своего цивилизованного мира.

Осень уже витала в воздухе, ее аромат был ощутим везде. Так же явственно Люк чувствовал окончание еще одного года, который предстоит провести в одиночестве. Он закрыл глаза и запрокинул голову назад, будто желая влиться в хор волков. Но он не поддался этому порыву точно так же, как противостоял желанию обладать Джой несколько мгновений назад. В первый и последний раз он пережил момент триумфа, когда держал в своих руках Джой и чувствовал ее ответ.

«Ему не следует больше с ней встречаться. Ради него. Ради нее».

Даже далекие, бесчисленные и столь недосягаемые звезды, мелькавшие на ночном небе, напоминали о ней, о золоте ее глаз.

Волчий вой вновь нарушил ночной покой, а Люк проникся его мятежным духом и забылся.

* * *

Джой тревожилась: Люк не появился и к концу следующего дня. Произошло нечто очень странное, и она до сих пор не поняла что. Их последняя встреча оказала огромное влияние на них обоих. И его поведение на лугу и поспешное бегство это доказывают.

Доказывают, но ничего не объясняют. С того самого первого раза, когда она увидела его в таверне, он так и остался для нее загадкой. Она поддалась его очарованию, а тайну разгадать так и не сумела. Бесконечные вопросы не оставляли ее ни во сне, ни наяву. Но оставался самый главный: почему он отступил, почему убежал именно тогда, когда его желание было столь очевидным. Почему прервал поцелуй в тот момент, когда все, казалось, прояснилось, когда она уже почти достигла желаемого.