Принц Волков (ЛП) - Кринард Сьюзен. Страница 52

– Ты сказал, что остановишься у Филиппа. Значит ли это, что я остановлюсь в другом месте?

Ее голос звучал вызывающе даже для ее собственных ушей, но Люк едва отреагировал на это. Его лицо по–прежнему было угрюмым и застывшим.

– Ты остановишься у моей бабушки. Тебе там будет удобно.

Он намеренно избегал ее глаз.

– Но почему? Почему мы должны останавливаться… в разных местах?

Как только она начала говорить, то поняла, что выдает себя своими словами, но они вырвались помимо ее воли. Прежде чем Люк смог ответить, она почувствовала, как ее руку еще раз сжала теплая ладонь Бертранды. Пожилая женщина одарила ее щербатой улыбкой.

– Crains rien [12], petite. Я позабочусь о тебе.

Джой закусила губу, надеясь, что Люк ей поможет. Он повернулся и, встретив, наконец, ее беспокойный взгляд, почти улыбнулся.

– Ты ей понравилась, Джой. Если ты понравилась моей бабушке, тебе не о чем беспокоиться.

Джой могла только проклинать его умышленное тупоумие. Она почувствовала, как ее тянут за руку, и обнаружила, что ее уводят, а Люк идет следом.

– Это по–прежнему не объясняет, – тихо процедила она сквозь зубы, – почему мы должны разделиться.

Через пару широких шагов Люк зашагал рядом с ней.

– Здесь так заведено, – сказал он, наконец. Его манера вести себя по–прежнему была странной и отстраненной, и он продолжал глядеть куда угодно, только не ей в глаза. – Здесь люди чрезвычайно старомодны. Не… не… неженатые пары не… живут в одном доме.

Неуклюжесть объяснений была столь не характерна для него, что Джой почти остановилась. Бертранда рывком заставила ее возобновить движения, фыркнув от смеха.

– Ох.

Джой попробовала вообразить эту настойчивую пожилую женщину, охраняющую ее с вилами или чем–то еще, защищая ее невинность. Картина была настолько смешной, что у Джой разом исчезло все плохое настроение. Она улыбнулась Люку с искренним изумлением:

– Понятно.

Внезапно пожилая женщина выпустила ее руку и остановилась так внезапно, что Джой налетела на нее. Та неожиданно крепко стояла на ногах. Она бросила пронизывающий удивленный взгляд на Люка и с быстротой молнии снова перевела взгляд на Джой.

– Я была права, не так ли, мальчик? После всех этих лет. C'est bien elle… [13]

Люк замер абсолютно неподвижно там, где стоял, каждый его мускул был напряжен и готов к внезапному движению. Он говорил так быстро и жестко, что Джой почти сразу же потеряла нить разговора. Монотонность его голоса и свирепый огонь в глазах напугал бы большинство людей до глубины души, Бертранда же просто смотрела на внука с холодной невозмутимостью до тех пор, пока не закончилась последняя сердитая тирада.

Затем, как будто ничего не произошло, она снова схватила Джой за руку, широко улыбнулась и кивнула. Пока Джой беспомощно оглядывалась через плечо на Люка, которого трясло от с трудом сдерживаемой ярости, его бабушка уверенно потащила ее через пролесок перед деревней. Джой чувствовала себя так, будто ее влекла некая первобытная природная сила, совладать с которой не было никакой надежды. Выражение лица Люка, стоящего и наблюдающего за ними, говорило ей о том, что он был в такой же растерянности, как и она.

В одном Люк был прав – его бабушка сделала все, чтобы Джой чувствовала себя, как дома. Маленький деревянный домик, куда Бертранда притащила ее, был не совсем первобытным, хотя обогревался старомодной печью и освещался свечами. Он состоял только из двух комнат, одна из которых совмещала в себе кухню и жилое пространство, в прилегающей же к ней спальне стояли две маленькие кровати, спинки которых были разукрашены прекрасной резьбой с изображением диких животных.

Только после того, как Джой отдохнула, приняла ванну, наполненную водой подогретой на печи, насладилась кружкой бульона, от которой шел пар, за ней пришел Люк. При помощи жестов и нескольких слов на французском и английском с сильным акцентом Бертранда настояла на том, чтобы Джой сняла свою грязную одежду. Их заменили пара огромных, но очень теплых шерстяных носков, длинные бриджи и большой вязаный свитер. Одежда не была стильной, но в ней Джой ощутила себя одной из деревенских, а это, казалось, было для нее важнее всего.

Люк возник в дверном проеме, и только в этот момент к Джой с потрясением пришло осознание того, насколько странно было находиться вдали от него. Она не замечала потери, пока та не была восполнена его появлением, пока его большое, гибкое тело не заполнило дверной проем. Их глаза встретились и не расставались, медлительно текли мгновения, и Джой чувствовала, как ее пульс заходится в крещендо, которое он, конечно же, слышит.

Внезапно Бертранда встряла между ними.

– He bien, allons mangeri [14].

Голос пожилой женщины был комично ворчливым. Люк округлил глаза, улыбнулся Джой и предложил руку своей бабушке. Когда Джой закрыла за собой дверь, то обнаружила, что он ждет ее, его взгляд был таким же приглашающим, как и предложенный ей локоть. Ощутив твердые мускулы под своей рукой, она почувствовала, как волна потрясения прошла сквозь нее, и она на мгновение прислонилась к его руке, поскольку в противном случае, упала бы.

Люк, казалось, ничего не заметил. Он был спокоен и расслаблен, как если бы присутствие семьи и друзей снова разбило его внешнюю оболочку.

– Надеюсь, что ты голодна, – сказал он, глядя вниз на Джой. – Тебе представится шанс увидеть, как сильно жители Валь–Каше любят поесть.

Громкое бурление ее желудка ответило за нее.

– Все едят вместе?

– Обычно.

Люк повел двух женщин к строению, отличавшемуся от других более крупными размерами – длинной конструкции из бревен, из которой в изобилии изливались свет и шум.

– Это сплоченная община. Во время еды все собираются вместе, ведут дискуссии и даже решают деловые вопросы. И для большинства экономнее готовить и есть в одном месте.

Пока Джой обдумывала сказанное, Люк остановился перед широкой деревянной дверью строения и открыл ее, пропуская женщин вперед. Порыв горячих, вкусных запахов и резких звуков был почти ошеломляющим. Почти сразу Бертранда отделилась от них и поспешила через комнату поболтать с подружкой, Джой же просто глазела по сторонам и пыталась переварить все, что видела.

Казалась все, кто жил в Валь–Каше, были здесь, смеясь, разговаривая и просто хорошо проводя время. На мгновение при появлении Люка все стихло, и почти сразу же возобновился монотонный гул.

Люк взял ее за локоть и направил к столу рядом с передней и как можно ближе к огню и чудесным запахам, исходящим из угла, где готовилась пища. Он наклонился к ней и вложил в ее руку кусок хлеба, который Джой принялась рассеяно откусывать. Ей в голову, один за другим, лезли сотни вопросов, слишком много, чтобы спрашивать, и, в конце концом, она сдалась и просто приняла все, как есть.

Казалось, только важный процесс поглощения пищи мог утихомирить гулкую толпу. Вдоль столов двигались женщины–хозяйки с поседевшими волосами и несколько более молодых, наполняя тарелки людей, которые, наконец, уселись все на свои места, огромными порциями тушеного мяса, свежеиспеченным хлебом и кукурузой. Джой закрыла глаза и вдохнула запахи, по которым так соскучилась за три дня похода. Неосознанно она прислонилась к Люку, который сидел рядом с ней. Ощущение его тепла и силы делало все превосходным, абсолютно правильным, и сразу же возникло странное чувство принадлежности, она больше не являлась чужаком.

Внезапно она ощутила, как в нее врезалось маленькое теплое тельце, и Джой обнаружила, что валится набок. Каким–то образом ее падение закончилось тем, что она попала в уютные объятия Люка. На скамье рядом с ними материализовалась смеющаяся Клэр, с ней были еще два малыша – мальчик пяти–шести лет и еще один, на пару лет старше. Они говорили все сразу, внося свою лепту в общий гул. Самый старший замолчал и посмотрел на Джой долгим оценивающим взглядом. Джой уже начала привыкать к подобным взглядам. Помолчав, он посмотрел вопрошающе на Люка.