Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках - Джеймс Эрика Леонард. Страница 74

Отец предлагает Ане еще вина, пока Миа и Кейт болтают о журналистике. У Каваны стажировка в газете «Сиэтл таймс», наверняка папаша подсуетился. Краем глаза вижу, что Ана смотрит на меня изучающим взглядом.

– Что? – спрашиваю я.

– Пожалуйста, не злись на меня, – просит она еле слышно.

– Я не злюсь, – вру я.

Она прищуривается – похоже, не верит.

– Ну, хорошо, злюсь, – признаю я.

Ну вот, теперь мне кажется, что я погорячился. Закрываю глаза. Успокойся, Грей.

– И руки чешутся? – шепотом спрашивает Ана.

– О чем это вы шепчетесь? – интересуется Кейт.

Господь всемогущий! Неужели она всегда такая назойливая? И как ее только Элиот терпит? Бросаю на нее свирепый взгляд.

– О моей поездке в Джорджию, – с очаровательной кротостью отвечает Ана.

Кейт усмехается.

– Как вел себя Хосе, когда вы были с ним в баре в пятницу? – спрашивает она, нахально посмотрев в мою сторону.

Что за хрень?!

Ана цепенеет.

– Прекрасно, – говорит она тихо.

– Злюсь так, что руки чешутся, – шепчу я ей. – Особенно сейчас.

Значит, Ана пошла в бар с парнем, который, когда я видел его в последний раз, пытался просунуть ей в глотку свой язык. А к тому времени она уже согласилась быть моей. Тайком ушла в бар с другим мужчиной? И без моего разрешения…

Она заслуживает, чтобы ее наказали.

Возле меня накрывают на стол, но я весь в своих мыслях.

Я согласился, что не буду с ней слишком суров… возможно, я использую флоггер. А может, просто отшлепать ее как следует, сильнее, чем в прошлый раз? Здесь, сегодня вечером. Да, интересный вариант… Ана рассматривает свои пальцы. Кейт, Элиот и Миа обсуждают французскую кухню, а папа возвращается за стол. Где это он был?

– Милая, это тебя. Из больницы, – говорит он Грейс.

– Начинайте, – говорит мама, передавая Ане полную тарелку.

Пахнет вкусно. Ана облизывает губы, и это действие отзывается у меня в паху. Должно быть, она здорово проголодалась. Хорошо. Уже что-то.

Мама превзошла саму себя: чоризо, гребешки, перец. Аппетитно. Я вдруг осознаю, что тоже умираю от голода. Это не прибавляет мне настроения, но я гляжу, как ест Ана, и на душе становится легче.

Вскоре возвращается Грейс, она хмурит брови.

– Что-то случилось? – спрашивает отец, и все поворачиваются к ней.

– Еще один случай кори, – вздыхает Грейс.

– Неужели?

– Да, и опять ребенок. Четвертый случай за месяц. Если бы только родители делали детям прививки! – Грейс печально качает головой. – Я так рада, что наши дети почти не болели. Слава богу, у них не было ничего тяжелее ветрянки. Бедняга Элиот.

Мы все глядим на Элиота. Он перестает жевать и замирает с полным ртом. Братец не любит быть в центре внимания. Кавана вопросительно смотрит на Грейс.

– Кристиану и Мие повезло, – объясняет Грейс. – У них ветрянка была в легкой форме, обошлись парой пузырьков.

Ох, мама, уймись!

– Пап, так ты видел игру «Сиэтл Маринерс»?

Похоже, Элиот жаждет перевести разговор на другую тему. Я, впрочем, тоже.

– Даже не верится, что они обыграли «Нью-Йорк янкиз», – отвечает Кэррик.

– А ты, акула бизнеса, смотрел матч? – спрашивает Элиот.

– Нет, но я читаю спортивные новости.

– «Моряки» – молодцы, хорошо идут. Девять выигрышей в последних одиннадцати матчах вселяют надежду, – радуется отец.

– Да, этот сезон у них гораздо лучше, чем в две тысячи десятом, – вставляю я.

– Гутьеррес в центре был бесподобен. Как он принял мяч! Супер!

Элиот вскидывает руки, Кавана ластится к нему, будто влюбленная дурочка.

– Как вы устроились в новой квартире? – спрашивает Грейс Ану.

– Мы пока там только переночевали, я еще не успела распаковать вещи, но мне нравится, что квартира в самом центре. До рынка Пайк-Плейс рукой подать, и набережная недалеко.

– О, так вы живете по соседству с Кристианом! – говорит Грейс.

Мамина помощница по хозяйству убирает со стола. Никак не запомню ее имя. Она из Швейцарии, или Австрии, или еще откуда-то, и все время строит мне глазки.

– Ана, ты была в Париже? – спрашивает Миа.

– Нет, но очень бы хотела там побывать.

– Мы провели в Париже медовый месяц, – говорит мама.

Они с отцом обмениваются взглядом, который, если честно, я бы предпочел не видеть. Они явно там не скучали.

– Прекрасный город, – соглашается Миа, – если не считать парижан. Кристиан, ты должен свозить Ану в Париж!

– Думаю, она предпочитает Лондон, – отвечаю я на смехотворное предложение сестренки.

Положив руку Ане на колено, я медленно исследую ее бедро. Мои пальцы поднимаются все выше, подол платья задирается. Я хочу прикасаться к Ане, гладить там, где должны быть ее трусики. Мой член встает в предвкушении, я сдерживаю стон и ерзаю на стуле.

Ана отстраняется от меня и норовит скрестить ноги, но я сжимаю ее бедро. «Не смей!» – мысленно велю я. Она делает глоток вина, не сводя глаз с маминой помощницы по хозяйству, которая подает горячее.

– Что там с парижанами? Неужели они не поддались твоим чарам? – дразнит Мию Элиот.

– Нет. А уж мсье Флобер, чудовище, на которое я работала! Настоящий тиран, обожает доминировать.

Ана давится вином.

– Анастейша, все в порядке? – вежливо спрашиваю я и убираю руку с ее ноги.

Покраснев, она кивает, и я хлопаю ее по спине, ласково глажу шею. Тиран, который обожает доминировать? Я, что ли? Мысль меня забавляет. Миа одобрительно смотрит на публичное проявление моих чувств.

Мама приготовила фирменное блюдо – говядину «Веллингтон» по привезенному из Лондона рецепту. Должен признать, что это почти так же вкусно, как вчерашняя жареная курица. Несмотря на происшествие с вином, Ана ест с удовольствием, и мне нравится на нее смотреть. Наверное, проголодалась после нашего энергичного времяпрепровождения днем. Отпиваю вино и размышляю над другими способами пробудить в ней голод.

Миа и Кейт сравнивают отдых на острове святого Варфоломея и на Барбадосе, куда собирается семейство Кавана.

– Помнишь Элиота и медузу?

Глаза Мии весело блестят, она переводит взгляд с Элиота на меня. Я хихикаю.

– Когда он визжал как девчонка? Конечно, помню.

– Эй, это мог бы быть «Португальский кораблик»! Знаете, какие они ядовитые! Ненавижу медуз. Они все портят! – с жаром восклицает Элиот.

Миа и Кейт хохочут и согласно кивают.

Ана с аппетитом ест и слушает нашу болтовню. Вроде все успокоились, и наша семейка уже не кажется странной. Почему я так волнуюсь? Обычное дело, каждый день по всей стране семьи собираются, чтобы получить удовольствие от вкусной еды и хорошей компании. Неужели мне неловко потому, что здесь Ана? И я боюсь, что она не понравится моим родственникам или что они ей не понравятся? Или я нервничаю из-за того, что завтра она улетает в гребаную Джорджию, а я ничего об этом не знал?

Миа, как всегда, в центре внимания. Ее байки о жизни во Франции и о французской кухне весьма занимательны.

– Ох, мама, les patisseries sont tout simplement fabuleuses. La tarte aux pommes de M. Floubert est incroyable [14], – говорит она.

– Mia, cherie, tu parles francais, – перебиваю я. – Nous parlons anglais ici. Eh bien, a l’ exception bien sur d’Elliot. Il parle idiote, couramment [15].

Откинув голову, Миа заразительно хохочет, мы подхватываем ее смех.

Однако под конец ужина я изнемогаю от напряжения. Хочу остаться наедине со своей девочкой. Терпеть не могу пустых разговоров, даже в кругу семьи, и сейчас я уже на грани. Смотрю на Ану, затем беру ее за подбородок.

– Не кусай губу. Я сам хочу ее укусить.

Еще я должен установить несколько основных правил. Нужно обсудить ее спонтанную поездку в Джорджию и походы в бар с мужчинами, которые в нее влюблены. Вновь кладу руку Ане на колено, хочу ее потрогать. Кроме того, она должна принимать мои прикосновения всегда и везде. Слежу за реакцией Аны, пока мои пальцы поднимаются по бедру, лаская кожу, туда, где нет трусиков. У нее учащается дыхание, и она сжимает ноги, останавливая мою руку.