Темные желания - Рейн Анна. Страница 11

— Вчера я понял, что все это время ты обманывала меня, — продолжал граф изображать пьяного. — На самом деле тебе все это нравится, ведь так?

Джоанна поняла, что сегодня придется изображать, будто она получает удовольствие от боли. Что ж…

Она виновато, словно он разоблачил ее, опустила глаза.

— Да, милорд.

— Так какого же черта ты дурачила меня все это время?! — рыкнул он и рассек хлыстом воздух. От громкого щелчка Джоанна вздрогнула и нервно сглотнула. Ей не хотелось этого… Она уже забыла, каково это — испытывать боль, и не хотела, не хотела, не хотела вспоминать! А еще и притворяться, что ей это нравится…

— П-простите, милорд, — выговорила она.

— На колени!

Она рухнула на колени.

— К кровати. Лицом к столбику. Подними руки, — рычал он, сопровождая каждый приказ щелчком хлыста. И Джоанна каждый раз вздрагивала.

Когда он связал ее запястья веревкой, свисавшей сверху, и отошел, Джоанна не смогла сдержать дрожь. Она поняла, что сегодня просто не готова, не сможет изобразить, будто наслаждается этим. Но он сильно пьян, так что, скорее всего, и не заметит, что она чувствует.

Он выругался. Джоанна не поняла, чем он недоволен, но от этого было только страшнее. Она увидела, как хлыст полетел на кровать и его конец свесился с покрывала хищной змеей. Когда граф вернулся к ней и дернул ткань ее рубашки на спине, Джоанна поняла, чем он был недоволен: он забыл приказать ей раздеться. Ткань не поддалась. Граф снова выругался. Джоанна в отчаянии закусила губу. Она бы сделала все, чтобы уменьшить его недовольство и тем самым уменьшить боль, которую ей придется испытать, но она уже была связана и ничем, абсолютно ничем не могла себе помочь.

Граф рывком заставил ее повернуться к нему лицом. Джоанна невольно вскрикнула. Сорочка Джоанны застегивалась спереди, он расстегнул несколько пуговиц, потом рванул ворот. Ткань разошлась до пояса. Джоанна зажмурилась и опять закусила губу. Несколькими движениями граф разорвал сорочку до конца и откинул ткань в стороны. То, что раньше было красивым невинным нарядом, повисло на плечах, но грудь и живот Джоанны теперь были обнажены. Граф присел перед ней на корточки, приподнял ладонью одну ее грудь и сильно шлепнул другой ладонью. Проделал то же самое с другой грудью.

— Нравится? — спросил он и сильно сжал грудь.

— Да, — сглотнув тяжелый комок, заставила себя ответить Джоанна.

Граф ухмыльнулся, поднялся и вернулся уже с хлыстом. Остановился в нескольких шагах перед Джоанной, поигрывая зловещей игрушкой.

— Хочешь, чтобы я ударил тебя?

— Да, пожалуйста…

— Посмотри на меня.

О нет… Но Джоанна все-таки заставила себя открыть глаза. Чем больше она повинуется, тем меньше боли. И неважно, что из глаз покатились слезы, и что она не в силах совладать с предательской дрожью. Формальности должны быть соблюдены. Ах, если бы он только не был так добр к ней вначале…

Граф взмахнул плетью… Джоанна вскрикнула, зажмурилась и отпрянула назад, насколько смогла. Хлыст жутко взвыл. И не коснулся ее.

Граф дождался, пока женщина откроет глаза.

Когда всхлипывающая, несчастная женщина открыла глаза и посмотрела на него, пытаясь понять, когда же ждать удара, граф произнес совершенно трезвым голосом:

— Ложь, Джоанна. Все ложь. Тебе это не нравится. Я уже просил тебя не обманывать, и вот ты снова лжешь.

Джоанна наконец смогла немного расслабиться, поняв, что он не собирается бить ее на самом деле. Судорожные вздохи и выдохи становились постепенно все ровнее и спокойней.

Хлыст теперь совершенно невинным образом вертелся у ног графа, словно безобидная вещь.

— И вчера ты лгала, притворяясь, что тебе нравятся мои ласки, — с нескрываемой горечью говорил он, разрывая свою речь тяжелыми паузами. Джоанна растерянно подумала, что он ведь сам сказал, что ей должны нравиться его ласки.

Граф отбросил хлыст куда-то за спину, шагнул к ней и одним неуловимым движением дал свободу ее рукам.

— Иди к себе, — приказал он. — И больше никогда не лги мне.

Джоанна не собиралась испытывать судьбу и поспешно скрылась в своей спальне.

Утром граф, будучи весьма неспокойным, ожидал Джоанну к завтраку, вполне отдавая себя отчет, что она может и не прийти. Он довел ее до слез вчера. Но вот она вошла — как всегда, собранная, элегантная и спокойная. Лишь губы сжаты чуть сильней, чем обычно, да отголоски вчерашнего страха в глазах.

Граф подождал, пока слуги оставят их.

— Прошу прощения, что напугал тебя вчера, — произнес он бесстрастно. Джоанна тревожно посмотрела на него и кивнула.

Граф постучал пальцами по столу, раздумывая.

— Джоанна, я хочу сделать тебе один подарок, — наконец сказал он. Женщина вздрогнула и посмотрела на него с явной паникой в глазах. Граф понял, о чем она думает: она никогда не сможет расплатиться и за те подарки, что он уже ей сделал. Но этот подарок был совсем иного рода.

— Я даю тебе право делать со мной все, что тебе захочется и когда тебе захочется, — очень медленно выговорил он, глядя ей в глаза, чтобы она полностью осознала, о чем он говорит. — Везде, кроме моей спальни. Кроме того, я даю тебе право отказаться выполнять мои приказы везде, кроме, опять же, моей спальни.

Он помолчал, давая ей время осмыслить.

— Ты понимаешь?

Она неуверенно кивнула.

Он окинул ее тяжелым взглядом.

— Отлично. Но если войдешь в мою спальню, пощады не жди.

Она вновь лишь кивнула. Граф поморщился, осознав, насколько неудачно подобрал слова. Но исправляться не стал. Поднялся со своего места, бросил на прощание:

— Встретимся вечером.

Когда он вышел, Джоанна смогла наконец расслабиться. Что все это значило?

Когда она вечером вошла в его спальню, то по привычке бросила взгляд на кресло. Графа в кресле не было. Он лежал на кровати.

— Джоанна.

— Милорд? — с соответствующей почтительностью ответила она.

— Иди ко мне. Поработай как следует.

Приказ был слишком неопределенным, и выражение лица графа никак не уточняло этот приказ, поэтому Джоанна была вынуждена спросить:

— Чего вы желаете, милорд?

— Для начала разденься.

Джоанна в мгновение ока сбросила с себя легкий наряд.

— Забирайся в постель и вылижи меня как следует.

Ему показалось, что в ее глазах промелькнула признательность, но он теперь не слишком доверял тому, что видел на ее лице.

— Да, милорд.

Она оседлала его ноги, склонилась и одарила долгим поцелуем его орудие. Прошлась языком по всей длине. Граф был разочарован: он совсем не это имел в виду, и уж совсем было собрался подобрать более точные слова, но Джоанна не стала задерживаться на этой части его тела. Ее язык и губы переместились на яички, и у графа напрочь пропала охота разговаривать. Она ласкала его очень нежно и мягко, согревая и доставляя удовольствие, какого он не испытывал очень давно. Он думал, что все это, вероятно, было ей не очень приятно. Волосы, запахи… По крайней мере, большинство женщин встречало в штыки его предложения не то что поцеловать его туда, но и просто потрогать руками. Но его приказ был неопределенным и не содержал прямых указаний на то, что она сейчас делала. Она могла бы и не делать этого, если бы очень не хотела. Успокоив себя такими мыслями, граф отдался удовольствию.

Джоанна улеглась всем телом на его голые ноги. Он чувствовал ее мягкие грудь и живот, что добавляло наслаждения. А язык женщины вдруг стал чертить горячие дорожки по его бедрам. Постепенно она спустилась до колен, до щиколоток, до ступней. И совершенно неожиданно для него взяла в рот большой палец на его ноге. Такого он не испытывал никогда. Ни одна женщина никогда не ласкала пальцы на его ногах.

Но это же Джоанна… он сказал ей «вылижи меня как следует», и она осуществляла его приказ со всей старательностью и исполнительностью, на которые была способна.

Потом, не прекращая лизать и целовать его, она вновь поднялась до того уровня, откуда начала, и вновь уделила немалое внимание его интимным органам. Честно говоря, граф уже был готов все закончить, но Джоанна теперь стала подниматься с ласками и поцелуями вверх по его телу. В какой-то момент прижалась к нему очень плотно, так что его член на несколько мгновений удобно лег между ее грудей. И это тоже было чертовски хорошо.