Твой.Навек. (СИ) - "Дэви". Страница 1

"Эту страну убили не бомбы. Эту страну убили европейские обыватели, хронически неспособные отличить правду от лжи, подлинное от фальшивого".

из телерепортажа

- Весь следующий номер будет посвящен нелегальным эмигрантам, - щебетала Габи. – А с Вас – материал о… мужской проституции.

Я старательно изобразил на лице искреннее удивление.

- Интересно… А почему именно я должен об этом написать?

На самом деле, всё было и так понятно: я же единственный мужчина в коллективе, который не заглядывает Габи в декольте. Но мне вдруг захотелось увидеть нашу «супер-бюст» смущенной.

- Ну… - Габи смотрела куда-то в сторону. – Наверное, Вы лучше всех сможете найти подход к этим людям, вызвать на откровенность…

Бедняжка окончательно стушевалась, стараясь соблюсти политкорректность.

- Ладно, - смилостивился я, - Будет Вам материал.

Конечно, можно было ей объяснить, что я сроду не снимал парней в дешевых барах, где обычно обретаются нелегалы… Но легче было потратить один вечер и некоторую сумму денег.

* * *

В полумраке забегаловки я чувствовал себя особой королевских кровей. Ну, или кем-то настолько же важным. Может, из-за погоды отвратительной, может, слишком рано ещё было, но – я тут сейчас был единственным потенциальным клиентом. И добрый десяток пар глаз был устремлен на меня.

Глаза эти были разного цвета и формы, а их обладатели принадлежали к различным народностям и расам – курды, африканцы, арабы, славяне – но у всех были одинаково голодные и жадные взгляды, одинаковые заискивающие улыбки. Они смотрели на мою недешевую одежду, на деньги, которыми я расплачивался за здешнее дрянное пойло, и видели… возможно, нормальный ужин. Или плату за клоповник, который они считают жильем…

Мне не было их жалко, потому что – каждый сам выбирает, что ему продавать: мозги, как я, или зад, как они. Так что, всё по-честному: сегодня я – их ужин, а они – мой материал для статьи.

… Почему я выбрал его? Да я, если честно, и не заметил его сразу, он сидел в дальнем темном углу, из которого, видимо, наблюдал за мной. И это он меня выбрал. Просто подошел к моему столику и развалился на стуле напротив… Постарше, чем остальные, может, двадцать пять лет, может, все тридцать. Болезненно худой, в потертой кожаной куртке явно с чужого плеча - уж не ограбил ли кого из прежних клиентов? Но привлекательный: гордый профиль, копна вьющихся темных волос, темные жаркие глаза выдавали в нем уроженца одной из тех балканских стран, где трудно найти некрасивого парня.

А главное: несмотря на то, что взгляд его был таким же голодным и жадным, как у его «коллег», но улыбка – нагловатая, щедро сдобренная презрением… «Занятный тип» - подумал я и заказал ему выпивку.

- Итак… Как тебя зовут? – я решил не оригинальничать и воспользовался традиционным способом начать разговор. Конечно, если бы я действительно хотел его снять, то, наверное, следовало спросить: «Сколько?» Но ведь мне нужен был именно разговор…

- Мирко, - он подпер рукой щеку. – Но, если это имя тебе не нравится, то можешь называть как угодно, мне похуй.

Голос у него был довольно низкий, гортанный. Мне нравились такие голоса. И – что там скрывать! – парни такие мне нравились.

Стакан с выпивкой он сразу отодвинул.

- Сам пей, если хочешь, а меня от этого бухла тошнит.

Разумеется, я тоже пить не собирался. Только спросил ради интереса:

- Что ж ты меня не остановил, когда я заказ делал?

- Святая наивность! Так хозяину заведения кой-чего с нас причитается. Если не будем выпивон его разбавленный заказывать, придется тогда на улице торчать, стенку спиной подпирать. А оно мне надо?!

- Тоже верно, - согласился я. – Но, может, что-то заказать для тебя? Чего ты хочешь?

У него были очень красивые запястья. И пальцы, как у музыканта… Определенно, он был в моем вкусе. И, кажется, он это понял.

- Хочешь сделать мне приятное, а? Видишь того ниггера, на улице? Сходи, купи у него дозу для меня. Так у нас и дело веселее пойдет, - он подмигнул.

Черт, этого следовало ожидать! Наркоман… Впрочем, они же тут наверняка почти все на игле сидят…

- Послушай, Мирко, - я решил сразу раскрыть карты. – Я пишу статью об эмигрантах, и мне нужно…

Он оживился, хохотнул даже.

- А, ясно! Тебе не нужен трах, а нужен, типа, душевный разговор. Тогда… две дозы!

… И только когда здоровенный чернокожий детина вручил мне в обмен на мои деньги два пакетика с порошком, я подумал о том, что, вообще-то, делаю нечто незаконное. Ради чего? Точеные запястья, горячий взгляд?.. Нет, дело не в этом. Просто мое профессиональное чутье вдруг проснулось и заявило мне, что в этом парне что-то есть.

И, все же, две дозы – это…

- Дороговато, - хмыкнул я, положив перед ним пакетики, которые тут же перекочевали в его карман. – Думаю, другие мальчики обошлись бы мне дешевле.

Это был не слишком тонкий намек: я не простофиля какой-нибудь, и за проявленную мной щедрость он теперь просто обязан расстараться.

- Другие… - протянул он, и в темных глазах снова появилось презрение. – Другие и есть дешевки. Напиздят с три короба, но все их истории – как под копирку. Про беспредел властей у них на родине, про беспросветную нищету, про выводок вечно голодных и ободранных братиков-сестричек… И, разумеется, про то, как их изнасиловала толпа каких-нибудь засранцев.

Ну, конечно! Он не считает себя одним из них, он мнит себя особенным. Вот пусть и докажет, что он не пустышка.

- А как насчет тебя? Твоя история чем-то отличается?

- А я… - он поглаживал карман, где лежали заветные пакетики. – Я расскажу тебе такую историю, что в конце слезу пустишь, обещаю. Ты со мной не продешевил, не переживай!

* * *

Он наотрез отказался откровенничать в баре. Обстановка, дескать, не располагает. Мы перебрались в грязный мотель неподалеку, где я оплатил номер на одну ночь.

Мирко собрался, было, сразу же пустить в дело один из пакетиков, но я не позволил, опасаясь, что под кайфом он вообще ничего мне не расскажет. Он неожиданно обиделся, вспылил:

- Ты сытый тупой ублюдок! Я мог тебя сразу кинуть, как только ты мне ширево отдал! Но я тут с тобой валандаюсь только потому, что ты похож на… на кое-кого… Да, похож, - он уставился на меня, внезапно успокоившись, и в его глазах, до того колючих и злых, проскочила какая-то странная для него нежность, - Похож… Только ты – пухлый.

- Эй! – вот тут уже пришла моя очередь обижаться. Сам не понимаю, почему, но любые упоминания о набранных мной в последнее время лишних килограммах были моей больной мозолью.