Темная вода - Лонго Лика. Страница 23

И тут меня осенило: они ведь сейчас вряд ли думают о том, что это существо в мешке — дочь мента, которая, можно сказать, выросла под разговоры о похищениях и заложниках. Это мой плюс. А еще я в последнее время научилась неплохо притворяться, врать, при необходимости, наверное, смогу упасть в обморок или отчаянно зарыдать. Уже неплохо, — приободрилась я. И с этой минуты решила очень внимательно прислушиваться к разговорам моих похитителей, а также к любым другим звукам, которые слышу, чтобы ориентироваться в ситуации и, если представится возможность, обернуть ее себе на пользу. Мужики меж тем почувствовали себя спокойнее и заговорили громче. Я отметила, что один из них повторяет «екть» на каждом шагу. То и дело слышалось: «Аккуратнее, екть!», «Дай зажигалку, екть, курить охота», «Не понял, екть!» и так далее. У второго был какой-то зудящий голос. Слов я почти не разбирала, но интонация была мерзкая, будто он недоволен всем на свете. «Екть» нравился мне больше (если такое возможно сказать о человеке, который тебя похитил), он казался более позитивным. Еще один, как я поняла, находился на палубе. Он только раз рявкнул оттуда: «Подходим!» И катер тут же сбавил ход. Я поняла, что высаживаемся мы в безлюдном месте, потому что никто и не подумал связать меня или предупредить, чтобы не смела кричать. Поэтому я не кричала и не вырывалась.

— Посмотри, она там в сознании, екть?

— Не, притихла просто, видать, в шоке пока, — прозудел, слегка приоткрыв мешок, второй.

— Давай на выход, мадемуазель Полина, — радостно пригласил меня Екть, будто речь шла об увеселительной прогулке. Я покорно поднялась и пошла, отметив про себя, что моя версия о связи похищения с отцом подтверждается — они меня знают.

Я шла по скрипящей гальке минут пять, все время в гору. Это явно был частный дом у моря. Меня втолкнули внутрь, заставили подняться по лестнице на второй этаж и ввели в какое-то помещение.

— Сними с нее мешок, екть!

С меня стянули тряпку, и я увидела перед собой длинную узкоглазую небритую физиономию — это был тот самый парень, который прятался на заднем сиденье «девятки» и втащил меня в салон. Ектя я разглядеть не успела, но за рулем сидел точно не он. Тот был тощий, с блеклыми серыми глазами на сером лице, а этот, насколько я успела заметить, довольно плотный, загорелый, а глаза у него карие. Впрочем, долго рассматривать мне не пришлось, оба похитителя тут же удалились.

— Отдыхай, мадемуазель Полина, — сказал на прощание Екть, и я услышала, как поворачивается ключ в замке.

Я прошлась по комнатке. Три шага в одну сторону, четыре — в другую. Обои на стенах изодраны полосами — будто котенок упражнялся в заточке когтей. Покрытый коричневым линолеумом пол прожжен в нескольких местах. Единственное окно зарешечено и закрыто снаружи ставнями, так что прекрасным видом цветущего сада насладиться не получится. Летом, наверное, эту клетушку сдают рублей за пятьдесят в сутки, вряд ли кроме кровати здесь поместится что-то еще. Но для меня не поставили и кровати, из «предметов роскоши» — только серый мешок на полу, тот самый, который скрывал меня от нескромных взглядов в течение всего путешествия.

Я подошла к двери и увидела в ее нижнем углу дыру размером с двухрублевую монету. Приложив к ней ухо, я стала слушать. Внизу копошились похитители. Там, похоже, были кухня и комната — периодически мужчины перекрикивались довольно громко и, судя по топоту ног, ходили из одного помещения в другое.

Узкоглазый говорил неразборчиво, речь сливалась у него в одно сплошное жужжание. Отчетливо он выговаривал слова, только когда ругался. А ругался Зудящий на какого-то Петро, который то ли денег им не доплатил, то ли чего другого недодал. То и дело слышалось: «З-з-з-з... Петро, гад, еще говорит мне: «Какие, мол, основания у тебя в моих словах сомневаться? Разве, мол, я тебя когда подставил?» З-з-з... Тварь!»

— Заткнись, екть, — вдруг прервал его Екть и ответил на телефонный звонок: — Да. Нет. Она в шоке, похоже, но говорить может. Нет, пальцем не тронули, все гладко прошло. Да, хорошо, сейчас. — Я услышала приближающиеся шаги и отпрянула от двери.

Скрипнул замок, дверь открылась. На пороге стоял Екть с мобильным телефоном в руке. Некоторое время он присматривался ко мне — я ответила ему вполне бессмысленным взглядом. Надо сказать, это моя коронная фишка, такой взгляд совершенно сбивает с толку маму, когда она хочет задать мне какой-нибудь «этакий» вопрос. Мама теряется, начинает допытываться, как я себя чувствую, и напрочь забывает, о чем хотела спросить.

— Мадемуазель Полина, бу-дешьго-во-рить с па-пой? — плотный розовощекий Екть произнес фразу чуть ли не по слогам, видимо, уверенный, что я от происшедшего лишилась рассудка.

— Бу-ду, — в тон ему ответила я, и здоровяк начал набирать номер.

— Да? — Голос у папы был одновременно встревоженным и грозным. Как же у меня забилось сердце от звуков родного голоса!

— Папа, это я!

— Полина, с тобой все в порядке?

— Да.

Видимо, он взял себя в руки и более спокойно сказал:

— Не волнуйся, я выполню все требования этих... людей.

— Да, папа, я знаю, что все будет в порядке! — только и успела крикнуть я, как Екть вырвал у меня телефон.

— Конец связи, — объявил он и нажал на «отбой». — Молодец, хорошо поговорила, — похвалил он меня, — заслужила хороший обед, екть...

— М-м... Мне бы лучше в туалет,— жалобно попросила я.

— Ладно, это тоже заслужила, часто только не просись, — еще шире заулыбался шутник, поднимая с пола мой «мешок», — только давай принарядимся на выход, — и он накинул на меня тряпку.

— Аккуратнее переставляй ножки, мадемуазель Полина, — веселился Екть, помогая мне спуститься с лестницы. Он вывел меня в сад и сопроводил до цели. Затем галантно распахнул дверь, и мне в нос ударил запах отхожего места.

— Дяденька, я в дырку боюсь провалиться, — придурковато заныла я, — снимите мешок с головы...

— Екть, — раздраженно крякнул мой тюремщик, и через несколько секунд я увидела свет.

Перед тем как он втолкнул меня в покосившийся уличный туалет, я успела бросить беглый взгляд на дом, ставший моей тюрьмой. Двухэтажное серое строение окружали кусты и деревья. Забор вокруг был самый что ни на есть декоративный — тонкие досочки высотой не более метра. Но это не имело значения. Сразу за забором начиналась гора, и не было видно ни домов, ни дороги. С одной стороны — море, с другой — гора. Если мне даже удастся убежать, меня успеют изловить до того, как я доберусь до ближайшего населенного пункта. Если, конечно, не захвачу катер.

Вернувшись в дом, я продолжила «прослушку». Екть и Зудящий кашеварили на кухне и горячо обсуждали преимущества «Лексуса» перед «БМВ». Затем Ектю опять позвонили, и после краткого разговора он сообщил Зудящему:

— Задержимся тут, екть. Только что говорили с ментярой, он бы и рад сегодня, но там какой-то гусь должен подтвердить перевод, без этого ничего не получится. Екть! — резюмировал он.

«Папа все еще в Москве!» — с ужасом подумала я. Я не могла в это поверить — он миллион раз говорил: даже выполнив все требования похитителей, нельзя быть уверенным в том, что похищенный останется жив. Я не сомневалась, что отец попытается найти меня. А он, оказывается, сидит себе в Москве и пальцем о палец не ударяет ради спасения дочери!

Неожиданно заскрипел замок — я едва успела отскочить от двери. С подносом в руках в комнату зашел Зудящий.

— Кушать подано, — сказал он, оглядываясь в поисках, куда бы поставить еду. Не найдя ничего, он нагнулся и опустил поднос на пол. В этот момент мужик так откровенно посмотрел на мои ноги, что я похолодела. Взгляд узких глаз затем переместился на мою грудь, потом на лицо. Он явно не торопился уходить.

— Придется тебе здесь переночевать, — сообщил он и осклабился: — Ничего, мы парни хорошие, справные…

Я «надела» на лицо фирменное бессмысленное выражение, но это не сработало. Зудящий продолжал рассматривать меня — с головы до ног и обратно. От его тяжелого взгляда у меня все сжалось внутри. Заскрипели ступени, в комнату заглянут Екть.