Поваренная книга Бабы Яги (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 6

— Правда? — оживилась Мила. — Какой?

— Мда, ирония и сарказм тебе неведомы… — вздохнула я. — Послушайте, — обратилась я ко всем четверым. — Мне нужна помощь. Если я за тридцать дней не справлюсь с заклятием, то и такой городской ведьмы, как я, у вас не будет.

— А шо за допомога нужна? — спросил леший, глянув из-под кустистых бровей.

— Нужны вещи Тикусы Владимировны. Зеркало, подсвечник, котел и книга. Может, потом понадобится еще что-нибудь, но пока не добуду книгу, не узнаю.

Четверо ответили переглядываниями и долгим задумчивым молчанием.

— Почти все, что имела, она увезла с собой, — начал Емельян. — Знаешь, девонька, тебе нужно будет сюда вернуться. Через неделю, в полнолуние.

— Зачем? — насторожилась я.

— Если Емельян говорит надо, значит, надо, — наставила меня на путь истинный Мила.

— Мила, — престарелый домовой бросил на нее укоризненный взгляд. — Дай мне с ведьмой поговорить спокойно.

Русалка зарделась от смущения и потупилась.

— Алевтина, поверь, если я говорю, то надо, — вздохнул Емельян. — Тикуса Владимировна как-то говорила, что новая ведьма должна побывать здесь в полнолуние.

— Ладно, — согласилась я. — Если иначе нельзя, то ждите меня через неделю. Я правильно поняла, в ночь с субботы на воскресенье?

Все честное собрание дружно закивало… Ну, это они потусторонние сущности, для них луна что-то означает. Для меня, правда, тоже, — всплеск депрессий у пациентов…

— А вы про заклятого парня, застрявшего в межмирье, не знаете? — на всякий случай спросила я.

— Ты про Василия? — нахмурившись, уточнил Емельян.

Кивнула. Знают. Значит, 'призрак' не наврал.

— Это он тебя заклял? — все еще хмурясь, спросил пожилой домовой.

Снова кивнула. Заметила, как Мила испуганно смотрит на меня, Никитка изображает, что его дело — сторона. А леший прячет глаза, надеясь, что лидер группы Емельян все расскажет, а самому Никифору я вопросов задавать не буду.

— Понятно, — протянул домовой. — Отнесись к этому серьезно, девонька.

— Он что, правда, может затянуть меня в межмирье?

Все четверо закивали.

— Что это вообще за история? — спросила я. После рассказов бабуси Галыны не верилось, что прапрабабушка была просто злобной ведьмой. Значит, должно быть что-то серьезней ссоры из-за мужчины.

— Две ведьмы влюбились в одного парня, — грустно улыбнулся Емельян. — Если бы они простыми девушками были, то парубок полюбил бы Тикусу Владимировну. Она и краше была, и добрее. Но ее соперница, Василиса, приворот сделала. Забыла, что за такие вещи плата страшная. Или не забыла, а понадеялась, что обойдется. Не обошлось. Месяца через два после свадьбы тот парень умер, а вдова стала нового мужа искать. Опять приворот делать хотела. Ну, Тикуса Владимировна предупредила ее. Сказала, мол, ежели сделаешь, то приворот не подействует, а по тебе ударит. Но Василиса не послушала. А как только заклятие говорить начала, ее в межмирье и швырнуло.

— Понятно, — вздохнула я. Да, упаси Боже от таких страстей! — Спасибо большое за рассказ.

— Нема за що, — тихо ответил Емельян.

Как же 'нема'? Теперь хоть знаю, что бабушка моя не упырица была какая-то злобная, а вполне справедливая женщина. Это успокаивало, в некотором роде. Можно с чистой совестью гордиться родственницей. Но Василию я рассказывать не буду… Не поверит, у него своя правда…

— Ну, спасибо большое за помощь, пойду, пожалуй, — собралась было уходить я. — Никифор, можно я кое-что спрошу у тебя?

— Можна, — оробев, протянул леший.

— Правда, что ты деревенских от немцев спрятал? — признаться, эта история не давала мне покоя.

— Правда, — потупившись, признался Никифор.

— Спасибо, — с чувством сказала я, склонившись перед ним в поклоне.

— Да что ты, матушка, — всполошился смущенный леший. — Да где ж видано, щоб перед лешим видьма кланялася.

— За такие дела поклона мало, — улыбнулась я.

— Да что там, — бормотал польщенный Никифор.

Когда я вернулась к бабусе Галыне было часа четыре утра. К моему ужасу Володька не спал, а нарезал по селу круги с постоянно увеличивающимся диаметром. Что я потом от него наслушалась… врагу не пожелаю. Ой-йой… Столько интересного про себя узнала… Насилу уговорила его задержаться в Крынычках хоть на полдня. Бабуся Галына говорила, что достославная Тикуса Владимировна покупала свечки только у одного односельчанина-пасечника. Его наследник до сих пор делал разнообразные свечки из настоящего пчелиного воска. Я решила, что если найду подсвечник прапрабабушки, то свечка нужна будет такая же натуральная, как у нее была. Пытаясь не обращать внимания на разобиженного Володьку, я накупила у дядькы Мыколы десятка четыре самых простых свечек. На его вопрос: 'Дивчынко, навищо стилькы?' я сподобилась дать гениальный по своей сути ответ: 'Пысанки делать буду'. Дядька проникся и сделал большую скидку.

Вовка обиделся на меня не на шутку. Всю дорогу домой он дулся, как мышь на крупу, и молчал. На мои попытки его развеселить и извиниться он реагировал только ужасно хмурыми злыми взглядами исподлобья и периодически репликами типа 'Не отвлекай водителя'. Довез до дома, проводил до подъезда. Буркнул 'Бывай' и ушел. Ну что ты с ним будешь делать? В первый раз за двадцать лет знакомства я была рада расстаться с Володькой.

Дома я принялась за уборку. Родители приезжают из отпуска завтра, так что в квартире надо бы порядок навести. Вдоволь пожужжав везде пылесосом, зашла в святая святых — родительскую спальню. Сложив руки на груди, принялась оглядывать помещение, словно первый раз. На стене за спинкой большой двуспальной кровати висит старинный гобелен. Не ковер, именно гобелен. Огромное панно с мастерски выполненным сельским пейзажем. Его привез папа из Парижа. Читал там курс лекций, был на экскурсии на мануфактуре Гобелена. Тканную картину ему подарил университет. На папиной тумбочке рядом с лампой стоит очень старое пресс-папье в виде арапчонка, сидящего в позе лотоса на мраморном основании. Папе оно очень нравится, несмотря на то, что эмаль на тюрбане мальчика давно потрескалась. На маминой тумбочке палехская шкатулка. Тоже старая вещь. На туалетном столике пара золоченых подсвечников на две свечки с обеих сторон зеркала. А вот на книжной полке рядом стоит серебряный подсвечник, который я знаю с детства. Он простой, немного косой, и свечка в него не становится, все норовит выпасть, хоть и чашечка под нее ровная. Я не помню, что бы им хоть раз пользовались. А если это тот самый, нужный? Сердце забилось быстрее, когда в голову пришла такая волнительная догадка. Я взяла в руки тяжелый подсвечник… Хорошо бы, все так просто было… А то времечко поджимает. Уже восемь дней из отведенных тридцати трех прошли…

Поздно вечером выйдя на балкон и окинув взглядом укутанные в серые сумерки деревья, я вспомнила о Василии… Межмирье не самое замечательное место. А он там совсем один, ему и поговорить не с кем… Нельзя быть такой доброй, нельзя… Я снова расставила в круг свечки, обыкновенные. Восковые решила поберечь. Только теперь была умней, — в центр круга поставила кресло. А то в тот раз два с половиной часа сидела на полу… Зажгла последнюю свечу, повернула кольцо на пальце и, подняв голову, встретилась взглядом с ним.

Он был мил, ни злобы, ни даже раздражения не выказывал. Быстро же он успокоился. Хотя, он уж в некоторой степени отомстил. "Призрак" еще несколько раз извинился за свое поведение. Опять уверял, что другого выбора у него не было. После стольких повторений, я согласилась с тем, что да, действительно не было. Не знаю, как бы я себя повела на его месте… Наверное, так же… Разговаривать с ним было приятно. Он эти годы, проведенные в межмирье, даром не терял. Получил образование. Посещал лекции на разных факультетах. Свободно говорил по-французски и по-английски, разбирался в литературе и живописи. Любил классическую музыку, фольк и рок… Одним словом — интересный собеседник. Распрощались мы лишь, когда часы на кухне прокуковали полночь… Жаль…