Проснись, моя любовь - Шоун Робин. Страница 52

— О мэм! Вам не кажется… что вы… можете простудиться?

Обеденный гонг проник сквозь стены.

— О мэм, вы уверены, что не хотите переодеться?

Элейн взглядом заставила служанку замолчать:

— Ты свободна, Кейти. Иди обедать.

Когда служанка ушла, Элейн досчитала до тысячи. Прежде, чем пересечь комнату и открыть дверь, она поправила лиф платья, прикрывая верх коричневых ореолов сосков. Сложенный лист бумаги скользнул по ковру — напоминание о тех днях, когда у Элейн болели живот и горло. Кейти плохо ведет домашнее хозяйство, подумала она, наслаждаясь возможностью покритиковать служанку.

Воздух в холле был прохладным. Элейн подняла руки, позволяя ему коснуться ее бритых подмышек. Бритва девятнадцатого века не была приспособлена для женского тела.

Внизу лестницы подскочил лакей, готовый угодить госпоже. Он распахнул двери в серебристо-голубую комнату. Элейн подавила нервный вздох, слуга отошел назад. Она подняла подбородок и ступила вперед.

На нее мгновенно взметнулись три пары глаз. Мэри и Пруденс, принаряженные во что-то невзрачно-розовое, сидели на тахте по сторонам от своей матушки.

Чарльз, одетый в традиционный черный смокинг, склонился над каминной полкой, держа в руках бокал с бренди. Когда Элейн вошла, он выпрямился, его глаза слегка расширились и воззрились на нее.

Элейн решительно выпрямилась, выдвигая грудь вперед, получая удовольствие от потрясения на лицах Боули. Она только надеялась, что ее соски не выскочили наружу. Нет, она надеялась, что они все-таки неожиданно вылезут. Конечно, такая христианская семья не станет выносить ее непристойный вид, они предпочтут забиться в чулан от греха подальше. Они уйдут, и лорд тоже уйдет, когда она продемонстрирует им свое равнодушие к их мнению.

Тогда, ни на кого не отвлекаясь, у нее будет время поразмыслить, как поскорей вернуться в двадцатое столетие.

Чарльз степенно пересек комнату, направляясь к ней. В синих морских глазах плескалась чистая похоть, как будто стоило ему только щелкнуть пальцами, и она бы сразу же легла перед ним. Элейн застыла, сдерживая нарастающий гнев.

Он предложил ей руку.

— Морриган, вы выглядите очаровательно.

Его голос звучал мурлыканьем мартовского кота. Блестящими глазами он скользнул по декольтированному вырезу алого платья.

Элейн почувствовала, как соски напряглись. Были ли они видны?

— На самом деле, никогда в своей жизни не видел такой красоты. Пожалуйста, — он просунул ее руку под свой локоть. — Садитесь около огня. Ночной воздух холодный, не так ли? Могу я предложить вам выпить? Херес? Что-нибудь послаще, возможно?

— Позор, — прошипела миссис Боули с багряной физиономией. Казалось, ее глазные яблоки того и гляди выпрыгнут со своих орбит. Мэри и Пруденс подались вперед, с нетерпением ожидая наказания от кузена.

— Милорд, пожалуйста, позвольте мне! Морриган, сейчас же иди наверх и переоденься в приличную одежду! Мои извинения, милорд! На самом деле, вы сейчас действительно смогли убедиться, насколько она распущена. Как… как она высмеивает все достоинства поддержания христианской скромности! Позвольте мне…

Чарльз посмотрел на миссис Боули, одна его бровь поползла наверх.

— Мадам, я надеюсь, вы не ссылаетесь на это в высшей степени обворожительное платье, что надето на Морриган? Это подарок. От меня лично. Конечно, вы не думаете, что я мог подарить жене неуместную одежду?

Тетка Морриган фыркнула. Круглые лица Мэри и Пруденс вытянулись от разочарования.

— Я отказываюсь, милорд! Я отказываюсь подвергать моих невинных крошек этой своенравной демонстрации распущенности. С какой стати, девчонке стоит только наклониться и… все!

— Как я полагаю, более того, для первого раза я напомню вам, что вы можете отослать дочерей прочь. Они совершенно спокойно пообедают в своих комнатах. Равно как и вы, мадам. Пожалуйста, мы не желаем быть причиной ваших страданий, не так ли, Морриган?

— Ни за что!

Глаза Чарльза вспыхнули, взглянув на Элейн. Она уверено высвободила свою руку. Смех в его глазах тут же умер, заменившись на… нет, такого человека никто б не смог задеть так, как можно задеть ее.

В воцарившейся тишине миссис Боули яростно набросилась на еду. Спасаясь от летящих брызг, Элейн подкрепляла себя вином. После третьего бокала, однако, ее фужер перестал волшебным образом наполняться. Тогда жестом Элейн подозвала лакея — он предложил ей ростбиф, основное национальное блюдо, как она читала когда-то. Элейн беспокойно махнула слуге и отослала еду прочь, рассматривая при этом композицию, составленную из живых цветов. Если она не может пить вино, тогда ей не нужно ничего.

Лакей, вызванный невидимой рукой, степенно прошел к противоположному концу стола. Минуту спустя перед ней стояла маленькая хрустальная чаша. Элейн уставилась на яичный крем. Второй раз за этот день она чувствовала, как кровь отлила от головы.

Боже мой! А вдруг она забеременела!

Элейн забыла про шок Боули и застывшего лорда, забыла вину за физическое удовлетворение вне брака, забыла тот факт, что это тело было не ее, а ее главной целью является возвращение в двадцатое столетие, к мужу, который никогда не доставлял ей телесного наслаждения.

Все эти вещи, казалось, меркли перед лицом возможной беременности.

Не имело значение, что она — не Морриган, а лорд — не ее муж. Он мог сделать ее беременной!

— Морриган! Морриган, я сказала, что пора покинуть джентльменов!

Элейн сощурилась. Тетка Морриган с двумя кузинами нетерпеливо стояли около своих стульев.

— Морриган, я говорю, пора покинуть джентльменов! — голос миссис Боули прервал поток ее мыслей.

«Бестолковая корова! — кисло заметила Элейн про себя. — За этим столом только один джентльмен».

Чарльз присоединился к ним прошлой ночью, почему сегодня должно быть иначе?

Элейн начала выбираться из-за стола. Немедленно ее стул был отодвинут одним из невидимых лакеев, которые в случае необходимости появлялись, как по волшебству. Вставая, она взглянула на лорда. Он продолжал сидеть, рядом с его правой рукой стоял графин темно-красного вина. Издевательская, ответная усмешка скривила его губы.

Элейн вспомнила первый раз, когда они ели вместе. Тогда, попросив графин, он сказал, что ей нет необходимости покидать стол — он может запросто выпить как с ней, так и без нее.

Сейчас она сделала вывод, что правила этикета предписывают леди покидать мужчин во время распития ими портвейна, и улыбка на его лице на этот раз означала, что он собирался придерживаться традиции.

Элейн опередила выводок Боули, который двигался в направлении серебряно-голубой гостиной. Она надеялась, он выпьет столько, что у него будет двоиться в глазах и он врежется в дверь.

— Конечно, я не ожидала от тебя ничего другого. Что ты за бесстыжая особь рода человеческого, Морриган. Позвони, чтобы подали чай!

Элейн вдруг подумалось о более занимательных вещах, которые она сейчас с удовольствием сделала бы. Например, накинула б веревку на шею миссис Боули и смотрела как она на ней болтается, как это делал ковбой в вестерне. Улыбнувшись, Элейн села на край дивана.

— Я совершенно не удивлена, что слуги такие ленивые. Ты не способна управлять домом, в скором времени я смогу убедить в этом лорда Арлкотта. А затем ты получишь хорошую взбучку, — сказала миссис Боули, стараясь не попадать взглядом в декольте племянницы. — Пруденс, позвони, чтоб принесли чай!

— Да, мама. — Более высокая из сестер потянула серебряный шнурок, висевший в гардинах. Почти немедленно перед ними возник старший лакей, как будто он все это время стоял за дверью и подслушивал их разговор.

— Будьте так добры, принесите поднос с чаем, голубчик. И включите туда блюдо со сладостями. Ужин был совершенно невыносимый. Мясо жесткое, овощи не доварены, а пудинг кислый, — миссис Боули победоносно взглянула на Элейн. — Отправляйся немедленно.

Элейн взглянула на выпятившееся женское платье. Оно очерчивало кромки корсета, которые впивались в массивную тушу миссис Боули.