По требованию, или Люкс для новобрачных - Элиот Джастин. Страница 20

– Софи, уже за полночь перевалило. Почему домой не идете?

Чейз снял пиджак и ослабил узел галстука – мне он казался усталым, измученным, но потрясающе сексапильным.

Как ответить на такой вопрос?

– Хотела прибраться, – пробормотала я, раскладывая по ранжиру туристические справочники.

– Ступайте домой, – коротко велел он.

– Вы еще здесь, – отозвалась я. От собственной дерзости даже сердце забилось чуть сильнее. – Хотите, сварю вам кофе.

Пальцы Чейза стиснули дверную ручку.

– Ступайте домой, – повторил он.

Я пошла и сняла серию фотографий пустого стадиона для собачьих забегов. К четырем утра я голой лежала в своей постели. Ночь сложилась потрясно – Чейз со мной, Чейз на мне, Чейз во мне. Чейз отдается мне и забирает меня всю. Моя вагина раскрылась для его члена, рот – для его языка. Он заставил меня поднять руки, пригвоздил запястья к постели и заполнял меня снова, снова и снова. Я закричала, но Чейз не отстранился даже тогда – поставил на четвереньки и взял меня еще раз. Измученная, выжатая как лимон, я смотрела на расплывающийся потолок и сжимала толстый член Чейза. Только это был не толстый член Чейза, а мой толстый вибратор. По радио уже стрекотал диджей, мол, на Талгарт-роуд пробки, а на Северной линии задерживаются поезда.

Бессонная ночь вымотала меня, я сбрызнула лицо холодной водой, забралась в горячую ванну и уснула в ней. Разбудил меня сотовый, исполнявший изуродованную версию «Марша тореадора». Сквозь жалюзи сочилось утреннее солнце. Я тряхнула головой и поняла, что явно опаздываю на службу.

Я бросилась в спальню, прижимая к груди полотенце, и убедилась, что догадка моя верна: часы показывали без десяти одиннадцать. На службе меня ждали к девяти. Черт, черт, черт! Чейз взбесится!.. Волосы я так и не высушила. Надела скромное льняное платье-рубашку, сандалии, массивные солнечные очки и бегом в метро.

В поезде я пыталась успокоиться, рисуя грядущую сцену радужными красками. Меня вызовут к Чейзу на ковер. Он скажет, что разочарован, что ждал от меня большей сознательности. Он не станет портить мне послужной список письменным взысканием, но за безответственность накажет. Чейз поставит меня раком у стола… Да, верно… Он поднимет мне платье… выпорет. Несильно, а чтобы сочиться начала. Потом спустит мне трусики до колен, пристроится сзади и оттрахает, параллельно напоминая, что от служащих отеля требует профессионализма и пунктуальности. Едва в меня прольется его семя, я натяну трусики, чтобы до конца дня сохранить каждую капельку. Нет, не так… Чейз изольется в меня, возьмет на руки, страстно поцелует и скажет, что устал скрывать свои чувства. Теперь он и на секунду меня не выпустит… Или Чейз так скажет еще до порки? Или с улыбкой объявит, что нам обоим нужен выходной. Сперва устроим пикник в парке – сядем в тени раскидистого дуба, а потом…

Моя станция.

– Боже, Софи, где ты ходишь? – жалобно спросила горничная Джейд, заменившая меня за стойкой.

– Извини, извини! Чейз сильно бесится? На сколько балов по десятибалльной шкале?

– Нет, несильно, – ответила Джейд с легким новозеландским акцентом. – По-моему, ему все равно, хотя наверняка не скажу. Он вообще странноватый, как думаешь?

Ну, Джейд предпочитает девочек, поэтому ей простительно это недальновидное замечание. Ничего себе странноватый!

«Что она имеет в виду? В каком смысле странноватый, – гадала я, хмуро глядя в монитор своего компа. – Типа смешной или типа чудаковатый?»

Впрочем, главное, катастрофа не разразилась, и это явно заслуга Джейд.

– Ну, Чейз довольно замкнутый, правда. Близко его никто не знает.

– Все что нужно, я знаю. Знаю, что этот человек платит мне жалованье, – соврала я. Во всем Интернете нет столько информации, сколько мне хотелось бы собрать о мистере Кристофере Чейзе.

– Ага, – с сомнением отозвалась Джейд.

Болтовню нашу прервал мистер Чейз собственной персоной. Вот тебе и помяни дьявола… Чейз – дьявол или ангел? По-моему, гремучая смесь того и другого. Я бы дорого отдала, чтобы выяснить…

– Софи, можно вас на два слова? – спросил он.

По тону ничего не определишь. Вроде бы мягкий, но вдруг мягкость обманчива? Меня ждет взбучка болезненнее ласситеровской порки – или сочувственное увещевание? Переступая порог кабинета, я даже страх не чувствовала, и виной тому мое разобранное состояние.

– Спасибо, Джейд! Еще минут десять, и можете идти домой. Вы меня очень выручили, – с порога сказал Чейз. Что это, откровенная попытка пристыдить меня? Едва Чейз закрыл дверь кабинета, я рассыпалась в извинениях.

– Тихо! – Чейз прервал мой словопоток и жестом велел сесть напротив него. – Хотите кофе?

Я молча кивнула. Чейз налил мне чашку кофе из кофеварки, что стояла на полке за его столом.

– Вам крепкий, да? – Чейз, насупившись, посмотрел на меня сверху вниз. Я нервно улыбнулась. Он пододвинул чашку с блюдцем ко мне, скрестил руки на груди и, прежде чем сесть, пару минут смотрел, как я пью.

– Софи, вы ничего не хотите мне сказать? – наконец спросил он.

Я нервно сглотнула и обожгла нёбо горячим кофе.

– Нет, сэр, ничего.

Ничего, за исключением того, что безумная любовь к вам разъедает меня хуже кислоты.

– Дома все благополучно?

– Да, сэр.

– Здесь вам хорошо?

– Более чем.

– Точно?

– Да, а в чем дело?

– Не узнаю девушку, которую брал на работу. Вы одеваетесь иначе, ведете себя иначе. Вы словно… себя потеряли.

– Неужели? Уверяю вас, я все та же девушка.

– Вы как выжатый лимон. Отпуск с Пасхи не брали. Софи, отдохните недельку. Езжайте на море, или в деревню, или пролежите семь дней в постели, если на пользу пойдет. Вы мне нужны посвежевшей.

– У меня все хорошо, – лепетала я и, разумеется, врала. Чейзу нужна Софи-потаскуха? Неужели… Поняла! В баре выручка упала. Вот что я для него – источник прибыли. Проститутка.

– Нет, не хорошо, – возразил Чейз. – Дорабатывайте смену и потом неделю не появляйтесь.

– Чудесно! – язвительно воскликнула я. Чейз ответил встревожено-удивленным взглядом. – Как угодно. В конце концов, вы босс.

Я решительно отодвинула чашку – китайский фарфор громко звякнул – и бросилась вон из кабинета.

– Софи, как ты? – участливо поинтересовалась Джейд. – Чейз сильно ругался?

– Иди домой! Иди домой! – взорвалась я.

– Ладно, пока! – Джейд зашагала прочь, неуверенно оглядываясь. – Не дай бог на твоем месте оказаться, – прошептала она тихо-тихо, но я все равно расслышала. Едва за Джейд закрылась дверь, я рухнула на пол у администраторской стойки и зарыдала, поливая слезами стопки рекламных проспектов.

По совету Чейза я уехала из города. Теперь вместо разрушенных фабрик и продуваемых насквозь туннелей я фотографировала сельские пейзажи – овец и огороды. Я пила чай со сдобными булочками, сливками и джемом в заведениях с кружевными салфеточками на столах и купила абонемент Национального треста [9]. Я гадала, не рождена ли для сельской жизни, представляя себя женой неотесанного крестьянина, которая жарит свежайшие яйца на плите «Ага» в фартуке от «Кэт Кидстон» [10]. Чейзу такая жизнь точно не понравится. Пожалуй, мне следовало перекроить свои фантазии, чтобы в них появился другой мужчина. Но другой не появлялся. Чейз не пускал. Днем я сдерживала его цветочными бордюрами, утиными прудами и кордиалами на цветках бузины, а ночью он ядовитым эротическим туманом просачивался в створчатые окна, забивался мне в нос и уши.

«Софи, это не для тебя, – говорил он своим неповторимым бархатным голосом. – Свежий сельский воздух для цветущих девушек, твое же место среди выхлопных газов, сигаретного дыма и придорожных ларьков. Твое место на темной стороне. Твое место рядом со мной».

Чейз задирал мне юбку где-нибудь в подворотне или под железнодорожным мостом. Он брал меня прямо на улице – пряжка ремня стучала в такт его решительным движениям, – не обращая внимания на толпы любопытных, что собирались вокруг нас. Он хотел преподать мне урок – доказать, что я принадлежу ему.