Брачная ночь - Кинселла Софи. Страница 62

– Снимок на память, – подтверждает он мою догадку. – Мы будем еще не раз вас фотографировать, так что в конце вашего пребывания в нашем отеле вы получите в подарок от администрации целый альбом с памятными фотографиями.

– Что-о?! – выдавливаю я. Мне вовсе не хочется, чтобы служащие отеля фотографировали нас с Беном каждый раз, когда им удастся застичь нас врасплох!

– Ешь, – шепчет мне на ухо Бен. – Как только мы закончим, они уйдут.

В его предложении есть смысл, и я протягиваю руку к чайнику, но Георгиосу удается меня опередить.

– Позвольте мне, мадам… – Он наливает мне в чашку чай, и я делаю несколько глотков. Потом я съедаю пару киви и банан, и, прижав руки к животу, откидываюсь на подушку.

– Все ужасно вкусно, но я уже наелась, – говорю я.

– Я тоже, – кивает Бен. – Завтрак был замечательный, я думаю, теперь вы можете убирать посуду.

Но Георгиос явно колеблется; по-видимому, он еще не исчерпал свою программу. Так оно и оказывается:

– Прошу прощения, сэр и мадам, но в меню нашего Особого Завтрака предусмотрено специальное блюдо из отборных яиц с двойным желтком, приправленное рыльцами лучшего болгарского шафрана и приготовленное по традиционному греческому рецепту в особой печи…

– Нет, спасибо. Никаких яиц, – Бен смотрит на Георгиоса в упор. – Никаких яиц, к тому же на шафран у меня аллергия. Спасибо, – повторяет он со значением.

Он и Георгиос довольно долго глядят друг на друга чуть ли не с вызовом. Наш персональный камердинер сдается первым.

– Как вам будет угодно, сэр, – говорит он и кивает девице. Та поспешно переходит к завершающим аккордам, потом встает, кланяется и катит свою арфу к выходу. Георгиос и его помощник составляют посуду обратно на подносы и переносят на стоящую в коридоре тележку. Минуту спустя Георгиос как ни в чем не бывало снова появляется в нашей спальне.

– Надеюсь, мистер и миссис Парр, вам понравился наш Особый Завтрак с Шампанским и Музыкой. Если желаете что-нибудь еще – я полностью в вашем распоряжении. Мы постараемся исполнить любую вашу просьбу, любое ваше желание. Смею вас заверить – в том, что касается организации досуга наших гостей, у отеля довольно широкие возможности.

– Отлично, – небрежно кивает Бен. – Знаете что? Когда мы что-нибудь придумаем, мы вас позовем. О’кей?

– Жду ваших распоряжений, – повторяет Георгиос и, пятясь задом, покидает спальню. Наконец он с последним глубоким поклоном закрывает двери, и мы с Беном ошалело переглядываемся.

– О господи! Ну и ну!..

– Дьявольщина! – Бен закатывает глаза. – А ведь это только первый день!

– Разве ты не жалеешь, что не попробовал яичницу по-гречески? – поддразниваю его я. – Да, кстати, что там насчет твоей аллергии на шафран? Я же должна знать, класть его тебе в суп или нет.

– Я готов был признаться, что болен чахоткой и проказой, лишь бы он поскорее убрался, – ухмыляется Бен. – А жалею я только о том, что Георгиос со своим завтраком помешал мне довести до конца одно очень важное дело…

С этими словами Бен спускает с моих плеч бретельки ночной рубашки. Одного прикосновения его рук достаточно, чтобы желание снова пронзило меня словно электрический ток.

– Надеюсь, это не повторится, – я, в свою очередь, тянусь к нему, и Бен вздрагивает от вожделения.

– Так на чем мы остановились? – спрашивает он внезапно севшим голосом. Его руки ныряют под одеяло. Они движутся медленно, но весьма целенаправленно, и я начинаю негромко стонать от удовольствия. Наше возбуждение нарастает, глаза Бена полны желания, дыхание становится хриплым и прерывистым. Я прижимаю его к себе, и он начинает меня целовать. Я чувствую его губы везде, и это так приятно, что мысли начинают покидать меня одна за одной. Очень скоро в голове становится совсем пусто, но мои инстинкты не дремлют, а тело очень хорошо знает, что ему нужно. Наконец-то мы вместе. Наконец-то!.. Бен негромко мычит, я тоже издаю какие-то звуки. Еще немного, и это случится. Еще немного, и… Ну, Бен, давай!..

Внезапно до моего слуха доносится какой-то звук, и я замираю, точно парализованная. Показалось?.. Нет, я уверена – прямо за дверью спальни что-то негромко шуршит.

Рефлекторно я отталкиваю Бена прочь и резко сажусь, напряженно прислушиваясь к происходящему в гостиной.

– Что это? Слышишь?.. Там кто-то есть!

Мне трудно выражаться яснее, да и Бена не так-то легко остановить. Его лицо искажено желанием, и я вовсе не уверена, что он меня понимает.

– Он все еще здесь! Георгиос!.. – Бен все еще тянется к моей груди, но я отвожу его руки в сторону. – Неужели ты не слышишь? Он никуда не ушел!

– Ну, сейчас я ему покажу! – Бен вскакивает с кровати и голышом бросается к двери.

– Стой! – успеваю пискнуть я. – Надень хотя бы халат!

Злобно оскалившись, Бен кое-как напяливает гостиничный халат и широко распахивает двери. Это действительно Георгиос. Он занят тем, что аккуратно расставляет бокалы на полке коктейль-бара, но, увидев Бена, сразу поворачивается в его сторону.

– А-а, это вы, Георгиос… – говорит Бен. – Мне кажется, вы плохо меня поняли. Я сказал, что мы позовем вас, как только нам понадобятся ваши услуги.

Консьерж-камердинер серьезно кивает.

– Я понял, сэр. Жду ваших распоряжений, – отвечает он с легким поклоном.

– Хорошо же, – говорит Бен, и по его тону я понимаю, что он готов окончательно потерять терпение. – Вот вам мое распоряжение: отправляйтесь к себе. Покиньте наш номер. До свидания. Адье, – он взмахивает руками, словно прогоняя забредших в дом кур или гусей. – Оставьте нас в покое. Дайте нам побыть одним.

– А-а!.. – Лицо Георгиоса озаряет понимающая улыбка. – Так бы сразу и сказали. Очень хорошо, сэр. Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

Он снова кланяется, а затем направляется к кухне. Бен следует за ним, чтобы удостовериться, что Георгиос и в самом деле ушел.

– …Вот именно, – слышу я решительный голос Бена. – Ступайте к себе и отдохните немного, а о нас не беспокойтесь. Нет, спасибо, но мы оба в состоянии сами налить себе минеральной воды, если нам захочется пить. Все, до свидания… До свидания, я сказал!..

Бен ненадолго скрывается в кухне, но почти сразу же возвращается.

– Наконец-то ушел! – выдыхает он с облегчением.

– Отличная работа, Бен.

– Интересно, все греки такие упрямые?

– Он просто честно исполняет свои служебные обязанности, – пожимаю я плечами. – Должно быть, у него очень развито чувство профессионального долга.

– А ведь он очень не хотел уходить!.. – замечает Бен, недоуменно качая головой. – Я-то думал, Георгиос с радостью ухватится за возможность немного побездельничать, в конце концов, он уже немолод – на мой взгляд, ему где-то под шестьдесят, но не тут-то было! Представь себе, этот тип на полном серьезе уверял меня: мы, мол, не сможем себя обслужить, даже если нам захочется просто напиться. Мне пришлось ему объяснить, что мы – не какие-нибудь богатые лентяи. Хотел бы я знать, что за люди останавливаются в «Устричном номере», если Георгиос так уверен… – Бен не договаривает. Я вижу, как у него отвисает челюсть. Я оборачиваюсь – и мой рот тоже открывается сам собой.

Нет.

Этого не может быть.

Бен и я с изумлением смотрим на второго официант-камердинера, помощника Георгиоса, который преспокойно входит в нашу гостиную и слегка кланяется.

– Доброе утро, мистер и миссис Парр, – приветливо говорит он и, подойдя к коктейль-бару, начинает переставлять с места на места все те же стаканы, которыми занимался Георгиос до того, как Бен его выгнал.

– Если хотите, я мог бы смешать вам по коктейлю, – предлагает Гермес, не прекращая своей работы. – Или, может быть, желаете перекусить? Вы уже решили, чем займетесь сегодня? Я мог бы порекомендовать вам множество приятных развлечений.

– Ч-что… ч-чт-то… – Бен буквально трясется от ярости, во всяком случае, язык его не слушается. – Что, черт побери, вы здесь делаете?

Похоже, этот сравнительно простой вопрос ставит Гермеса в тупик.