Крымский роман - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 33
– Ты совершенно прав, Миш! – поддержал его Антон. – Помнишь, как мы с ребятами больше суток изображали из себя рельеф местности, когда «чехи» рядом лагерем стали?
Михаил кивнул.
– Я тогда лежал и думал: «Для чего-то ведь это все надо?» И так и не понял – для чего. А сейчас думаю: а вот для этого – чтобы все преодолеть и получить награду. Чтобы, познав, что почем в этой жизни, не размениваться! Ты ведь сам знаешь, когда я уволился в запас, так хотелось спокойной семейной жизни, до боли в сердце… Так остохренела эта казенщина и что никто тебя дома не ждет, тепла захотелось. И ведь варианты были – и у тебя, и у меня, и женщины хорошие нам встречались. Но, может, именно потому, что видели в жизни столько всего, мы чувствовали: нет, лучше никак, чем просто потому, что время пришло и тебе борща домашнего захотелось да теплого тела рядом или страсти захлестнули!
Они помолчали.
Мишка вдруг с грустью сказал:
– А знаешь, Ринк, я думаю, девчонки – и твоя Наталья, и Дина моя – тоже свою войну прошли! Только мы с тобой за «державу» воевали, а они – за себя. – Он подумал секунду и продолжил: – А может, и за нас! И воевали они, чтобы не поддаться этому всеобщему психозу жажды денег; с тем, что, как оказалось, просто работать мало, а надо женщине обязательно в какой-нибудь гребаный бизнес влезть, чтобы безбедно прожить, ведь если ты не с бабками, так ты вообще никто! С тем, чтобы не пустить в свою жизнь козлов всяких. Вон, у нас – половина клиентов таких козлов! У которых, если жена дома сидит, то она уже и не человек, и наизнанку выворачивается, чтобы «отработать» свое содержание, и бабки постоянно униженно выпрашивает. Девочек, за то, что по этим правилам не играют, как только жизнь ни била… А они выстояли, не сломались! И нас дождались. Просто пришло для всех нас время любить и награды получать!
Михаил говорил очень эмоционально, распалился и теперь успокаивал себя: ведь все хорошо, чего он разошелся-то?..
– Я уже не верил, что такое возможно в моей жизни. Мне казалось, что все, поезд ушел, какая уж там может быть настоящая любовь и своя особенная женщина, когда жизнь почти прошла. А сейчас думаю: нет, не прошла, а только начинается, – тихо признался Антон.
– А я думал, что такое не для меня, уверен был, что недостоин… Я ж детдомовец!
– А кто ж тогда достоин, Дуб, если не ты?! – возмутился Ринков, повысив голос. – Те же жлобы, что ли?
– Вот и Дина говорит то же самое, – улыбнулся Мишка.
– Потому что она, слава тебе господи, мудрая женщина.
Они замолчали.
Каждый задумался о только что сказанном, и оба немного стыдились своих откровений, хотя всегда были честны друг с другом и не скрывали своих мыслей. Но такие чувства они испытывали впервые в своей жизни, и это было очень личным и еще очень непрочным и зыбким.
– Я в последнее время все думал: может, дачу купить? – сказал Михаил. – Теперь точно куплю!
– Дача – это здорово! Я тоже куплю.
– Рядом, – усмехнулся Мишка, – они ведь подруги.
И мужики рассмеялись, радуясь жизни и предвкушая скорую встречу с любимыми.
Когда подъезжали к городу, Мишка позвонил Дине.
Она сняла трубку после первого же гудка:
– Да!
– Я тебя разбудил? – спросил он, млея от звуков ее голоса.
– Нет, я не спала. Ты где? У тебя все нормально?
Наплакавшись вечером, она и не заметила, как заснула, и проспала часа два.
Проснулась внезапно, как от толчка, встала и включила везде свет. Не зная, куда себя деть, она придумывала себе занятия: полежала в ванной, кинулась было убирать да бросила. Так и застал ее звонок Михаила – неприкаянно слоняющейся по своей однокомнатной квартире…
– У меня все нормально! Через полчаса приеду! – отрапортовал Дуб.
– Завтрак готовить? – обрадовалась она.
– Потом, ладно?
– Ладно! – покладисто согласилась Дина.
Антон усмехался, слушая этот разговор.
Раньше, выйдя из боя или выполнив очередное задание, они гасили адреналин в крови спиртом или водкой – что попадется, хорошей закуской и сном. Сейчас, хоть это ни боем, ни серьезной разведывательной операцией и не назовешь-то, а так, почти «прогулка», но он рвался к Наталье, желая утонуть в ней.
Он понимал всех мужиков всех времен и народов, которые после опасной охоты или после боя кидались к своим женщинам – утверждать жизнь!
Он вошел в номер и сразу увидел Нату.
Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, одетая в его футболку, и читала какую-то книжку.
– Антон! – подскочила, уронила книгу, кинулась ему на шею, повисла на нем, обняв руками и ногами, и принялась целовать короткими горячими поцелуями, быстро спрашивая: – Все в порядке? Ты в порядке? Ничего не случилось?
– Наточка, все нормально, обо всем расскажу потом… Я тебя хочу ужасно! – ответил Антон и побежал в спальню, неся ее на руках.
– Как первобытный мужчина! – сразу загоревшись, прошептала Ната.
– Вот именно, – подтвердил он.
И поцеловал ее так, что они оба мгновенно забыли обо всем на свете.
Они срывали друг с друга одежду, Антон даже рычал от нетерпения, и Наталья, принимая шквал его эмоций, сама становилась неистовой и торопила:
– Быстрее, Антон, быстрее!
Они потерялись, как становилось для них уже привычным, отдавая, без остатка, друг другу все, что могли!
Дина готовила завтрак, хотя время было уже обеденное. Она стояла у плиты, одетая в длинную футболку, достающую ей до середины бедер. Мишка, сидя на стуле и пользуясь малыми размерами кухни, всякий раз, когда она проходила мимо, задирал край футболки и целовал ее в тугую попу. Она смеялась его мальчишеским выходкам и чувствовала себя абсолютно счастливой.
– А вот скажи мне, Михаил, – уклоняясь от его рук, весело спросила Дина, – тебе ведь надо делами сегодня заниматься?
– Надо… Вот сейчас мужчина поест, позанимается своей женщиной и пойдет на охоту за добычей!
– Но у женщины сил уже нет! Она больше не может! – с наигранным ужасом воскликнула Дина.
– А я ее всю поцелую, поглажу, уговорю…
– Ну, тогда она наверняка согласится! – рассмеялась Дина.
Она поставила перед ним на стол огромную тарелку, на которой красовался омлет с болгарским перцем, грибами, луком и зеленью и две поджаренные сосиски.
– Ешь, кузнец благосостояния и женского счастья! – чмокнула его в макушку и вернулась к плите, варить кофе.
Мишка ел, совершенно разомлев от счастья, и посматривал на нее.
– А вот, скажи мне, Дина, – спросил он, – ты на работу звонила: сообщить, что увольняешься?
– Звонила.
Она села за стол, поставив две кружки с кофе, одну большую – ему и поменьше – для себя.
– Ты поедешь по делам, а я поеду на работу, писать заявление об увольнении. Моего главного инфаркт хватит!
– Только не передумай, – переполошился Михаил.
– Нет, я не передумаю, но уговаривать меня будут.
– Я сейчас доем и тоже начну тебя уговаривать! – пообещал он.
Ната проснулась днем.
Все утро они не спали. Антон рассказывал ей про «рейд по фронтам», как назвала это Наталья.
На самом интересном месте рассказ прервался: они бросились целоваться и опять терялись друг в друге.
Когда она начала выбираться из постели, Антон, конечно, проснулся, но она его снова уложила, успокаивающе погладив и коротко поцеловав в колючую от щетины щеку.
– Спи, спи, тебе отдохнуть надо, – сказала она и поцеловала его в уголки губ.
Антон выпустил ее и опять заснул.
У Наты была намечена встреча с Серегой и другими членами их детской компании.
Желая как можно скорей расправиться со всеми обязательствами и обещаниями, чтобы потом быть постоянно с Антоном и ни на что не отвлекаться, она обзвонила всех вчера, когда была у мамы. А так как сегодня наступила суббота, все с радостью согласились встретиться.