Крымский роман - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 8

Внешне Федор Ильич соответствовал этому типажу – невысок ростом, плотненький, кругленький, с розовыми щечками, небольшой лысинкой и пухлыми ручками. Но в конторе все знали, что генерал обладает блестящим аналитическим умом, огромной эрудицией, прекрасной памятью и по сути своей весьма далек от тщательно создаваемого имиджа добродушного простачка.

Волевой, хитрый, жесткий, великолепный тактик и стратег, он сам подбирал себе подчиненных, в число которых хотели попасть очень и очень многие. А уж подобрав команду, стоял за них горой при любых обстоятельствах.

Если возникала необходимость, отстаивал своих ребят на всех уровнях, используя все дозволенные и недозволенные приемы.

Это он помог уйти Антону из конторы без особых потерь.

Ну, почти без потерь, но, прощаясь, вздохнул и печально сказал:

– Антоша, ты же понимаешь: бывших у нас не бывает.

И уже через три месяца позвонил и попросил помочь в одном непростом дельце для родной конторы, а заодно – и Родины.

Антон, конечно же, помог – а куда деваться! – но досадуя и ворча.

Правда, в последнее время, если Дед приглашал просто «обмозговать» или «поучаствовать», отзывался не без удовольствия – по ерунде генерал не дергал, а непростые задачи увлекали своей сложностью. К тому же в бизнесе все устоялось и катилось с минимальными трудностями. Антону же всегда хотелось в жизни чего-то острого, интересного, захватывающего – для ума и способностей.

– Ты заезжай, Антоша, – душевно зазывал Федор Ильич, – пропуск я уже выписал. Посидим, почаевничаем. Или на свидание торопишься?

Дед, как всегда, попал в десятку.

Ринкова ждала Марина, и даже что-то там готовила-накрывала. Он уже третий раз переносил свидание, она обижалась, дулась, но все равно звонила.

Антон испытывал легкое чувство вины за свою постоянную занятость, но и чаще встречаться с нею горячего желания не было. Он позвонил на этот раз сам, и они договорились, что он приедет к ней. Он даже разгреб на сегодня все дела…

И вот теперь надо в очередной раз откладывать свидание, заранее зная ее реакцию – обиды, долгие монологи о его эгоизме и общем мужском свинстве. И все последующие воспитательно-наказующие нравоучения и действия, производимые с точно рассчитанной долей нажима – не дай бог пережать и спугнуть мужика! Но в то же время – непременно подчеркнуть, какая она терпеливая, отходчивая, мудрая…

Все это Антон проходил уже не раз и подыгрывал ей, само собой.

Она была из обеспеченной семьи и ее с детства готовили к удачному замужеству, где она уже побывала, набралась опыта, развелась и теперь виртуозно пользовалась всеми способами воспитания и приручения мужчин.

Сейчас в роли «удачного» числился он, Ринков.

«Послала бы на хрен или сковородкой дала по башке без комментариев, может, и прибежал бы скорее, хотя – вряд ли», – уже привычно раздражался он, в одну секунду вычисляя все ее женские заходцы и манипуляции.

Но когда он подруливал к проходной, дослушивая по мобильному обвинительные речи Марины, ему было абсолютно наплевать на нее.

В нем уже взял верх профессиональный интерес, звенела струнка, он полностью переключился на неизвестную еще интригу, задачу. Всегда было так – сознание, организм настраивались на работу, как рояль перед концертом: еще неизвестно, что будут играть, а он уже звенит.

Чаек, конечно, был, и лимончик, и вазочка с конфетами, бутерброды с бужениной и огурцом, и смородиновое варенье.

– Ну, здравствуй, Антоша. – Дед пожал руку, приобнял, похлопал по плечу и, отодвинув от себя, всмотрелся в его лицо. – Похорошел, округлился, возмужал! Почему не женился до сих пор? Сидели б сейчас у тебя дома, и твоя жена-красавица потчевала бы нас пирогами, а не тут, в казенщине кабинетной…

Он все про всех знал, был в курсе личных проблем своих «ребят», часто помогал – ненавязчиво, а иногда и вовсе анонимно.

На то он и Дед.

– Здравствуйте, Федор Ильич. Дела, дела – не до женитьбы, да и где ее взять-то, красавицу, да чтоб еще и пироги пекла?! – засмеялся Антон.

– А ты не там ищешь. Все небось по ресторанам, да по курортам, а там достойных барышень мало. Ты в метро спустись, Антоша. Цветник! И все умненькие, работящие и с пирогами справятся, и детишек нарожают.

– Что это вы, Федор Ильич, меня сватать взялись?

– Так гляжу – пропадает хороший мужик, золотой генофонд, можно сказать, нации, и счастья тебе желаю.

Это была традиция: непременно выпить чаю, съесть бутерброды, и еще раз чаю уже с вареньем – под легкий шутливый разговор.

Без этого Дед никогда не приступал к делу. Даже если ты точно знал, что будут голову снимать и что ты наворотил такого!..

Без чая и ругать не начинали.

– Ну, к делу, – наконец сказал Дед.

Они пересели за переговорный стол, и генерал протянул Антону фотографию.

Со снимка смотрел мужчина лет сорока пяти ничем не выдающейся внешности, и только по некоторым еле заметным деталям – темные глаза, легкая смуглость кожи – можно было угадать в нем выходца с Востока.

– Это Хаким, пакистанец по месту рождения. Родители неизвестны, имя, в общем, тоже. Из тех, которыми пользуется наиболее часто – Хаким, Селим, Мухаммед, Роман, Руслан, – принялся пояснять генерал. – Он – лучший из тех, кто прокладывает трассы для продавцов оружия и наркоты. Только для больших поставок, и такие, которые можно эксплуатировать несколько раз. Рано или поздно мы все их накрываем, и тогда он прокладывает новые. К нему обращаются только с серьезными предложениями. Мелкотой он не занимается, крупные партии – не менее десяти миллионов. Обладает феноменальными способностями: знает десять языков, в том числе – японский и китайский плюс несколько диалектов. Совершенно чисто говорит на английском, американском, русском, немецком, испанском, про арабские я вообще молчу. Ориентируется на любой местности; знает практически в совершенстве карты всех основных стран; внешность, как видишь, совершенно усредненная, может выдавать себя за кого угодно – линзы, парик, краска, грим. Естественно, владеет боевыми искусствами. Его услуги стоят пять процентов от партии вне зависимости, прошла она вся или только ее часть.

У него ни разу не было осечек. Даже если партия шла частями. Пока мы или коллеги из других стран или из Интерпола раскапывали маршрут, большая часть товара уже уходила в точку доставки. Поэтому он так дорого стоит. Конечно, его «ведут» постоянно, но он всегда умудряется уйти. Все основные точки его пребывания и общения известны, ну, это оперативка, потом прочтешь. Он знает большинство агентов – как наших, так и не наших – в лицо: у него феноменальная зрительная память. Обычно, получив контракт, выезжает на место один: смотрит, нюхает, слушает, подбирает путь. В первый раз не камуфлируется, потому что может объездить несколько мест, достаточно удаленных друг от друга, и – поди пойми, какое из них он станет разрабатывать. Но как только он определится, активирует свою команду – это три человека.

Федор Ильич протянул Антону еще несколько фотографий.

– Одна женщина, русская, сейчас ей пятьдесят – великая актриса, жаль, что не на сцене, двое мужчин – «кореец» и «латыш». Профессионалы: выезжают на место и как будто растворяются среди местных! А через две недели маршрут готов. Первую, пробную поездку Хаким делает с представителем заказчика, с малой частью товара, потом все проворачивают другие, и если возникают срывы или накладки – не его проблемы.

Так вот, он уже был в Харькове, в Азове, на Кавказе и в Крыму. Сейчас он опять едет в Крым. Зачем? Там все на виду – неинтересно. Две основные таможни, всего два пути и они – как на ладони. Все сферы давно поделены, все не просто застолблено – забетонировано. Любой большой транзит – убийство для Крыма, все криминальные группировки передерутся, да и здесь, в Москве, тоже. Это в общих чертах. Съезди, Антоша, посмотри, разузнай, подстрахуй ребят. Его «ведут» все, кому не лень, – и братья-хохлы, и мы, и турки – кто на нем только не висит! Его ни в лоб, ни хитростью не возьмешь. Ничем не возьмешь, тут нужен твой дар. Брать его никто не собирается – боже упаси! Но разобраться, что он там варит, надо. Я тебе и контрактик на Южном берегу подготовил для твоей фирмочки. Хотя на хрена им система охраны такого уровня – убей, не пойму, – пошутил Дед.