Одна на две жизни - Романова Галина Львовна. Страница 65

— Не понимаю.

— Вы командовали целым отрядом. — Холодный Туман нашел нужный документ и пробежался глазами по строчкам. — И за все время ни разу не допустили вольного или чрезмерно жестокого обращения с солдатами. Ни одного превышения должностных полномочий, ни одного случая рукоприкладства или телесного наказания, за исключением трех трибуналов, когда судили дезертиров и мародеров. И то вы просили смягчить приговор. А во время войны…

— Да какая это была война, — отмахнулся Ариэл. — Так, приграничная стычка и подавление парочки мятежей в колонии. Они там вечно бунтуют, мы были больше нужны для устрашения уже завоеванных племен, чем для покорения новых и расширения границ империи…

— И тем не менее! Факты говорят о том, что вы к мятежникам и бунтовщикам из числа мирного населения тоже относились избирательно. Кого-то карали по всей строгости закона, а кому-то ограничивались предупреждением и отпускали на все четыре стороны…

— За что потом сидел на гауптвахте, — кивнул Ариэл.

— Да, это тоже отражено в документах. И тем не менее, несмотря на эти и некоторые другие конфликтные ситуации, за вами не было замечено жестокости.

— И к чему вы это говорите? — сказать по правде, Ариэл не был в восторге от того, что вскрылось его военное прошлое. Он приобрел патент лейтенанта, больше подчиняясь завещанию приемных родителей, и снял военный мундир при первой же возможности.

— А к тому, что тело убитого Фила Годвина было обезображено. — Рогач нашел еще один документ. — Выколоты глаза, срезан кончик носа, разорвана губа, исцарапаны щеки, срезана часть скальпа. Причем, как удалось установить, резали уже мертвого человека. То есть сначала его убили, а потом изуродовали. Вывод отсюда можно сделать однозначный — кто-то очень хотел, чтобы убитого приняли за Фила Годвина. И сделать это мог только…

— Сам Фил Годвин. Или кто-то, кому нужно было как можно дольше считать его таковым, — добавил Ариэл. — Я же передавал вам записку! Она была написана рукой Фила. Он договаривался о встрече с владельцем того камзола, который я машинально снял с гвоздя в лаборатории мастера Молоса. Достаточно определить, кому он принадлежал, — и вы можете найти если не настоящего убийцу, то хотя бы его сообщника.

— Записка — еще не доказательство. Человек может сказать, что вы ее нарочно подбросили, что это не его камзол, что он даже никогда не встречался с убитым. Все это — только голословное утверждение…

— Утверждение, которое может стоить мне свободы! — фыркнул Ариэл.

— Но, на ваше счастье, есть кое-что еще. Вскрытие показало, что смертельные раны не были нанесены кортиком.

— А чем?

— Длинным тонким стилетом. Лезвие прошло глубже, чем кортик. Кроме того, стилетом явно резали плоть, чтобы сделать надрез достаточной ширины и вставить туда лезвие кортика. Версию подтверждают и края разрезов — плоть именно пилили, расширяя до нужных размеров. Вы можете это как-то объяснить?

— Только одним — некоторое время назад я участвовал в эксперименте по подселению живой души в неживой объект. В качестве опытного образца использовался именно мой кортик, в результате чего он обрел нечто вроде привязанности. И в чужих руках просто не способен нанести смертельную рану. Тот, кто убил Фила Годвина и изуродовал его тело, прекрасно знал об этой тонкости. Если только в моих руках кортик может убивать, значит, только я и мог убить этого человека. А раз, как вы говорите, использовали два орудия убийства, значит, второе держал кто-то еще, не я.

— Да. — Следователь в продолжение всего монолога внимательно смотрел на разложенные на столе бумаги и лишь сейчас поднял взгляд, моргая длинными ресницами. — Я пришел к аналогичному выводу. А вы можете предположить, кто бы это мог быть?

— Ну, — Ариэл пожал плечами, — учитывая то, что труп был изуродован, могу предположить, что убийцей был сам Фил Годвин.

— И убил он сам себя? Или кого-то еще?

— Откуда я знаю? Скорее всего, это один из тех несчастных, кто числится в сводках вашего ведомства как пропавший без вести. Если не ошибаюсь, в столице ежедневно пропадает несколько человек?

— Да, и не все тела потом находят. Ваша версия хороша, но у нее есть один существенный недостаток. — Холодный Туман вздохнул. — Нет прямых доказательств, что Фил Годвин жив. Где он скрывается? В чем причина его внезапного исчезновения?

— И вы предлагаете мне найти эти доказательства?

— Да. Это в ваших же интересах!

— Вы думаете, что я справлюсь?

— Конечно! Желаю успеха.

Он махнул рукой, указывая на дверь.

— Я могу быть свободен? — Ариэл осторожно поднялся, посматривая на констеблей.

— Да, разумеется. — Рогач уже придвинул к себе чистый лист и стал записывать краткое содержание беседы, тщательно выводя каждую буковку. — Желаю успеха.

Мужчина сделал несколько шагов к двери. Констебли расступились перед ним. Один распахнул дверь. Тихо усмехнувшись, Ариэл переступил порог, но стоило ему сделать несколько шагов по коридору, как констебль мягко взял его за локоть:

— Прошу сюда!

Они свернули к простой двери, находившейся чуть дальше по коридору, чем кабинет следователя. Дверь распахнулась в ответ на условный троекратный стук. Ариэл угадал в нем первые звуки государственного гимна. Хм, интересно! Этот порог он переступил, заинтригованный.

Типичный кабинет следователя, во многом похожий на тот, где с ним беседовал рогач, но выходивший окнами на внутренний дворик. Впрочем, рассмотреть обстановку ему не дали. В кабинет вошли двое. Один отворил дверь и, кивнув вошедшему, тотчас вышел.

У окна в кресле сидел мужчина немного старше пятидесяти лет, среднего роста, плотного сложения, в простом сером мундире без каких-либо знаков отличия. Лицо его было обыкновенным, незапоминающимся, хотя в нем чувствовались признаки того, что обычно называют породой.

— Добрый день, господин Боуди, — промолвил он негромко, не спеша встать. — Вот мы и встретились.

Этот голос Ариэл уже слышал пару недель назад, и сейчас он отступил на шаг, склоняя голову.

— Добрый день, ваше…

— Без лишних слов. — Мужчина вскинул руку. — Я хотел приватно побеседовать с вами, без свидетелей и протокола. И в первую очередь поблагодарить за проявленное вчера мужество и героизм.

— Это слишком громкие слова, ваше… сиятельство, — ответил Ариэл, не поднимая глаз.

— Отнюдь! Кто знает — может быть, ваш вчерашний поступок спас жизни нескольким десяткам или даже сотням людей. И тем, кто пострадал бы под колесами этого… монстра, и тем, кого затоптала бы перепуганная толпа. Ваш поступок заслуживает награды…

— Ваше сиятельство, я сделал это не ради денег!

— Помню. — Собеседник улыбнулся. — Ради женщины! Надеюсь, она оценила ваш поступок по достоинству?

В прищуренных глазах плавали смешинки. Ариэл вспомнил поведение Агнии вчера днем и пожал плечами.

— В принципе да. Она… все еще мне не доверяет настолько, чтобы…

— Ну, это не главное. — Мужчина усмехнулся одними глазами, лицо и голос оставались серьезными. — У вас есть шанс.

— Вы думаете? — Слово вырвалось само прежде, чем Ариэл сообразил, что с этим человеком нельзя говорить как с простым смертным.

Но тот, кажется, не заметил ни оговорки, ни смущения собеседника.

— Да. У вас будет шанс показать, что вы достойны доверия. Ведь я собираюсь доверить вам важное дело…

— Что?

— Я хочу поручить вам расследовать инцидент, произошедший вчера на стадионе.

— Мне? — Ариэл нервно дернул щекой и сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться. — Но я…

— Думаете, я ничего о вас не знаю? — Смешинки исчезли из глаз мужчины, он встал и заговорил сухо и властно. — Ариэл Боуди, настоящее имя неизвестно. Двадцать восемь лет. Приемный сын семейства Боуди, был подброшен в воспитательный дом спустя два дня после рождения, откуда усыновлен в возрасте шести месяцев. Закончил частную школу для мальчиков. Не блестяще, но оказался в числе дюжины лучших выпускников…