Эффект проникновения - Быстров Андрей. Страница 48
– Так и по кускам понятно… И в газетах пишут, и по телевидению… Клевета на социализм, очернение вождей Советского государства, моральное разложение. Вообще, это всем известно.
– «Всем известно», – передразнил Сретенский. – Железный аргумент… Ладно, дальше. Какова численность населения Москвы?
– Это секретные данные.
– Вас спрашивает сотрудник НКВД.
– Я не знаю! Я простой человек, откуда у меня доступ к секретным сведениям?
– Действительно, откуда, – вздохнул Андрей Иванович. – Полагаю, так же бессмысленно спрашивать вас о площади Российской Федерации, географическом положении городов, транспорте и связи, местонахождении резиденции товарища Тагилова?
В зеркальце заднего обзора мелькнуло перекошенное, бледное лицо Ковалева.
– Почему вы спрашиваете об этом? Кто вы? Предъявите документы!
– Сейчас предъявлю.
Из кобуры Сретенский вытащил пистолет и сначала продемонстрировал оружие Ковалеву, сунув ему под нос из-за спины, а затем ткнул стволом под лопатку.
– Устраивает?
– Не убивайте меня, господа, – пролепетал водитель. – Я обыкновенный человек и не знаю секретов. Вы ошиблись…
– Будете вести себя хорошо, останетесь живы, – пообещал Сретенский. – Еще один вопрос. Кто такие Черные Стражники?
– Не знаю.
Сретенский нажал на пистолет, причинив Ковалеву боль.
– Клянусь, не знаю, – простонал тот. – Думаю, этого никто не знает… По крайней мере, из моего круга общения, людей моего уровня. Их никто не видел вблизи.
– А издали? На кого они похожи?
– Умоляю вас, не расспрашивайте меня о Черных Стражниках… Об этом не полагается говорить…
– Запрещено?
– Нет, не запрещено… Просто… Люди не говорят о таких вещах, вот и все.
В течение этой небезынтересной беседы Аня и Сретенский не забывали смотреть в окна. Девушка жадно впитывала приметы незнакомого мира, хотя впитывать-то было особенно нечего. Москва, бывший Сталинадар, выглядела угрюмым, серым, монотонным городом. Квартал тянулся за кварталом, и ничего в принципе не менялось. Те же однообразные дома от двух до четырех этажей, те же озабоченно спешащие люди. Может быть, так только на окраинах, а в центре все иначе?
Любопытство Андрея Ивановича было более практического свойства. Сретенский поглядывал в зеркала, часто оборачивался. Он заметил, что за ними постоянна следуют машины – разные, но едва исчезала одна, как сразу появлялась другая, и это при далеко не напряженном уличном движении.
Убогие кварталы оборвались внезапно, как отрезанные по линеечке, и машина выкатилась на ухабистый проселок. Справа высились деревья густого леса, слева громоздились огромные обломки скал. Цвет неба был не синим или голубым, как следовало ожидать, а с каким-то недобрым грязновато-желтым оттенком. Начинало темнеть, и сумерки сгущались быстро, как в тропиках.
И здесь машину Ковалева преследовал автомобиль, вывернувший откуда-то при выезде из города. Он держался сзади метрах в трехстах, не сокращая дистанцию.
– Сбавьте скорость, – приказал Сретенский.
Ковалев ударил по тормозам. Теперь машина едва ползла, делая не больше двадцати километров в час. Автомобиль, шедший следом, также замедлил ход.
– Остановитесь, – скомандовал Андрей Иванович.
Машина застыла, и вторая машина замерла у обочины. Сретенский открыл дверцу, вышел на дорогу. Из остановившегося сзади автомобиля никто не выходил. Занятно, подумал Андрей Иванович. Тут и рассуждать нечего о случайном совпадении, и в то же время они не проявляют никаких агрессивных намерений. Просто едут следом, не особенно скрываясь. Едва ли НКВД, те бы поспешили с арестом. Хотя… В этом сумасшедшем мире все возможно.
Распахнув дверцу со стороны водителя, Сретенский выдернул перепуганного Ковалева из машины, сел за руль и дал газ. Он так гнал по ухабам, что Аня пару раз ударилась головой о потолок. В зеркале он видел, что машина преследователей возобновила движение и промчалась мимо Ковалева, как мимо придорожного столба.
– Аня! – позвал Сретенский. – Ты умеешь стрелять?
– Что?
– Из пистолета, говорю, стреляла когда-нибудь?
– Боже упаси!
Не оборачиваясь, Сретенский перебросил пистолет на заднее сиденье.
– Попробуй выпалить из этой штуки.
– Как… В них, в людей?!
– Нет, конечно! В небо, в белый свет… Главное, чтобы грохнуло. Не бойся, они в нас стрелять не будут, иначе уж давно бы…
Аня осторожно взяла пистолет с таким выражением лица, с каким неопытный серпентолог впервые прикасается к ядовитой змее. Зажмурившись, она подняла ствол вверх и что было сил надавила на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Девушка открыла глаза, осмотрела оружие и додумалась сдвинуть флажок предохранителя. Вторая попытка оказалась удачной. Бабахнуло на славу. В машине остро запахло порохом и нагретым металлом, а в потолке образовалось круглое отверстие.
– Молодец! – крикнул Сретенский. – Еще!
Войдя в азарт, Аня выстрелила трижды подряд.
Растерялись ли преследователи, услышав пальбу, или их водитель не справился с управлением на ухабах в полутьме, или была другая причина, но их автомобиль после крутого зигзага врезался в здоровенную скалу.
– Есть! – закричала Аня
Сретенский включил фары. Он немного притормозил и ехал теперь не так быстро, отчасти потому, что дорога становилась все хуже. Десять минут спустя всякие признаки дороги совсем исчезли. Машина прыгала на камнях, приближаясь к какому-то забору, за которым вдалеке темнела скальная гряда.
– Приехали, – сказал Сретенский, останавливая машину.
– Мы заблудились? – жалобно спросила Аня, все еще сжимавшая в руках пистолет.
– Ну, это явно не совхоз «Красный путь»… Наверное, надо было свернуть где-то. А тут… Заброшенная дорога… Погоди-ка.
Он вновь запустил мотор и развернул автомобиль так, чтобы фары осветили деревянный щит, приколоченный к забору (точнее, к низенькому красно-белому барьерчику). На щите был изображен знак радиационной опасности и вдобавок имелась надпись аршинными буквами:
СТОЙ
РАДИОАКТИВНОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ МЕСТНОСТИ
ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ
– Ладно, пошли пешком, – со вздохом проговорил Андрей Иванович.
– Куда?
– Туда, вперед… Сзади нас поджидают друзья.
– Там радиация…
Сретенский резко повернулся:
– Нет! Аня, все это липа.
– Что липа? – не поняла девушка.
– Да все, – устало махнул рукой Сретенский. – И псевдо-Москва, и «Голос Америки», и война, и радиация… Аня, я не могу объяснить, но я чувствую. От всего этого за милю несет липой. Бесспорный факт только один – мы непонятно как очутились непонятно где, и мне это не нравится. А все остальное – липа. Поверь мне…
В пяти километрах позади них, в разбитой машине, человек в сером костюме докладывал по рации:
– У нас авария… Мы потеряли их на восемнадцатом километре восточного вектора. Они ушли к внешнему периметру…
Ему отвечал тот, кто санкционировал побег Стрельникова и Ани – так называемый народный комиссар внутренних дел Михаил Яковлевич Гордеев.
– Потеряли, и шут с ними… – Его голос звучал лениво, без малейшего раздражения.
– Как?! Они ушли…
– Далеко ли уйдут? – Гордеев усмехнулся. – За периметром они либо заблудятся в подземельях и подохнут от голода, либо напорются на мембрану… Жаль, перспективный материал, да свет клином не сошелся… А если им повезет и они выберутся, так снова окажутся в наших руках, но поумневшими. В общем, возвращайтесь…
– Есть.
7
Они снова пили чай на кухне, и в этом совместном чаепитии было что-то настолько доброе и расслабляющее, что Кремнев на какие-то минуты почти избавился от терзающих его тяжелейших эмоциональных стрессов. Он рассказывал генералу Васильеву о своих похождениях, а тот слушал, кивал, порой задавал краткие уточняющие вопросы.
– А теперь я хотел бы посмотреть пленку, – сказал Кремнев в заключение.
– Что ж… – Виктор Дмитриевич грузно поднялся из-за стола. – Пойдем посмотрим, что за эксперимент такой…