Небо над Дарджилингом - Фосселер Николь. Страница 3

– Почему бы нам не присесть для начала? – Он с напускной веселостью показал на стоявшие в комнате три кресла.

Заняв место возле журнального столика, адвокат принялся раскладывать разбросанные там бумаги, словно для того, чтобы придать им более-менее деловой вид. Краем глаза он видел, что Хелена тоже расположилась в кресле и Маргарет собирается последовать ее примеру.

– Маргарет, не могли бы вы…

– Миссис Браун давно уже член нашей семьи и имеет все права присутствовать здесь, – перебила его Хелена, надменно выпятив подбородок с едва намеченной ямочкой.

– Что ж… – вздохнул Уилсон и приступил к делу. – Как вы уже поняли, на меня возложена задача освидетельствовать и передать вам наследство вашего покойного батюшки. Поскольку, очевидно, завещания он не оставил, вы и ваш брат Джейсон являетесь единственными наследниками его состояния. Однако… – Он откашлялся. – Однако вынужден с прискорбием сообщить, что имеющиеся в моем распоряжении бумаги позволяют сделать вывод о наличии значительного долга.

– Надеюсь, не столь значительного, чтобы его нельзя было погасить за счет наследства моей матери? В конце концов, последние годы мы жили довольно скромно.

В ее голосе слышалось отчаяние, и Уилсон опустил глаза. Обычно невозмутимый, он проникся сочувствием к юной наследнице.

– Мисс Луоренс, – начал он, – боюсь, сумма, которую столь великодушно выделила вашей покойной матушке ее тетя миссис Уэстон, чтобы поддержать племянницу, оставшуюся без отцовского наследства, давно уже израсходована. Хотя, разумеется, за вычетом оплаты медицинских услуг, похорон и моего скромного гонорара, вам еще останется около трех сотен фунтов.

– Тогда нам придется заложить имение.

– На доме и прилегающих к нему землях уже четыре сотни долга.

– Боже всемогущий! – воскликнула Маргарет, в то время как Хелена продолжала сидеть молча, глядя в одну точку.

– На что же он потратил столько денег? – Она пристально посмотрела на адвоката.

– Среди документов имеются свидетельства о разных финансовых операциях, например, о платежах в многочисленные фонды содействия исследованиям античной философии и литературы. В общей сложности… – адвокат пролистал несколько страниц, – четыре тысячи девятьсот семьдесят три фунта приблизительно за восемь лет. Возможно, и больше: бухгалтерия вашего отца велась довольно неаккуратно, особенно в последние месяцы.

– Есть ли способ вернуть эти деньги, по крайней мере частично?

– Боюсь, что нет. Согласно закону, ваш отец вплоть до самой кончины находился в здравом уме и твердой памяти. Оспаривать это после его смерти – бесполезное занятие.

– От матери мне перешли кое-какие ювелирные украшения…

– Я заглянул в шкатулки. Вещицы, бесспорно, изящные, но вряд ли ценные.

– Полотна отца…

– Ваш батюшка не успел как следует закрепиться на художническом олимпе. Сегодня имя Артура Лоуренса уже ничего не значит.

Уилсон сочувственно смотрел на девушку, еще несколько минут назад такую гордую, а теперь словно в растерянности сидящую над обломками своей прежней жизни. Разве она виновата в том, что ее отец так и не оправился после смерти жены?

– Есть одно предложение… – Он снова откашлялся. – От сестры вашей покойной матушки, миссис Арчибальд Росс. Она хочет взять вас в компаньонки для своих троих детей…

– А что же будет с Джейсоном?

Опять этот пронизывающий взгляд.

– Миссис Росс готова поддержать и его, если он в качестве клерка поступит на обучение в нашу контору. Разумеется, я и моя семья предоставим ему кров за символические деньги.

– Исключено. Мой отец всегда хотел, чтобы Джейсон…

– Мисс Лоуренс! – Уилсон тщательно подбирал слова. – Вашего отца – да упокоит Господь его душу! – последние десять лет совершенно не заботило ваше будущее. Вы должны быть довольны и таким исходом дела. Поверьте, он мог быть куда более печальным.

– Мне не нужны подачки. – Ее глаза сердито вспыхнули. – Ни ваши, ни моей тети. Семья матери всегда смотрела на нас свысока. Они не упустят возможности лишний раз унизить меня.

Эдвард Уилсон поднял редкие брови. Он почувствовал облегчение от того, что может наконец завершить этот неприятный для него разговор.– Гордость не каждому по карману, мисс Лоуренс. Пока вы не достигнете совершеннолетия, мистер и миссис Росс будут вашими опекунами. Боюсь, у вас нет выбора.

С этого утеса на берегу Атлантики открывался удивительный вид. Словно некий великан рассек мечом скалу, и теперь ее осколки торчали из песчаного, будто усеянного металлической пылью, дна. Серое, неприветливое море неустанно било о камни, оставляя за собой клочья грязно-белой пены. Местные старожилы, у которых это море было в крови, называли участок между Падстоу и маленьким островом Ланди могилой моряков. В этих водах нашли гибель множество кораблей. Выброшенные на берег, искореженные и вздувшиеся от соленой воды шпангоуты и мачты оставались единственными свидетельствами их печальной участи.

Даже при дневном свете эта местность имела мрачный и угрожающий вид. Названия скал – Демон Бухты, Дьявольский Ручей или Призрак Повешенного – говорили сами за себя. Трудно поверить, что всего в нескольких милях к югу отсюда раскинулось залитое солнцем и играющее всеми красками жизни побережье. Редко когда солнце прорывалось сквозь пелену тумана над бухтой, на короткое время придавая морской воде голубой оттенок и оживляя берега. А потом участок суши перед усадьбой «Край Света» снова погружался в беспросветный сумрак, вошедший в плоть и кровь обитающих здесь людей и животных. Можно было часами смотреть на море, не наблюдая никаких признаков жизни, пусть даже и в виде пролетевшей над волнами чайки.

Но не только этим одинокая наездница привлекла внимание стоявшего на утесе всадника. Разгоряченная скачкой, в мужском седле, с растрепавшимися белокурыми волосами, она являла собой действительно впечатляющее зрелище. Из-под темной юбки выбивались белые кружева, легкие, как морская пена, летевшая из-под копыт ее лошади вперемешку с песком. Заметив, что она замедляет бег, всадник направил своего коня в ее сторону.

Ахиллес фыркал и встряхивался, и Хелена не могла понять, чье дыхание глухими толчками отдается у нее в ушах, ее собственное или старого, уже тугого на ухо мерина. Он бешеной скачки и холодного северного ветра у нее слезились глаза, хотя причин для слез и без того было достаточно. Она отпустила вожжи, чтобы вытереть тыльной стороной ладони мокрые щеки, и почувствовавший свободу Ахиллес перешел на спокойный шаг, а потом и вовсе остановился, чтобы набрать воздуха в усталые легкие. Хелена не возражала. Она печально смотрела на море. Его монотонный гул сопровождал ее всю жизнь. Он был связан с ее первой родиной, Грецией, с отцом и матерью, какими она их помнила с детства.

Однажды холодной январской ночью все изменилось. Артур и Целия были в театре, после которого собирались на званый ужин. Однако после второго акта Целия пожаловалась на плохое самочувствие, и супруги отправились домой. На Бродвик-стрит они взяли извозчика. Был сильный снегопад, и дома с украшенными лепниной фронтонами стояли как сахарные, а улицы были словно устланы белым бархатом. Кто знал, какую опасность таит он под собой? На ступеньках Целия поскользнулась и, как ни старался Артур ее удержать, упала. Последствия были ужасны. Лишь только верная Маргарет, повсюду сопровождавшая Целию со дня побега из родительского дома, стала раздевать ее на ночь, начались схватки, на четыре недели раньше срока.

Хелену разбудили и, спешно завернув в одеяло, отнесли к сестре кухарки, проживавшей в двух кварталах от их дома, чтобы девочка не слышала душераздирающих криков своей матери. А когда над заснеженным городом забрезжило утро, Артур Лоуренс стал отцом очаровательного мальчика и – вдовцом.

После смерти жены он запил, почти перестал есть и совсем не заботился ни о младенце, ни о дочери. Казалось, не было силы, способной привести его в чувство. Друзья настаивали на повторной женитьбе ради детей, и лишь их настоятельные увещевания вернули его к жизни. За неделю он нашел нового квартиросъемщика для дома, сжег кисти и краски и, забрав только самое необходимое, покинул Лондон.