Куртизанка - Кэррол Сьюзен. Страница 31

Иногда Габриэль казалось, что ей жилось много лучше, когда она считала его погибшим. Даже боль от потери было легче переносить, чем знать, что он где-то рядим, в Париже, презирает ее и обдумывает планы, которые грозят ему неминуемой гибелью. Почти две недели прошло без единого известия о нем, и Габриэль отчаянно надеялась, что он отказался от своих безумных попыток спасти своего короля. Но ей не удавалось поверить, что Реми вдруг изменил чувству долга, будь оно трижды проклято.

Неожиданно Генрих напряг руку. Габриэль очнулась от своих тягостных мыслей и сообразила, что сбилась с фигуры и оказалась за линией танцующих. Твердая сильная рука короля вернула ее в танец.

– Вы очень жестоки, сударыня, – прошептал Генрих, одарив ее лукавым взглядом.

– Я… прошу прощения, почему? – растерянно переспросила Габриэль, изо всех сил стараясь восстановить ритм. – Надеюсь, я не задела вас?

– Уж скорее это я отдавил вам пальцы, моя дорогая. Слишком уж я неуклюж.

Габриэль одарила его неким подобием улыбки. Генриха еще можно было упрекнуть за некоторую небрежность во внешности, но танцором он был хорошим, его мускулистое тело двигалось в такт музыке и выполняло все фигуры танца со всем естественным изяществом атлета. Сжав руки, они проскользили два шага вперед, одновременно поднялись на цыпочки, затем снова отступили на два шага.

– Нет, моя волшебная королева, – продолжал он. – Говоря о вашей жестокости, я сетовал на то, что ваши мысли витают где-то вдали от меня. Надеюсь, не другим мужчиной заняты ваши думы?

Габриэль с удовольствием отметила, что маска скрыла предательскую краску, залившую ее щеки.

– Конечно нет.

– Вы меня успокоили. Я был бы уничтожен, если бы обнаружил, что у меня есть соперник.

– Разве кто-то может соперничать с Вашим Величеством! – польстила ему девушка.

Замысловатые фигуры танца разделили их, и Габриэль на время оказалась в паре с шевалье д'Алисард, маска которого в форме ястребиного клюва немного маскировала его пухлые щеки. Его любезности оказались столь же сальными, как и ладонь, и Габриэль почувствовала несказанное облегчение, когда фигуры танца вернули ее к первоначальному партнеру.

– Выходит, вы вычислили, кто я, – возобновил Генрих их предыдущий разговор, когда они кружились друг перед другом.

Король притворился огорченным, но и это было частью игры. Для Габриэль эти маскарады при дворе немного отдавали фарсом. Присутствующим на маскараде не составляло труда узнать, кто скрывается под той или иной маской, хотя все неистово притворялись в обратном.

Двигаясь вперед и назад в лад с королем, Габриэль одаривала его искрометной улыбкой.

– Конечно, сир. Неужели меня могла ввести в заблуждение ваша маска? Есть только один Генрих.

– Вы ошибаетесь, госпожа. Их несколько. Генрих, красавец герцог де Гиз, и, конечно же, Генрих Валуа, наш благородный король Франции.

Движение танца сблизило их, и Габриэль пробормотала:

– Возможно, мне следовало сказать, что есть только один Генрих Наваррский.

Чувственный рот Генриха скривился в страдальческой улыбке.

– Только один Наварра? Я мог бы принять ваши слова за комплимент, если бы не знал, как меня описывают при дворе: «Королишко, чей нос больше, чем его королевство».

– На этот счет мне нечего сказать вам, Ваше Величество. – Габриэль лукаво посмотрела на короля.

– Поскольку вы не находите мой нос ужасно большим?

– Все обстоит иначе: я никогда не видела вашего королевства и не имею возможности сравнить их размеры.

Другой мужчина мог бы и оскорбиться, но Наварра обладал чувством юмора и охотно посмеивался над собой. Он откинул голову назад и искренне расхохотался, что заставило немало голов повернуться в их сторону, любопытствуя, что сказала Габриэль, чтобы так рассмешить короля.

– Святая Гризельда! Какая же вы дерзкая плутовка-шалунья, раз решаетесь так дразнить вашего бедного Наварру, – притворно застонал Генрих.

Когда он ругался, возмущался и отбрасывал в сторону свои изысканные манеры, он становился много приятнее. Его беарнский акцент слышался ярче, и его речь напоминала Габриэль Реми. Ей пришлось резко опустить голову, чтобы скрыть острую боль, пронзившую ее.

Танец еще раз обязал их поменять партнеров. Габриэль съежилась, почувствовав, как потная рука д'Алисарда обхватила ее талию. На следующей фигуре мужчина должен был приподнять свою даму и прокрутить ее. Хрюкая и пыхтя, д'Алисард едва справился со своей задачей, чуть не уронив партнершу. Но, по крайней мере этот нелепый случай дал Габриэль время прийти в себя, прежде чем она вернулась к королю.

Наварра властно сжал ее руку и повел к следующей фигуре танца.

– Я назвал себя вашим бедным Наваррой. Вам нечего сказать мне на это, сударыня?

– Вряд ли короля можно назвать беднягой, – беспечно возразила Габриэль. – К тому же мне бы хотелось удостовериться, насколько вы мой.

– Ваш, и я докажу вам, насколько я ваш, как только мне представится возможность остаться с вами наедине.

Они закружились друг перед другом, и Генрих нежно поднес ее руку к губам. Наклонившись ближе, он прошептал ей на ухо:

– Приходите в мои покои сегодня ночью, Габриэль, и позвольте мне доказать вам всю полноту моей страсти и мою преданность вам.

Габриэль отодвинулась от него. Ее снова охватил леденящий болезненный страх, который всегда настигал ее, когда ей предстояло ложиться с мужчиной в постель. Она преодолеет это опустошающее чувство. Габриэль всегда удавалось его преодолеть, но было обидно, что ей не удастся хоть немного продлить период ухаживания. Почему-то она чувствовала себя не слишком готовой окончательно уступить Наварре.

Но Генрих явно становился нетерпеливым, и Габриэль не знала, сколько еще ей удастся удерживать короля на расстоянии вытянутой руки. Она была избавлена от необходимости немедленного ответа, поскольку танец снова разделил их.

Отвлеченная своими мыслями, она едва заметила своего нового партнера, подсознательно приготовясь мириться с д'Алисардом. К своему удивлению, она почувствовала на талии крепкую хватку сильной руки. Ее легко оторвали от пола и завертели с такой силой, что у нее едва не закружилась голова. Потом ее партнер резко отпустил ее, и она чуть не потеряла равновесие. Качнувшись, но устояв на ногах, Габриэль пожаловалась:

– Клянусь, сударь, вы недостаточно рассчитываете свои силы. Ваша задача лишь приподнять и закружить даму, а не швырять ее, как копье в бою.

– Сударыня, простите меня, – пробормотал ее партнер.

– Вам следует… – Остальные слова Габриэль проглотила, впервые по-настоящему взглянув на своего нового партнера, высокого мужчину в коротком плаще, переброшенном через одно плечо. Его наряд переливался то синим, то черным цветом, подобно штормовому морю. Определенно, это был не д'Алисард, да и никто другой из придворных, которых Габриэль с легкостью распознавала.

Она слегка откинула голову, изучая незнакомца: решительную линию подбородка, худощавое лицо, плотно сжатые губы, не скрытые под маской. Его глубокие карие глаза с ответным вниманием изучали ее через прорези маски. В его глазах таились гнев и горечь.

Реми!

Габриэль замерла, забыв о танце. Другие танцоры двигались вокруг нее, превратившись в цветные пятна краски на палитре, оставленной под дождем. Музыка исчезла, и вместо нее в ушах громко загрохотали барабаны. Габриэль испугалась, что уже второй раз и жизни упадет в обморок от потрясения. Но продолжавшийся танец разделил их, и ее партнер исчез среди танцующих.

Она как-то сумела собраться с чувствами и мыслями, вполне достаточно, чтобы снова занять свое место подле Наварры. Сильная рука короля неуклонно вела ее несколько следующих движений. Генрих хмурился и озабоченно рассматривал ее.

– Вам нездоровится, сударыня?

– Все прекрасно, сир, – солгала Габриэль, попытавшись изобразить подобие улыбки.

– По вашей бледности я бы решил, что вы увидели призрак.

Слова Наварры пронзили Габриэль, но она постаралась скрыть это. «Нет, не призрак, – думала она, сопротивляясь настойчивому желанию оглянуться. – Всего лишь плод моего воображения». Мужчина, с которым ее только что свел танец, не мог быть Николя Реми. Она слишком много времени провела между надеждой и страхом увидеть его снова, и ей начинает казаться, что она видит его.