Кофе с мышьяком - Столярова Александра. Страница 43

– Извини, Фло, я не могу отдыхать.

– Бедолага ты моя, – вздохнула подруга и погладила меня по голове. – Ну поплачь, поплачь, тебе полегчает.

Плакать я не могла – вообще не в силах была выдавить ни слезинки. Весь запас слез я израсходовала вчера, на Чистопрудном бульваре.

Мы в молчании выпили кофе; за окнами медленно разгорался рассвет, обещая теплый и солнечный день.

– Стась, его убили? – нарушила тишину Флоранс.

– Убили.

– Кто? И почему?

– Фло, если бы я знала...

Подруга смотрела на меня со странным выражением лица – словно хотела что-то сказать, но не решалась.

– Тебе не кажется, что это могла сделать... она? – наконец с усилием выговорила Флоранс.

– Ким, что ли? А черт ее знает. Я уже совсем ничего не понимаю.

Я уронила голову на скрещенные локти и глухо пожаловалась подруге:

– Это так нелепо! Если бы ты видела его лицо... Обиженное, непонимающее, как у ребенка, которого обидели в песочнице...

– Как он себя вел? Волновался, нервничал?

– А ты бы не волновалась, узнав, что с твоим сыном случилось нечто ужасное? Конечно, он выглядел нервозным и взвинченным!

– Ладно, извини, давай не будем об этом. – Увидев, что меня начинает бить дрожь от воспоминаний, подруга решила оставить опасную тему. – Может, ты все-таки ляжешь? Тебе предстоят трудные дни, надо хоть немного отдохнуть.

Я послушно кивнула, сползла с диванчика и поплелась в комнату. Флоранс уложила меня в кровать, подоткнула, словно ребенку, одеяло, и я провалилась в тяжелый, неспокойный, не приносящий покоя сон. Разбудил меня звонок в дверь. Не знаю, сколько прошло времени, но в комнате было уже совсем светло, на полу лежали солнечные квадраты, и дети весело вопили за окнами. Звонок повторился – долгий и настойчивый. С кухни доносился шум воды: Флоранс моет посуду и не слышит, что кто-то пришел.

Я выбралась из кровати, набросила халат и потащилась в прихожую, пытаясь по дороге привести мысли в порядок. Наверняка явился кто-то из милиции, хотят задать вопросы, а у меня в мозгу как будто атомный взрыв произошел – ни единой связной мысли. Я щелкнула замком, открыла дверь, посторонилась, пропуская гостя... Человек стоял на пороге и смотрел на меня, а я была не в силах пошевелиться. Руки и ноги словно свинцом налились, к горлу подкатил комок – не вздохнуть!..

– Стаська, что там такое? – встревоженно спросила Флоранс и выглянула из кухни.

А я всхлипнула и бросилась Алексу на шею.

Мы сидели вдвоем на кухонном диванчике – тактичнейшая из подруг, едва увидев Алекса, пробормотала, что ее дома заждался голодный муж, и убежала. Я сварила кофе, но ни один из нас к своей чашке так и не притронулся. Алекс был слишком занят, обнимая меня, а я обильно полила кофе слезами, после чего он стал соленым и невкусным.

Убедившись, что передо мной действительно любимый человек, а не фантом или голограмма, я взяла его за руку и больше уже не отпускала. Он приехал, он хочет мне помочь, я уже не одна. Бороться с трудностями вместе во сто крат легче, чем в одиночку, тем более если на твоей стороне сильный и самостоятельный мужчина! Алекс смотрел на меня, и под этим взглядом мое бедное истерзанное сердце замирало, а потом ухало куда-то в пропасть.

Я успела забыть, как он красив. Я слишком долго не видела эти глаза, эту смуглую кожу, которую хочется целовать; я так давно не обнимала его, что ощущение его сильного тела под моими ладонями казалось абсолютно новым, неизведанным. В эти долгие месяцы ожидания мне даже казалось, что Алекса нет – я его придумала, а эти синие глаза мне только приснились... Но он существовал, и доказательство тому – твердая ладонь в моей руке.

– Слушай, я готова поверить в чудеса! Ты так неожиданно приехал... Как это тебе в голову пришло?

– Кофе совсем остыл, – сказал он вместо ответа. – Не возражаешь, я сварю свежий?

Разве я могла возражать? Алекс быстро смолол зерна в ручной мельничке и принялся колдовать над джезвой, а я украдкой его разглядывала. На моей кухне он смотрелся очень впечатляюще, особенно когда напевал что-то себе под нос, помешивая кофе серебряной ложечкой. И как я могла думать, что мне удастся вырвать его из сердца? Он врос туда накрепко, пустил корни, и теперь даже скальпель хирурга мне не поможет.

До меня не сразу дошло, что одет Алекс как-то странно. На нем были старые, вытертые джинсы, простая белая футболка, кроссовки и легкая, не по сезону, джинсовка – тоже изрядно потертая. Конечно, он и в шахтерской робе смотрелся бы на все сто, но одеваться так непритязательно совершенно не в его стиле. Он предпочитал неброскую, нарочито простую одежду, но из дорогих магазинов, так что эта простота не могла никого ввести в заблуждение.

– Алекс, ты что, с дачи приехал? – спросила я.

– А что, заметно? – улыбнулся он.

– Да не то чтобы заметно...

– Я говорил тебе, что снимаю домик в горах? У меня там ни телефона, ни Интернета, ни телевизора... Сплошное отсутствие цивилизации и покой – как раз то, что нужно, чтобы закончить книгу.

– Интернета нет, говоришь? То-то я думаю, ты на мои письма не отвечал...

– Лучше бы ты звонила. Я же оставлял тебе номер мобильника. Опять потеряла, глупенькая?

Это «глупенькая» прозвучало так нежно, что у меня сердце сжалось. Алекс разлил кофе по чашкам и уселся рядом со мной.

– Так вот, живу я там как отшельник, совсем одичал, одеваюсь соответственно... – Он хмыкнул, глядя на бахрому древних джинсов, и провел кончиками пальцев по моей спине. Я чуть было не замурлыкала от удовольствия. – А тут Санчес, хозяин местной кафешки, решил, что пора бы прогрессу дойти и до нашей глухомани, и поставил у себя компьютер с подключением к Интернету. Как раз вчера вечером. Я тут же полез почту посмотреть. А там...

У меня все внутри оборвалось. Спина закаменела, и Алекс это почувствовал: глянул искоса, но руку не убрал.

– ...А там целая пачка писем, одно другого ужаснее. Я на ночном автобусе махнул в Мадрид, а оттуда первым рейсом в Москву, даже переодеться не успел.

О Господи! Письма! Бургундское! Что я там писала? Я люблю тебя, Алекс, ты мой наркотик... Я призналась ему в любви! Ему – воплощению независимости и мужской свободы! Дура, дура в квадрате... Нет, дура в кубе!

Я застонала и на непослушных ногах выбралась из-за стола. Боком просеменила к двери, упорно глядя в пол, пробормотала какую-то отговорку и сбежала в комнату. Больше всего мне сейчас хотелось выкинуться из окна, чтобы помереть быстро и без мучений. Черт возьми, как же я ему теперь в глаза буду смотреть? Я, изо всех сил изображающая из себя взрослую и уверенную, независимую женщину, которая не нуждается ни в какой глупой любви, а в отношениях ценит взаимную свободу и возможность в любой момент помахать партнеру ручкой! И заметьте, никаких обязательств и разговоров о чувствах! Никто никому ничего не должен, ведь постель не повод для знакомства...

Наверное, кому-то мои страдания показались бы верхом идиотизма, а Флоранс и вовсе покрутила бы пальцем у виска, но я просто не могла помыслить о том, чтобы навязываться мужчине. Он видит во мне лишь женщину, с которой приятно провести время, и не более того. И пусть это удар по моей гордости, пусть это обидно и болезненно, но вылезти со своими чувствами и получить щелчок по носу обидно вдвойне!

– Стась, куда ты убежала? Я по тебе соскучился.

Алекс вошел в комнату, и я усилием воли приняла беззаботный и несколько скучающий вид: мол, отлучилась цветочки полить, совсем завяли. Он благородно не стал заострять внимания на опасной теме и усадил меня на диван. Мы оба ломали комедию, и оба это прекрасно понимали.

– А теперь расскажи мне, что же все-таки произошло? Твои письма были несколько... сумбурными. И еще – Архипова действительно убили?

Я кивнула. Весь кошмар предыдущих дней снова навалился на меня давящей тяжестью, словно огромный камень лег на плечи. Минутная передышка с Алексом – как глоток родниковой воды в пустыне – закончилась, и надо было опять возвращаться на бренную землю, решать проблемы и пытаться понять, как жить дальше.