Ее собственные правила - Брэдфорд Барбара Тейлор. Страница 16

Настойчивая телефонная трель разбудила Мередит. Схватив трубку и протерев глаза, она увидела, что уснула вчера прямо на диване.

– Алло?

– Доброе утро, миссис Стреттон. Вы просили вас разбудить. Сейчас пять часов, – раздался в трубке голос гостиничной телефонистки.

– Спасибо, – ответила Мередит, повесила трубку и включила лампу. Посмотрев на часы, увидела, что и вправду уже пять. Неужели она всю ночь провела на диване? Должно быть, теперь все тело будет ныть. Хотя, с другой стороны, диван был широкий и удобный, ничуть не хуже кровати.

Скоро приедет Патси, подумала Мередит и заторопилась в ванную, скинула халат и встала под душ. Как хорошо, что она упаковала вещи накануне!

Час спустя Мередит стояла в холле гостиницы «Кларидж» и ожидала прибытия Патси, которая должна была отвезти их на север Англии.

8

Утро выдалось скучное и хмурое, свинцовые облака грозили пролиться дождем, и когда Патси на своем «Эстон-Мартине» вырулила на дорогу, дождик уже начал накрапывать.

Мередит откинулась на спинку сиденья, вполуха слушая радио. Мысли ее были заняты делами. Она на мгновение закрыла глаза и тут же против воли задремала, убаюканная теплом автомобиля и льющейся из приемника музыкой.

– Поспи-поспи, – кинула на нее быстрый взгляд Патси и снова уставилась на дорогу. – Если устала, вовсе не обязательно разговаривать.

– Я в порядке, – ответила Мередит, открывая глаза и выпрямляясь. – Я отлично выспалась, хотя и провела всю ночь на диване.

– А почему на диване?

– Ночью у меня сна не было ни в одном глазу, мысли одолели. Поэтому я решила встать, а потом задремала прямо в гостиной.

– Надеюсь, это не мысли о Риде Джеймисоне не давали тебе уснуть? – нахмурилась Патси, бросая на Мередит озабоченный взгляд.

– Конечно, нет.

– Ну и слава Богу, он не стоит бессонной ночи.

– Да уж. Я довольна, что поговорила с ним откровенно, Патси. – Мередит криво усмехнулась. – Кажется, в первый и единственный раз он внимательно меня выслушал.

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, мне всегда казалось, что на самом деле Рид не слушает, о чем я говорю. По-моему, его всегда заботило, что скажет он сам, поэтому он не больно-то вслушивался в мои слова.

– Большинство людей страдают этим недугом, – хмыкнула Патси. – Каждый занят только собой. И никто никого на самом деле не слушает. Кроме тебя. Ты – лучший в мире слушатель.

– Я научилась этому у Амелии. Она научила меня, как важно уметь слушать. Она всегда говорила: «Ты ничему в жизни не научишься, если будешь только говорить». Как она была права! Но, впрочем, она всегда и во всем была права. Амелия столькому меня научила! – Последовала небольшая пауза, и Мередит добавила: – Она была самым замечательным человеком, которого я когда-либо знала.

– Жаль, что я ее не знала, – сказала Пат-си. – Занятно: ты заговорила сейчас об Амелии, а я думала о ней вчера вечером, о том, как повлияла она на наши жизни, на мою, конечно, только косвенно. Ты подумай, если бы Джон Рафаэльсон не был ее, а потом твоим адвокатом, ты бы никогда не познакомилась с его братом, который был лучшим другом моего отца, и мы бы с тобой никогда не встретились, так ведь?

Мередит улыбнулась.

– Верно. Мне так жаль, что ты не знала Амелию. Она была совершенно необыкновенной. – Мередит вздохнула. – Знаешь, ей бы сейчас было всего шестьдесят два. Совсем не старая.

– А Джеку? Сколько было бы ему?

– Он был на четыре года моложе Амелии, ему в конце этого месяца исполнилось бы пятьдесят восемь…

– Как печально для тебя, что они умерли так рано.

– Да… Амелия пыталась держаться после его смерти, но она словно потухла. Она не выдержала. Я всегда считала, что она умерла от разбитого сердца, если такое, конечно, возможно.

– Думаю, возможно. С моей матерью произошло то же самое… Она недолго прожила после смерти отца. Я видела, что она потеряла всякий интерес к жизни. Когда мама умерла, моя тетя мне рассказала, что мама все время повторяла: «Я хочу уйти к Уинстону». Она почти перестала есть. Она словно потеряла аппетит ко всему, в том числе к самой жизни. Мне кажется, она просто решила умереть.

– Вот и Амелия тоже, хотя она прожила почти год после гибели Джека. Что ж, это вполне понятно. Люди, долгое время жившие вместе, не в силах вынести потерю близкого человека, и для них это настоящая трагедия.

– Да, одиночество – хуже смерти.

– Амелия однажды так и сказала: «Одиночество – это один из видов смерти». Она любила меня, любила Кэт, но Джек был светом ее жизни. Без него она потеряла raison d'etre. [3] Я тебе рассказывала, что они знали друг друга с самого детства?

– Нет, никогда. Они что, вместе росли?

– Почти. У ее родителей был загородный дом в Корнуэлл-бридже, недалеко от Серебряного озера, и они дружили с Сильверами. Джек и Амелия повстречались, когда ей было четырнадцать, а ему – десять, и они стали лучшими друзьями. Понимаешь, они оба были единственными детьми, и родители их, в свою очередь, были единственными детьми – так что никаких братьев и сестер, даже двоюродных. «Когда я вырасту, я на тебе женюсь», – все время твердил Джек, а она только смеялась и говорила, что не выйдет замуж за того, кто младше ее. Но они-таки поженились, едва ему минуло двадцать. А потом Амелия упала с лошади… Господи, их жизнь сложилась бы совсем по-другому, если бы не это. Но тут уж ничего не поделаешь – так распорядилась судьба… По крайней мере, Амелия мне так говорила.

– В каком смысле?

– В самом прямом, Патси. Амелия считала, что никто не может играть с судьбой. Или изменить ее. Che sera sera, все время повторяла она, «что будет, то будет». Такой у нее был жизненный принцип, своего рода философия. Она говорила, что именно судьба привела меня в «Серебряное озеро» в тот майский день 1969 года. Что я просто следую своей судьбе, так же как и она сама, и Джек. «Значит, мне на роду было написано сидеть в этом кресле, не знаю уж почему», – это ее слова. – Мередит замолчала, искоса поглядев на Патси. – Если верить Амелии, то это судьба привела меня к ним. И, как я тебе уже много раз говорила, они совершенно изменили мою жизнь. Но и я тоже изменила их жизнь – к лучшему… для всех нас. Они дали мне любовь, теплоту, понимание и настоящий родной дом, которого у меня до тех пор никогда не было. А я дала Джеку и Амелии то, чего им так не хватало и чего они оба всегда страстно желали…

– Ты стала для них сестрой, которой ни у одного из них не было.

– Да, до некоторой степени я стала им почти родной. Но я не это имела в виду. Я говорю о Кэт. Мой ребенок стал их ребенком. Как же они ее любили!

– Я знаю. Они бы гордились ею сейчас. Она превратилась в чудесную молодую женщину. Как тебе кажется, они с Кейтом обручатся?

– Да, и очень скоро. У Кэт хорошо развита интуиция, и она мне на днях сказала, что Кейт вот-вот должен сделать предложение.

– Надеюсь, я получу приглашение на свадьбу?

– Не будь дурочкой, конечно, получишь. Кэт тебя любит и никогда не забудет, как ты ее опекала в тот год, когда она жила в Лондоне. Да и я тоже, если на то пошло. Благодаря тебе я могла спокойно спать, не беспокоясь о дочери, которая живет одна в чужой стране.

– А мне очень нравилось ее опекать, быть кем-то вроде старшей сестры. Свадьбу устроите в «Серебряном озере»?

– Где же еще? Кэт ни о каком другом месте и слышать не хочет, она не меньше меня любит «Серебряное озеро». И вообще там очень удобно устраивать прием. Бланш в ажитации, начала все заранее планировать: шатер, меню, цветы, места для гостей. Но ты будешь жить у меня.

– Замечательно, спасибо. Ой, Мередит, как же прекрасно любить и быть любимой! Я так рада за Кэт, что она нашла своего мужчину. Вот бы мне тоже…

– Когда ищешь, никогда не находишь. – Мередит снова откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. – К тому же, знаешь, мужчина – это еще не ответ на все вопросы.