Неукротимый - Дюбэй Сандра. Страница 37

15

Демьен, герцог де Фонвилль, стал частым гостем в доме на Джермин-стрит. Йен был этим страшно доволен, Шайна – огорчена. Йену, давно отлученному от приличного общества и больше известному в совсем других его слоях, льстило внимание герцога. Тем более что в разговорах де Фонвилля частенько проскакивали намеки, по которым можно было догадаться, что он тесно связан с самыми высшими аристократическими кругами. И даже если большинство из его друзей были повесами, распутниками, плутами – всех их надежно защищал высокий титул и деньги.

Для Шайны неожиданно завязавшееся знакомство с Демьеном было одновременно и благословением и проклятием. Благословением – потому, что постоянно и надолго отвлекало Йена в самый нужный для Шайны момент, когда ей просто необходимо было побыть одной, чтобы в тишине и одиночестве окончательно смириться, свыкнуться с мыслью о смерти Габриеля. Кроме того, ей пора было позаботиться и о ребенке. Габриель умер, но его дитя жило, росло в теле Шайны.

Проклятием божьим казались Шайне визиты Демьена на Джермин-стрит потому, что целью его было завоевать расположение Шайны, добиться ее дружбы, ввести ее в круг своих друзей. Демьен всегда являлся в дом с подарками для Шайны. Поначалу это были скромные знаки внимания: букет цветов, флакон духов, коробка конфет. Но вскоре подарки стали весьма дорогими – Демьен начал приносить для Шайны то украшенный мелкими бриллиантами веер, то золотую, с эмалью, шкатулочку, то пару изящных серег. Шайна пыталась вернуть эти подарки – они казались ей поднесенными пылким поклонником, а не другом дома. Но Йен всегда настаивал на том, чтобы подарки были с благодарностью приняты. Во-первых, он боялся обидеть Демьена, а во-вторых, искренне уверял Шайну, что цена подарков не имеет никакого значения для такого богатого человека, как герцог.

Вещи, которые дарил Шайне Демьен, были на самом деле очень красивые, поэтому она не колеблясь надела одну из них – браслет в виде цветочной гирлянды с бриллиантами, когда собралась наконец нанести ответный визит леди Саттон и отправилась в Саттон-хауз на Сент-Мартин-стрит, неподалеку с домом, где проживал всемирно известный ученый – сэр Исаак Ньютон.

Сара, леди Саттон, радостно встретила Шайну и тут же повела в гостиную. За окном уже стояла тьма, час был поздний, но Шайна никуда не торопилась: Йен уехал вместе с Демьеном за город, и они собирались провести ночь в имении герцога.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Сара, внимательно оглядев гостью.

Она и сама была по-прежнему очень хороша, в пышном расцвете своей красоты, по-прежнему живая, все с той же копной огненно-рыжих волос на голове.

– Просто расцвела! Лондон явно пошел тебе на пользу! Или дело вовсе не в Лондоне, а в твоем замужестве, и это оно так пошло тебе на пользу, а, моя дорогая?

Шайна улыбнулась в ответ. Она и сама знала, что выглядит прекрасно – лучше, чем когда-либо. Леди Саттон не покривила душой и не польстила ей.

Да, известие о смерти Габриеля было тяжелым ударом, но ребенок, которого Шайна носила под сердцем, помог ей перенести этот удар. Крошечное существо, жившее внутри Шайны, наполняло ее небывалой силой и свежестью, помогало ее красоте расцвести ярко, как никогда. Сейчас Шайна казалась не земной женщиной из плоти и крови, а ожившей статуэткой из тонкого прозрачного фарфора и невесомого шелка. Удивительно мягкой и нежной, похожей на лепестки цветов, стала ее кожа, а волосы – пышные, роскошные – сверкали словно волна живого серебра.

– Ни то ни другое, – ответила Шайна хозяйке дома. – Просто… – она смутилась и потупила глаза, – просто я жду ребенка…

Сара Саттон не могла скрыть своего удивления. Она хорошо знала слухи по поводу Йена – да, впрочем, весь Лондон их знал. Что ж, скоро наступит конец всем слухам по поводу мужской несостоятельности Йена Лейтона. Надо думать, он очень горд, имея такое доказательство своей силы.

– Поздравляю, – мягко сказала она. – Думаю, что Йен очень рад.

Шайна прикусила губу. Она подумала, что отдать Йену право быть отцом ребенка Габриеля – слишком большая честь для ее муженька. Это была ложь и насмешка над памятью о Габриеле. Но стоит пуститься в объяснения – и запутаешься, ибо тогда нужно будет открывать и те вещи, о которых нельзя, невозможно говорить. Нет, как это ни печально, она не может пока что ни единым словом обмолвиться о Габриеле с кем бы то ни было, даже с Сарой – хотя та, без сомнения, поняла бы и разделила ее чувства к нему.

– Он очень счастлив, – негромко согласилась она.

Тон Шайны насторожил Сару. Она тут же догадалась, что не все так гладко и безоблачно в жизни ее подруги. Что-то там есть, но это что-то Шайна не хочет обсуждать. Пока, во всяком случае, не хочет. А раз так, то лучше поменять тему.

И Сара заговорила о другом, переключив внимание на прекрасный браслет, украшавший запястье Шайны.

– Какой красивый, – она легонько коснулась камней, сверкавших на массивном золоте. – Подарок по поводу рождения ребенка? Я имею в виду – предстоящего рождения.

Шайна покачала головой.

– Подарок – да, – согласилась она. – Но не от Йена. От… От нашего общего друга… Он просто осыпает меня подобными подарками, словно золотым дождем.

Сара рассмеялась.

– Эх, мне бы пару таких друзей! Но скажи, пожалуйста, как зовут вашего друга? Я постараюсь свести с ним знакомство!

– Он француз. Герцог де Фонвилль.

На лице Сары появилось нескрываемое отвращение. Шайна заметила его и встревоженно спросила:

– В чем дело? Вы знаете его?

Сара опустилась на стул, сочувственно посмотрела на Шайну своими большими, опушенными густыми ресницами глазами.

– Все в Лондоне знают его, – негромко сказала она. – Точнее сказать – знают о нем.

– Похоже, что Йен считает его замечательным человеком, – слегка растерянно сказала Шайна. – И этот герцог такой внимательный…

Сара вздохнула и отвела глаза.

– Я боялась чего-нибудь подобного. Йен попал в самую неподходящую компанию, какую только можно отыскать в Лондоне, моя дорогая. Где появляется герцог де Фонвилль, там непременно разражается громкий скандал. Репутация его дома немногим лучше репутации портового борделя. Это не дом, а осколок ада, принесенный на землю. Но еще хуже, как рассказывают, его загородное имение. Жуткое местечко! Там постоянно происходят оргии и какие-то загадочные ритуалы… – Она наморщила лоб, припоминая слухи. – Поговаривают, что он в свое время едва успел покинуть Францию, спасаясь от разъяренной толпы, желавшей разорвать его на клочки. Утверждают, что он занимался колдовством, служил черные мессы. Помимо всего прочего, его обвиняли в исчезновении неподалеку от его дома нескольких молодых девушек и ребенка.

– Ребенка? – переспросила Шайна, чувствуя неприятный холодок, пробежавший у нее по животу. – Но почему…

– Говорят, что в некоторых сатанинских ритуалах… – Сара проклинала себя за то, что начала этот разговор. – Ну, говорят, что в этих… хм-м… черных мессах используется человеческая кровь и…

Шайна побелела. Она вскочила со стула и нервно заходила по комнате, пытаясь успокоиться.

Демьен! Такой обаятельный, такой воспитанный, такой деликатный… И – эти черные мессы, обряды, в которых используется человеческая кровь…

– Да нет, полно вам, не надо! Не настолько он безнравственный человек, чтобы оказаться таким чудовищем. Это просто сплетни, очередные слухи, без которых Лондон и дня не может прожить…

Да, но почему внутри себя Шайна слышит тревожный колокольчик каждый раз, когда герцог внимательно смотрит на нее, улыбается, подносит очередной подарок, говорит комплименты…

Шайна взволнованно подошла к окну и уставилась в непроглядную ночь. Наверху, в небе, стояла угольно-черная тьма, а внизу ее слегка рассеивал неяркий свет, падавший на мокрую мостовую из освещенных окон.

Шайна вздрогнула. В густом мраке ночи она различила мужскую фигуру на противоположной стороне улицы. Высокий человек притаился там под невысоким деревом, укрываясь в низко свесившихся ветвях. Воротник его плаща был высоко поднят, чтобы хоть немного защититься от холодной ночной сырости. Потрепанная шляпа низко надвинута на лоб – так что на лицо мужчины падала густая тень. Он стоял неподвижно и не сводил глаз с Саттон-хауза.