Больше, чем ты желаешь - Гудмэн Джо. Страница 13

— Вы получите обвислые сиськи, если будете продолжать косметический ремонт, не углубляясь в старинную архитектуру дома. При хорошей заботе этот дом переживет нас всех и никогда не выдаст своего возраста, за исключением тех случаев, когда ему будет выгодно показать свою ценность.

— Ты хочешь сказать, что через десять лет он будет дороже той цены, по которой я его купил?

— Я бы сказал, что он в десятки раз превзойдет свою первоначальную цену.

Оррин хитро прищурился и поскреб подбородок.

— Первоначальную цену? А те деньги, что я ухлопал на него после? И сколько денег ты предлагаешь мне ухлопать на него сейчас?

— Даже если вы с сегодняшнего дня не потратите ни единого цента, те деньги, которые вы уже вложили в ремонт дома, для вас навсегда потеряны. Однако если вы пожелаете, чтобы реставрация велась по всем правилам, то к ее завершению вы будете не в убытке, а в значительном выигрыше.

— Таким образом вы зарабатываете Себе на житье? Залезаете в карманы к людям и вытаскиваете их кошельки? Вы этим занимались в Филадельфии, Ричмонде и Атланте? Разве за воровство у нас больше не вешают?

— Вы читали мои рекомендации. Люди, на которых я работал, были мной весьма довольны.

— Я не говорю, что ты лжец, Кинкейд. Я использую свое право на осторожность. Ты же сам сказал, что местные рабочие меня обманули. Я доверяю тебе по двум причинам, и то наполовину. Первая та, что ты янки, а вторая — ты для моей падчерицы словно куриная кость в горле. Я распоряжусь, чтобы на твой счет перевели деньги, организую кредит на лесоскладе здесь и в Чарлстоне, но ты должен знать, . что я сам буду следить за всеми расходами. К тому же я проверю твои рекомендации. Если в них что-нибудь не так, скажи мне сразу. Не трать зря мое время и деньги. Ведь ты не хочешь быть не в ладах с законом, если этого уже не случилось?

— Я согласен с вами, мистер Фостер, — произнес Люк, которому хотелось вцепиться Оррину в горло.

— Что заставляет тебя думать, будто ты сможешь поладить с местными рабочими лучше, чем я? Им доставит удовольствие так же обвести тебя вокруг пальца, как они обвели меня.

— Поживем — увидим, — ответил Люк, которому не хотелось объяснять Оррину, что у него никогда не возникало подобных проблем. Ознакомившись с манерой поведения Фостера, он легко догадался, почему всем, кто имел с ним дело, доставляло удовольствие облегчать его карманы. — Сразу после войны вы неоднократно проводили здесь ремонтные работы, но тогда материалов не хватало, а цены скакали как бешеные. Сейчас настали другие времена.

— Ты плохо знаешь южан, если поверил им.

— А что привело вас сюда?

— Возможность и обстоятельства.

— А что удержало вас здесь?

— Не одни Гамильтоны привязались к этой земле. Я полюбил «Конкорд». — Он подошел к окну и постучал по стеклу, обращая внимание на расположенные за ним земли, — Здесь все мое, насколько видит глаз. Эту землю я никогда не покину.

Люку нечего было сказать на это. Дом околдовал его. Возводя стены, Хенли Гамильтон использовал кирпичи из корабельного балласта. Кирпичи были пригнаны так плотно, что для строительства дома понадобилось с полдюжины — если не больше — кораблей. В начале XVII века это было чуть ли не подвигом. Для Хенли Гамильтона и его семьи это был не просто дом. Это было их детище, которое они любили и на которое молились.

— Сколько? — спросил Оррин.

— Прошу прощения?

— Сколько, черт побери, ты с меня сдерешь денег?

Люк назвал цену, не задумываясь. Путешествуя по дому, он все время мысленно прикидывал, во что обойдется реконструкция особняка. Он назвал сумму, включающую и непредвиденные расходы, которые могут возникнуть. Если бы не его предусмотрительность, Оррин потом никогда бы не согласился выделить еще денег.

— Так много? — спросил Фостер, почесывая затылок.

— Чтобы все было сделано добросовестно. На другое я не согласен.

— Легко быть принципиальным, когда тратишь чужие денежки.

— Да, сэр, — согласился Люк.

— Хорошо. Ты их получишь. Но не думай, что ты умнее других. — Оррин начал осторожно спускаться по лестнице. — И помни, что я тебе сказал о своей падчерице. Она постарается вытянуть из тебя мои деньги, если увидит, что это возможно. Ей всегда нужны деньги. Помни мои слова, Кинкейд. Не позволяй ей затащить себя в постель, иначе ты попадешь к ней в сети.

Люку снова захотелось как следует врезать Фостеру, но он снова сдержался.

Брай лежала в постели и смотрела в потолок. Окно ее комнаты было распахнуто, и длинные легкие занавески вздымались под ветром и надувались, как паруса. Язычок пламени масляной лампы, стоявшей на ночном столике, колебался, несмотря на стеклянный плафон, защищавший его от ветра. В тенях, пробегавших по потолку, не было дружеских очертаний. Они были зловещими и не предвещали ничего хорошего.

— Смешно, — прошептала она, наблюдая, как аморфная тень сползла с потолка и побежала вниз по стене. Подобно чернильному пятну, она расплывалась, в ней появились трещины. Сначала это был паук, затем паутина. Брай повернулась на бок и закрыла глаза. Она постаралась думать о чем-нибудь приятном, чтобы поскорее заснуть.

Но приятные мысли не приходили.

Она встала с кровати, подошла к окну и села на подоконник, придерживая занавеску. Ее взору открылись сад и черная стена леса за рекой. Она легко различала сосны и ивы. По очертаниям крон и высоте она распознавала сушеницу, лавровые деревья и лавровишни. Брай высунулась из окна и увидела сельскохозяйственные строения. За ними, едва различимые в темноте, располагались хижины рабов.

Большинство из них пустовали, и их можно было бы снести, а мебель поставить в другие хижины, где она была нужнее. Оррин не позволял ей делать этого. Тот факт, что они пустовали, служил Оррину своеобразным напоминанием о военном триумфе северян. Это был и его триумф, хотя он никогда не носил военной формы и не принимал участия ни в одной из кампаний. Он нажил себе состояние, поставляя оружие и военную технику, что, по его мнению, было гораздо выгоднее, чем подставлять свою грудь под пули врага.

На плантации работало свыше сотни рабочих, большинство из них были негры. Половина из них жила в «Хенли» еще до войны, остальные приехали позже, в основном с соседних разорившихся ферм и плантаций. За крохотный надел земли и копеечное жалованье они работали на плантации «Конкорд». Оставляя себе немного риса или хлопка, они продавали остальное Брай. Они всегда могли отвезти свои товары на рынок, но Брай платила им справедливую цену, а поездка в город была им не по карману.

Дома, воздвигнутые на участках наемных рабочих, мало чем отличались от хижин рабов. И хотя условия жизни в них постепенно улучшались, там все еще было не так удобно, как при Хенли. Брай попросила Оррина, чтобы он разрешил рабочим в свободное от работы время самим построить для себя дома. К ее удивлению, он сразу согласился, но, поразмыслив, решил, что ни в одной семье не найдется столько денег, чтобы строить себе новое жилище. И все осталось по-старому.

Случайно Брай заметила, что со стен пустующих домов стали исчезать доски, а затем и полы. Оконные рамы тоже потихоньку начали растаскивать. Она и словом не обмолвилась об этом Оррину. Она не знала, как он поступит с рабочими, но подозревала, что у него есть свои суровые меры воздействия. Исповедуя аболиционистские взгляды, Оррин не желал менять существующее положение вещей и все реформы откладывал «на потом». В этом не было ничего хорошего.

Брай посмотрела на окна Лукаса Кинкейда: света там не было. Немногим раньше она слышала, как он тяжелыми шагами прошел в свою комнату. Должно быть, он сразу лег спать. Ей очень хотелось поговорить с ним и узнать, к какому решению они пришли с Оррином. Вернувшись с обхода дома, оба упорно молчали, словно это был великий секрет. Ей не хотелось задавать Оррину вопросы, и она, пожелав им обоим спокойной ночи, удалилась в свою комнату.

Шаги в коридоре привлекли ее внимание. Подняв голову, она прислушалась. Шаги были такие, как будто кто-то крался в ночи.