Удел сироты - Бюттнер Роберт. Страница 5

Орд встал передо мной и отдал честь, так решительно, что было видно, как дрожит его рука.

– Сэр, адмирал Брэйс, шлет вам свои комплименты…

Я тоже козырнул. Даже глаза Орда сверкали по-военному. Должно быть он полировал зрачки. Один взгляд на него, у меня сердце ушло в пятки. А ведь Орд на самом деле мной гордился. Ведь не каждый день сержант выуживает дерзкого засранца, поступившего на военную службу чтобы избежать армии, а потом этот засранец командует экспедиционным корпусом, который выигрывает самую безнадежную битву в истории человечества.

Голографист сигнального корпуса, спустившийся за Ордом вниз по трапу, с помощью кодера-наладонника запечатлел для истории сцену нашей встречи.

Мое сердце затрепетало, когда я увидел, как Орд широким шагом спускается по трапу. Но подумав, я лишь покачал головой. Орд выглядел достаточно представительно, чтобы первым спуститься по трапу. Такие офицеры есть в каждой армии. Не зря говорят: сержант сидит по левую руку от Бога.

А потом Орд будет докладывать командиру корпуса – второй звезде в армии. «Командир экспедиционного корпуса» звучало громче, что капитан «Экскалибура», адмирал военно-морских сил. Хотя сейчас именно он был хозяином положения. Но каждый из нас должен был нести ответственность, если карьера офицера превращала его в «политическое животное» [11]. А ведь некоторые офицеры достигали флагманского ранга, которого не заслужили. Посему этот адмирал и послал своих орлов на Ганимед с голокамерой. Судя по всему Брэйс избегал съемок на голо, которые несут очевидный риск. Почему?

– …точно так же как секретарь-генерал Организации Объединенных наций и президент Соединенных Штатов Америки, – продолжал Орд.

Я улыбнулся.

– Я так и думал. Она – славная женщина.

Экспедиционные силы на Ганимеде заплатили ужасную цену, но Президент – наш главный командир – чувствовал ту же признательность к моим солдатам, что и Америка, и весь мир.

– Он, сэр.

– Как? – вопрос не соответствующий генеральскому званию, но замечание Орда сильно смутило меня.

– Президент подала в отставку, прежде чем истек ее срок. Это президент Льюис посылает вам свои приветствия.

– Отставку? – ни один Президент за последнее столетие не подавал в отставку. Наладонник техника, уставившись на нас, сверкал линзами. Корпус «Отважной Звезды» потрескивал.

– Многое изменилось, пока вы тут находились, сэр.

Не поверите, но у меня под шлемом волосы встали дыбом.

Глава четвертая.

Через два дня я и Говард бок о бок стояли на равнине, наблюдая за полетом «ОтважнойЗвезды». Но в этот раз она летела на орбиту… Сначала она на гидравлических стойках, под углом высунувшихся из ее брюха, поднялась вертикально. Потом скала у нас под ногами завибрировала, затряслась – это включились ракетные двигатели.

– Четырнадцатый полет, Джейсон, – прокричал Говард мне в ухо.

Опаснее всего первая сотня километров, которая отделяет поверхность планеты от низкой орбиты. Гравитация Ганимеда скорее напоминает гравитацию Луны, чем Земли, и, тем не менее, «Звезду» приходилось накачивать топливом до отказа. Это означало, что на каждом взлетающем корабле могло поместиться всего пятьдесят солдат. Когда семь месяцев назад они соскользнули вниз с орбиты, то летели, планируя, без двигателей и топливных баков. Тогда посадочный модуль такого же примерно размера нес четыре сотни солдат.

Пигалица и Уди отправились на орбиту первым же рейсом, вместе с теми, кто нуждался в медицинском уходе. Как командир я ожидал последнего рейса– пятнадцатого полета, чтобы сняться с этой скалы. Говард, Брамби и полдюжины личного состава, сидели, сгорбившись, после того как перебрали вчера картофельной водки. Они ждали меня.

Я был моложе большинства из них, и много выше их по званию. Но я поднимал одну чашку с ними, а потом, как настоящий командир, извинялся и уходил. Они-то могли сидеть и квасить аж до 2099 года, а я к тому времени уже давно спал. Командир, воздержанный в возлияниях. Без преувеличений.

Сегодня за исключением Говарда все солдаты расположились кружком, скрестив ноги, положив под задницы вещевые мешки, и играли в карты. Брамби сидел на неопластиковом контейнере, в котором лежал запакованный драгоценный для Говарда «футбольный мяч» слизней.

Говард сделал вид, что не получал моего приказа оставить эту штуку на месте. Он потащил бы ее с собой в любом случае. Согласно его утверждениям это – самый необычный артефакт, обнаруженный за всю историю человеческой цивилизации. Но причина, по которой я позволил ему сохранить бесхозную металлическую игрушку слизней отнюдь не в том, что я в тайне потакал его прихотям…

«Звезда» набрала скорость и превратилась в искорку. До места свидания с «Экскалибуром» ей еще предстояло преодолеть около сотни километров. Потом «Звезду» заново заправят, освежат запас воздух, и отправят вниз, чтобы забрать нас из этого чужеродного места. И на Ганимеде снова не останется ни одного живого существа.

Во внезапно наступившей тишине Говард поправил старомодные очки, украшавшие его морщинистое лицо, посмотрел на экран своего наручного компьютера, а потом взмахом предложил мне посмотреть назад, через плечо, на низкие скалы.

– У нас всего три часа. Не хочешь прогуляться?

Взлетно-посадочная полоса и защитный бордюр были построены из камня и льда, на равнине на краю кратера. Плоское дно кратера было скрыто таким слоем вулканической пыли, что в ней мог утонуть космический корабль. Тут погибли сотни солдат. У них даже не было шанса выстрелить.

«Зона Альфа» за зубчатыми холмами – то место, где первоначально предполагалось приземлиться, ныне превратилось в братскую могилу. Земля освещенная единогласно Генеральной ассамблеей Организации Объединенных Наций и политая кровью девяти тысяч сирот. А ведь они были моей настоящей семьей.

Я кивнул Говарду.

– Я прогуляюсь. Вернусь через час.

Говард знал, что я не покину это место не сказав «до свидания».

Я быстро помчался к краю кратера, двигаясь типичным для Ганимеда галопом: один мой широкий шаг в низкой гравитации равнялся двадцати шагам в нормальной.

– До следующего «автобуса» времени полным полно! – крикнул Говард мне в след.

Я добрался до края кратера за пятнадцать минуть и остановился, пытаясь восстановить дыхание. Предупреждение Говарда было устным сообщением, но даже новички носящие синий скафандр Космических сил не станут игнорировать приказ генерала.

Я взглянул на индикатор кислородного генератора. Созданная слизнями, искусственная атмосфера Ганимеда содержала четыре процента кислорода, но нормой для Земли было двадцать процентов. Атмосфера на Ганимеде напоминала ту, что существовала на вершине Эвереста.

Хоть пыль уже поднялась со дна кратера под порывами полуденного ветра, за его противоположным краем солнце сверкало, словно далекий факел. Оно висело над зазубренным горизонтом, едва ли не касаясь его. Я посмотрел на таинственную структуру возвышавшуюся посреди плоской равнины. Пик поднимался метров на семьсот и издали больше всего напоминал средневековый замок. Он стал нашей крепостью, когда слизни и десантники схватились в неравном бою.

Восстановив дыхания, я начал спускаться по каменистому полю к равнине кратера.

Ганимед ужасное место для ведения боевых действий. Тут в десантном модуле сгорела женщина, которую я любил.

Я соскользнул последнюю сотню метров по почти вертикальному склону, и остановился, вновь восстанавливая дыхание. У меня под ногами начиналась мощеная дорога в девять километров длинной и два с половиной метра шириной. Странное сооружение из недоделанных стекловолоконных панелей пролегло по морю вулканического пепла.

Пылевая равнина плоская и безликая. Если бы над каждым из тех мест, где умер и утонул в пыли воин слизней, ставили по надгробному камню, то Арлингтонское кладбище [12] по сравнению с Зоной Приземления Альфа напоминала бы пустынный сельский погост. Слизни накатывали на нас волнами, по пятьдесят тысяч за раз. Люди тонули в пыли, как в зыбучих песках, а воины слизни скользили по пыли, словно плоские камешки по воде. Но мы их убивали. И тогда они, словно камни, шли на дно.