Кровь и Пламя (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 4

Прошла долгая минута. Время словно застыло, стало тягучим, каждая секунда тянулась невыносимо долго. Мы молча глядели друг на друга. Старик сидящий на бревне у костра с багровым пламенем и стоящий перед ним мужчина с усталым лицом и запавшими глазами. Где-то наверху так же застыли стрелки, замерли у большого камня гномы, готовые обрушить его вниз в любой момент. Внутри постройки, на полу бился скрученный веревками седоволосый парень, сдавленно мыча сквозь кляп. Замер в углу бледный как смерть паренек Флатис. Тихо стояли женщины прижав к себе детей. Все поселение ждало решения изможденного старика…

Весь мир казалось облегченно выдохнул, когда на мою ладонь опустилась деревянная шкатулка, внутри которой я ощутил присутствие чего-то знакомого. На мгновение задержав ладонь на крышке шкатулки, отец Флатис отступил назад и вновь опустился на бревно, вперив взгляд в начавшее затухать пламя.

Осторожно приоткрыв крышку, я взглянул на содержимое шкатулки и невольно скривил губы от омерзения — на секунду мне показалось, что внутри не обломки странно изогнутого кинжала, а сотня копошащихся трупных червей. Жирных белесых безглазых червей…

Я не услышал ни единого отголоска призрачного голоса. Внутренним чутьем бывшей нежити я отчетливо чувствовал таящуюся внутри двух обломков смертельную опасность. Темная сущность затаилась словно в испуге, оставаясь безмолвной и внимательно изучая меня, даже не пытаясь воздействовать на мой разум каким либо изощренным способом. Ни богатых посулов, ни вкрадчивого голоска, ни единой попытки порабощения. Будь передо мной живое существо, я бы сказал, что оно очень испугано.

Не убирая с лица брезгливую усмешку, я тихо процедил:

— Вижу, ты меня еще не забыл, костяной уродец.

— Ты не чувствуешь ничего? — спросил священник, глядя с каким спокойствием и безразличием я взираю на обломки древнего темного кинжала.

— Ничего. Разве что подкатывающую к горлу тошноту, настоль мерзко это творение — ответил я, захлопывая небольшую шкатулку и убирая ее в сумку.

— Я говорил не про кинжал — прошелестел отец Флатис, неосознанно расправивший плечи и выпрямившийся. Он словно помолодел лет на пятнадцать, едва только принял решение и отдал мне Младшего Близнеца. Несколько затуманенный ранее взгляд просветлел, налился жизнью.

— Не про кинжал?

— Про силу святой молитвы — пояснил священник — Над этой шкатулкой молились мы все, долгие часы читаю ослабляющие и отпугивающее темное зло молитвы, посыпая молотой Райменой и окуривая этим же дымом. И ты, что еще вчера был темной нежитью, только что держал напитанную силой Создатель вещь в руках и даже не поморщился. Сие есть либо происки Темного, либо чудо явленное Создателем Милостивым.

— Скажу так, святой отец — взглянул я на старика — Чудом божьим здесь и не пахнет. Не думаю, что Создатель явил мне свою милость после того как я буквально искупался в крови сотни шурдов и гоблинов.

— Смелые слова, если учесть что обращены они к священнику из ордена Искореняющих Ересь — с проснувшимся сарказмом заметил седоволосый священник — Впервые слышу столь откровенное признание в причастии к ереси.

— Не помню, чтобы я причащался к чему-либо. Через день другой мы вернемся к этой беседе, отче. Я и сам не прочь узнать побольше. И прошу: если всплывет в разуме что-нибудь похожее на мой случай, уж не забудьте, поделитесь воспоминаниями и со мной тоже — усмехнулся я и зычно окликнул — Рикар!

— Да, господин! — широкоплечая фигура появилась так быстро, словно Рикар вырос прямо из-под земли.

— Теперь наш добрый святой отец может спокойно вернуться к пастве — буркнул я — То бишь — тащите старче нашего в его старую обитель к Стефию. Пусть отогревается. Потом распорядись чтобы принесли сюда запас дров, нормальный крепкий стол, широкую лавку и пару волчьих шкур. А так же позови наших мастеров Древина и Дровина.

— Ясно, господин. А Койн?

— С камнем здесь работать не придется — улыбнулся я — Только с деревом.

— Работать? С деревом? — попытался понять мою затею здоровяк.

— Выполняй! — отрезал я, наклоняясь и подбрасывая в костер последний хворост.

— Отец Флатис! — гаркнул Рикар.

— Тащить меня не надо! — сурово отрезал священник, легко поднимаясь на ноги — Сам дойду! И скажи тем грешникам убогим, кто в меня из арбалетов стрелять вздумал, что пусть мне на глаза рожи свои и не кажут даже! Ишь чего удумали — священникам в спины стрелять! Как их земля еще носит!

— Святой отец! — откуда-то сверху скорбно возопил знакомый голос Литаса — Не в вас же стреляли-то! В землю! Для острастки… сами понимаете!

— Не понимаю! Помолюсь вот сейчас Создателю, пущай нашлет на тебя корчу! Чтобы скрючило руки твои как корни древесные! Чтобы даже ложки в пальцах удержать не мог!

— Святой отец! — уже буквально взвыл Литас — Мы же люди подневольные! Что приказали — то и делаем! Нет в этом вины нашей!

— Ну-ну! — громко и отчетливо произнес я.

Литас больше не проронил ни звука, явно пытаясь понять, что делать дальше. И на господина валить все нельзя и ответственность на себя брать не хочется. Пока он раздумывал, кутающийся в одеяло святой отец уже добрался до пристройки.

— Отче! — вспомнив былое, окликнул я его — А помните про перышко писчее, донельзя магическое? Как бы оно мне сейчас пригодилось!

— Что священнику дадено — то Богу дадено! — рыкнул высокий старик и, одарив меня последним обжигающим взором, зашел внутрь.

Горько вздохнув, я почесал затылок, наслаждаясь прикосновением к нормальной теплой коже и сухим послушным волосам. А затем принялся выкладывать на стол все содержимое своей донельзя истрепавшейся сумки. Надо бы хорошенько почистить ее, а затем отдать женщинам — пущай заштопают…

В нашем поселении появилась новая постройка.

А у меня появился дом.

Хотя «дом» это слишком громкое слово для приютившего меня сооружения.

Изначально я попросил сделать для меня обычный навес примыкавший в углу образованном защитной стеной и скалой Подковы. Была бы защита от дождей, а остальное меня не слишком беспокоило.

Выслушавшие мою задумку Древин с Дровином поняли все с полуслова, но по свойственной им привычке, значительно расширили и углубили план работ. Они бы и вовсе разошлись на полную катушку, но я вовремя вмешался и остановил их безудержный размах.

В итоге я стал обладателем хибары с двумя каменными стенами и двумя плетенными из веток и жердей, обмазанных глиной. Крыша была точно такой же. Внутри, у скальной стены, притулилась широкая скамья с парой шкурой, служащая мне кроватью. Посреди стоял стол нагруженный моими немногочисленными пожитками. На еще одном, более узком и только что сооруженным столе у основания защитной стены, лежали части моего ниргальего доспеха.

Окон не было, вместо двери оленья шкура, но подобных условий мне было более чем достаточно. Еще недавно я легко выдерживал холод и пронзительный ветер, теперь же, когда моя кожа вернула былую чувствительность, мне понадобилось убежище.

Навес выдавался вперед, нависал над передней стеной, поддерживаемый еще двумя тонкими бревнами вбитыми в землю. Под этим навесом я распорядился поставить один из столов на котором некогда «разделывали» погибшего ниргала и окружить его лавками. Поодаль выложенный камнями простенький очаг и запас дров.

Тем самым получилось удобное место отвечающее всем моим требованиям. Есть где укрыться от дождя и редкого здесь ветра, есть, где собраться и обсудить насущные дела.

С моим переселением вновь ничего не вышло, потому как пока что я ношу с собой древний артефакт, я не рискну спать в окружении людей. Мне вновь суждено жить отшельником, на отшибе. Еще и потому что я решил не рисковать чужими жизнями до тех пор пока наверняка не разберусь со своим состоянием. Внешне я совсем как обычный человек, а вот что кроется внутри?

Костяной кинжал для жертвоприношений… священник не сказал ни слова об этом, но я понял и без слов, что отец Флатис дал понять, что оставляет решение о судьбе артефакта на меня.