Легенда - Лу Мари. Страница 6

Не правда ли, будет смешно, если, сбежав из больницы, я умру здесь, заблудившись в лабиринте канализационных тоннелей?

Чтобы не потерять сознание, я считаю минуты. Пять минут, десять минут, тридцать минут, час. Шаги теперь очень далеко, как будто солдаты идут совсем по другому пути. Порой доносятся странные звуки, бульканье, словно в пробирку набирают воду, вздох паровой трубы, дуновение ветра. Звуки появляются и пропадают. Два часа. Два с половиной. Увидев лестницу, которая ведет наверх, я пользуюсь случаем и поднимаюсь на поверхность. Теперь я точно рискую потерять сознание. Выбираясь на улицу, я истратил последние силы. Я нахожусь в темном переулке. Отдышавшись, моргаю, чтобы прогнать туман перед глазами и осматриваюсь.

Через несколько кварталов отсюда я вижу вокзал Юнион-Стейшн. Значит, я недалеко. Тесс там, ждет меня.

Еще три квартала. Два квартала.

Остался еще один квартал. Больше не могу. Я нахожу темное место в переулке и падаю на землю. Последнее, что я вижу, — это силуэт девушки вдали. Может быть, это Тесс идет ко мне. Лежа на земле, я сворачиваюсь клубком и начинаю терять сознание.

Но прежде замечаю, что на моей шее нет медальона.

Джун

Я до сих пор помню день, когда мой брат Метиас пропустил церемонию посвящения в республиканскую армию.

Воскресный день. Жарко и противно. Небо застилали бурые облака. Мне было семь лет, а Метиасу — девятнадцать. Олли, пока еще щенок, спал на прохладном полу из мрамора. Я лежала в кровати с температурой, а Метиас сидел рядом с обеспокоенно нахмуренными бровями и кормил меня с ложки супом и витаминами. С улицы из громкоговорителей доносились слова присяги государству. При упоминании о президенте Метиас поднялся и отсалютовал в сторону столицы. Наш славный Президент совсем недавно заступил на очередной четырехлетний президентский срок. Он становился президентом уже в седьмой раз.

— Не обязательно сидеть со мной, — сказала я Метиасу, когда присяга отзвучала и он снова опустился на кровать. — Ступай на свое посвящение. Я все равно прямо сейчас не поправлюсь.

Метиас не обратил внимания на мои слова и положил мне на лоб свежее мокрое полотенце.

— Я пройду посвящение в любом случае, — ответил он и скормил мне дольку красного апельсина. Я помню, как он чистил для меня этот апельсин: сделал один длинный надрез и снял всю кожуру полностью.

— Но ведь речь идет о командире патруля Джеймсон. — Я удивленно моргаю опухшими веками. — Она оказала услугу, переведя тебя с фронта… и не обрадуется, если ты пропустишь посвящение. Разве об этом не сделают пометку в твоем личном деле?

Метиас только моргнул.

— Все в порядке, — ответил он. — Командир не уволит меня из патруля за такую ерунду. Кроме того, я всегда могу взломать их базу данных и поправить личное дело.

В ответ я улыбаюсь. Я тоже хотела в один прекрасный день пройти посвящение в армию, облачиться в темную форму Республики и думала, что мне, возможно, как и Метиасу, повезет с каким-нибудь известным командиром. Я отрыла рот для очередной ложки с супом.

— А мама ухаживала за мной, когда я болела? Она кормила меня с ложки?

Метиас убирает с моего лица мокрые от пота пряди. Он смеется надо мной, но в голосе его звучит нежность.

— Не будь глупой, Джучок. Конечно же мама за тобой ухаживала. И делала это гораздо лучше меня.

— Нет. Самый лучший — это ты, — прошептала я. Веки наливались тяжестью.

Мой брат улыбнулся:

— Очень мило с твоей стороны.

— Ты же не оставишь меня, правда? Ты останешься со мной дольше, чем мама и папа?

Метиас поцеловал меня в лоб.

— На веки вечные, малышка, пока не надоем тебе.

В полночь, когда приходит один из солдатов Метиаса, я тут же чувствую неладное. Надрывно лает Олли. Я полностью одета, на мне униформа и черно-красный жилет, на ногах ботинки, а волосы завязаны в тугой хвост. На краткий миг я радуюсь, что за дверью не Метиас. Иначе он бы узнал, что я собираюсь пойти одна тренироваться. Узнал бы, что я снова его ослушалась.

Я открываю дверь и вижу Томаса, который служит в качестве солдата вот уже семь лет. У него вся та же копна каштановых волос и неуверенность во взгляде. Томас замечает мое удивление и постоянно смотрит вниз — эта его привычка мне знакома еще с детства. У Томаса на лбу черная полоска оружейного масла, наверное проведенная указательным пальцем. Значит, ранее вечером он полировал свое оружие, а завтра состоится проверка их патрульного отряда. Я складываю руки на груди, а Томас вежливо отдает честь.

— Здравствуйте, мисс Айпэрис, — говорит он. — Надеюсь, у вас все в порядке.

Я глубоко вздыхаю, стараясь сохранить спокойствие. Томас стремится соблюдать регламент во всем. Даже здороваясь со мной. Несмотря на то что мы знакомы еще с тех пор, когда я едва умела ходить.

— Я собираюсь потренироваться. Где Метиас?

— Командир Джеймсон требует, чтобы вы как можно скорее отправились со мной в больницу. — Секунду Томас колеблется. — Скорее это приказ, а не требование.

У меня в животе вдруг появляется пустота.

— Почему она просто не позвонила мне? — спрашиваю я.

— Командир хотела, чтобы я вас сопровождал.

— Зачем? — Я повышаю голос. — Где мой брат?

Томас замолкает и глубоко вздыхает. Я уже заранее знаю, что он ответит.

— Мне жаль. Метиас убит.

И я погружаюсь в оцепенение, переставая что-либо слышать.

Словно вдалеке я вижу, как Томас пытается мне что-то сказать, машет руками, притягивает меня к себе и обнимает. Не понимая, что делаю, я обнимаю его в ответ. Ничего не чувствую. Не могу даже вспомнить, что сейчас сказал Томас. Киваю, когда он успокаивает меня и просит что-то сделать. Идти с ним. Томас одной рукой обнимает меня за плечи. В мою ладонь утыкается мокрый собачий нос. Олли выходит из квартиры вместе со мной. Я говорю ему держаться рядом, словно нахожусь от него далеко, запираю дверь, кладу ключ в карман и вместе с Томасом иду к лифтам. Он все время говорит, но я его не слышу. В лифте я смотрю на двери, на наши с Олли искаженные отражения в них.

Я не могу прочитать выражение собственного лица. Не уверена, что оно вообще сейчас что-либо выражает.

Метиас должен был взять меня с собой. Это первая связная мысль, которая приходит мне в голову, пока мы спускаемся на нижний этаж высотного здания и забираемся в ожидающий нас джип. Олли прыгает на заднее сиденье и высовывает голову в окно. Его глаза широко раскрыты. Воздух в машине спертый (пахнет резиной, металлом и потом — должно быть, недавно тут сидела группа мужчин), но, если не считать Томаса, Олли и меня, сейчас здесь больше никого нет. Томас садится на сиденье водителя и проверяет, пристегнут ли мой ремень безопасности. Какая глупость!

Метиас должен был взять меня с собой.

Я снова и снова прокручиваю в голове эту мысль. Томас больше ничего не говорит. Я смотрю в окно на пролетающие мимо улицы, а он изредка бросает на меня нерешительный взгляд. Где-то в уголке сознания я делаю пометку извиниться перед ним после. В конце концов, Томас тоже знал Метиаса. Знал его еще до моего рождения.

Мой взгляд равнодушно скользит по мелькающим мимо знакомым зданиям. Даже в этот час улицы полны людей, они склоняются над мисками дешевой еды на первых этажах кафе (маленькие порции тушеной баранины, значит, эти люди из бедного сектора и являются «синими воротничками», нанятыми для работы в моем секторе). Высоко вдали парят облака пара. Огромные экраны показывают последние объявления ФБР. Немного о так называемых Патриотах, группе повстанцев, которая последние месяцы вызывает в стране хаос. Несколько кадетов (желтые полоски, первый курс, не должны так поздно находиться на улице) тусуются на лестнице перед академией. Старая обветшалая надпись «Концертный зал имени Уолта Диснея» практически стерлась. Правительство обещает отремонтировать эту школу уже пятьдесят лет. Перед нами проезжают еще несколько военных джипов, и я вижу холодные лица солдат. Некоторых из них в защитных очках, поэтому глаза разглядеть невозможно.